двор покурить, вспомнили первенство, Гриша на неловкую шутку парня, мол, подрасти ГПТУшникам надо, обиделся, слово за слово… разнимать пришлось. Мама Светы очень неодобрительно на Гришу посмотрела. Полковник только хмыкнул, в спортзал похаживал и о недобросовестном судействе знал. Моложавый, подтянутый, не важничал, пил за двоих, закусывал, пел и танцевал. Отдуваясь, смахивая пот с лица, подсел к Грише. Налил стопку себе, кивнул на полную Гришину.
-В твои годы я тоже брезговал, - не предлагая Грише, выпил, еще налил.
-Ни к чему мне… - осторожно ответил Гриша, с опаской ожидая продолжения разговора. Ясно, что полковник подсел с умыслом.
-Приметили мы тебя на соревнованиях, - хохотнул. - Ну, будем!- проглотил еще стопарик. - Вот уж не ожидал в зятьях увидеть такого гарного хлопца, - воодушевленно закусил осетринкой. – Ты, если не пьешь, так закусывай. Ну, я о чем? - наморщил высокий лоб, внимательно и трезво взглядывая на Гришу.
«Вот пристал»… - напрягся парень.
-Есть предложение перейти тебе в училищную команду. И еще!.. - назидательно поднял палец, прожевал колбасу, только что отправленную в рот после очередной стопки. - Сейчас тебя наша атаманша пытать начнет, ты не тушуйся, в доме я хозяин, - полковник стал хмелеть и на предостерегающие взгляды супруги не обращал внимания, только ближе склонился к уху парня. - Думаю, у тебя со здоровьем полный порядок, а значит, бросай свой техникум и поступай в училище. Помогу, главное, комиссию пройди, а там все в наших руках.
У Гриши потемнело в глазах. Полковник затронул самое больное для него: об училище он мечтал с детства, но зрение подвело, цветоощущение ниже нормы, до комиссии и не догадывался о серьезности проблемы, изредка путал красное с розовым или зеленое с синим… и все мечты мальчишки рухнули. Он отодвинулся от полковника.
-Нет! Ни в команду не пойду, ни в училище поступать не буду!
Полковник удивленно и внимательно посмотрел на Гришу. Вздохнул, налил себе стопку, поднял:
-Выпьем за несбывшиеся мечты, - смачно, свирепо хакнул. - У меня такое плоскостопие, что все медведи отдыхают… Преподаю аэродинамику таким школярам, как ты… - поднялся. - Не место красит человека, а человек место. Ну, я побрел, жди приглашения на тур, - шаркнул ножкой в сторону Елены Васильевны.
Света сидела рядом с мамой и покорно выслушивала то, о чем ей со строгим лицом та выговаривала. Но лукавый взгляд, брошенный в сторону Гриши, придал уверенности Вавилову.
Он с улыбкой вспоминал свои страхи. Семья как семья, со своими заботами и проблемами: дочку выдать замуж, и не прогадать. И ему бы сейчас не тут сидеть, а кобылок, дочек своих с устатку струнить…
Наконец, Света оторвалась от мамы, пригласила танцевать Гришу.
-Мама хочет потанцевать с тобой, она любит кружиться, а папе не до этого, любит говорить, - отстранилась, внимательно взглянула на Гришу. - Если не секрет, о чем вы так увлеченно беседовали?
-Я-то больше слушал, - поправил Свету Гриша.
-И что ты услышал?
Гриша задумался, нехотя ответил:
-Да ни о чем важном, о волейболе, приглашает перейти в училищную команду.
-Так! Ну и какое твое решение?
Гриша беспечно улыбнулся.
-Волейбол, футбол! Разве это нужно семейному человек?
Света прижалась к парню:
-Ты мне делаешь предложение?
-Да!..
-Считай, я дала согласие, пригласи маму на танец, только о нашем уговоре ни гу-гу? - просительно улыбнулась.
И сейчас, вспоминая тещу, Вавилов ругнулся:
-Генеральша чертова, все б ей командовать, все б ей решать…
Но покружиться в вальсе с будущей тещей пришлось. Гриша так раскрутил женщину, что она с трудом выдерживала темп, но не сдавалась. «Вот, зараза!.. - посмеивался Вавилов, сейчас она б меня крутанула…» Хорошо у них получалось, все застыли, наблюдая за ними. Раскрасневшаяся Елена Васильевна не отпустила Гришу, после окончания дождалась танго и стала ворковать ему где-то у плеча. Высокая тетка, хорошо сложенная, следила за собой. Спросила, где он научился так прекрасно танцевать.
«Прекрасно!..» - Гриша потянулся. Кружок у них в школе танцевальный был. Что еще спрашивала, так… пустяки, но Гриша чувствовал, что это прелюдия к серьезному разговору. После танца проводил ее, даже к ручке приложился. Елена Васильевна, садясь на диван и приглашая сесть рядом, похвалила его:
-Хороший кавалер, галантный, манеры… кто у тебя родители? - смотрела требовательно, укоризненно.
Он и не собирался врать… Вот и началось… Гриша ждал этого вопроса и боялся. Поэтому… не то чтоб соврал, а привел данные прошлого. Папа – мастер на мебельной фабрике, мама… он даже не нашелся сразу, что сказать. Ведь по сути, завстоловой - прошлая ее должность, и буфетчица - сейчас, никак не возвышали его семейство ни в своих глазах, ни в глазах Елены Васильевны. Ну, а батька от мастера до кочегара котельной опустился…
«Общепит есть общепит!.. - вздохнул Вавилов, обозревая небосклон. - Что-то гусь задерживается, и Ася не спешит, вода прибывает…»
…Все открылось при подготовке к свадьбе. Папа так и не смог прибыть на знаменательное событие... Мать старалась изо всех сил держать себя в рамках светской дамы, но общепит лез из ее раскормленного тела, мясистых нарумяненных щек.
-Эх, мама! мама!.. Какая б ни есть, ты одна. Теперь что?
Вспоминать о том, как сложилась семейная жизнь, не хотелось. Все уже пережито и передумано, обруганы все…
Прекрасно все шло, лучше не бывает. И от армии отмазали. И квартиру, и работу, и достаток в доме обеспечили тесть и теща. Но в один прекрасный день явился пред очи семьи Вавилов и сообщил, что отныне он - вахтовик. Место его работы - Тюмень, будет добывать нефть. Теща в обмороке, тесть нос сливоватый трет. Потускнел полковник, статью и характером заметно сдал и потому промолчал. Света все поняла, ни плакать, ни отговаривать не стала, но долго ждать его не захотела. Две девки, Женя и Катя, погодки, красавицы, не помешали ей ответить на предложение руки и сердца майору, преподавателю с папиной кафедры.
Вавилов закурил. «Что ж, получается, если вспоминать начал, волнуешься отчего-то, и всерьез волнуешься...» - неловко стряхнул пепел. И лучше б Ася не приезжала. Спокойная жизнь у него сейчас, и не стоило бы ее ломать… Но чувствуется под левым соском пульсирующая колкая жилка.
Чего ему, балбесу, тогда понадобилось, куда понесло… Романтики захотелось или тещины наряда обрыдли, догляд с упреком и значением за каждым движением и поступком… Только ведь пришлось куснуть жизни так, что и зубы треснули: не по зубам она ему оказалась; аж семь лет пломбировал их в Комсомольске-на-Амуре: укреплял эмаль на лесоповале; начинал сучкорубом, потом вальщиком, и с бригадирства откинулся... по-простому, вышел на волю.
Поднялся с крылечка, прислушался: «Хватит мусолить прошлое, жизни еще не конец, завтра в путь, Юрке сказать, пусть вызывает вертушку»...
В отпуск
До вахтового поселка добросили на двоечке, до Дудинки пришлось ждать «восьмерку». Рейс по погоде откладывался сначала на час, потом на два. В поселке, метрах в ста от здания аэропорта, открылся бар. Гриша проголодался, поэтому отправился туда перекусить. Сидел, ковырялся вилкой в рагу из оленины: мясо жесткое, соус горчит. И на душе горько, обманули, как мальчишку. Привязала соплячка… Наконец, принесли кофе. Смазливая барменша крутнула попой, шлепнула чашку о стол.
-Горячительного не желаете?
-Нет, спасибо.
-У, какие строгие…
Вавилов, занятый своими мыслями, не обратил внимания ни на колкость, ни на крутой зад и зазывно выглядывающую из кофточки грудь. Бар работал и как столовая-закусочная. Притемненный зальчик, пять столиков, кухонька за плотной портьерой. Сейчас в зале пусто, и занавеска темно и тяжело свисла от потолка до пола. С улицы, топоча и оглушительно смеясь, ввалилась толпа цыган… в первое мгновение так показалось Григорию. Впереди девчонки - националки, одна с маленьким ребенком на руках. Яркий полушалок на голове, сиреневая болоньевая куртка, черная юбка до пола… вылитая цыганка. Человек семь пришло, и ребята-националы, они в малицах, капюшоны из неблюя за спиной, черные, как смоль, волосы блестят как накрашенные.
Грише не подумалось, что может увидеть Асю, и на даму с ребенком, сразу же прошедшую к стойке, смотрел пусто и бездумно.
И вдруг… По телу прокатилась волна жара. Он несколько раз судорожно сглотнул. Привстал, но ребята не обращали на него внимания, да и после яркого солнца в полутьме кафе его не разглядеть… Решил остаться.
Девчонки говорили все сразу; заказали водки, пива, сдвинули столики, откинулась и повисла на тесьме портьера, из амбразуры выдали им семь тарелок рагу, которое так и не смог одолеть Гриша, и семь овощных салатов… А Вавилов пожадничал - дорого. Однако гуляют аборигены. Ребенка посадили на стол, мальчишка лет трех брал из тарелки мясо руками, совал в рот; щеки его, крепкие, тугие, раздулись, ел мальчишка жадно и деловито, как будто всю жизнь сидел на столе и уминал столовские деликатесы… по самые уши измазался соусом. Гриша невольно улыбнулся. Постарше националка, наверное, мать, вытерла измызганную рожицу концом Асиного платка. Командовала в компании Ася. Она разлила водку, что-то сказала, перед тем как выпить, и вот уже все звенят вилками, выгребая кусочки салата.
Григорию подняться и уйти, но какая-то сила держала его. Он сидел, наблюдая с болью и растерянностью в душе. «Обманули или не заметили, проехали мимо него, когда везли; или дальней дорогой добирались?..» Уговаривал себя встать, уйти. Но осторожный голос внушал: «Не может так совпасть - ты тут, и она пришла…»
Мальчишка, насытившись, соскользнул на пол, прошелся между столиков и остановился напротив Григория. Блестела обертка «Сникерса» в руке, отражаясь в его темных глазах, когда подносил конфету ко рту.
-Тебя мне не хватало… - буркнул Вавилов. Шумнул на мальчишку, - геть отсюда, иди к мамке…
Тот раскрыл рот, чуть подумал, да как заорет!.. Григорий дернулся, чашка с кофе упала на пол, полетели осколки. Пацан со всех ног бросился к компании, сунулся мамке в колени.
Григорий, не глядя по сторонам, поднялся, подошел к барменше, заплатил за разбитую чашку. Чувствуя взгляды спиной, сутулясь, вышел на улицу. Трясущимися руками достал сигарету, с трудом прикурил. Хлопнула дверь бара, но он не повернулся. Он ждал...
Назад не повернуть
-Гриша, я тебя уже неделю жду. Думала, ты улетел, обманул, думала. Меня вертолетом, вместе с рыбой вывезли…
«Ну, вот и приплыли…» - горестно вздохнул Вавилов, повернулся, взял Асю за плечо.
-Пошли в аэропорт, отметиться пора.
-Мне сумку с вещами взять нужно. Сейчас Петьке скажу, принесет.
-Ну, давай! Шустренько поворачивайся!
И Гриша вдруг успокоился: «Все! Пути назад нет, а значит, думать надо, чтоб все лучшим образом прошло…»
Диспетчерша заартачилась было:
-Список составлен, следующим рейсом.
Вавилов согласился:
-Но и меня вместе с ней.
Женщина сердито посмотрела на них, вычеркнула кого-то, вписала Асю.
-Один черт, не придет. Еле вызвали к первому рейсу, отложили, через час под руки вели, опять отложили, а теперь, наверняка, готовый… Минут через тридцать должен проходящий подсесть, без заправки, тут ждите…
Григорий стоял с Колей, средним братом, остальные окружили Асю. Оказывается, каждый день, всю неделю, они приходили в аэропорт
