упрекнул он себя.
Вечером они с Асей пошли к Алексею, он встретил их с распростертыми объятиями. «Вроде трезвый… - забеспокоился Гриша. – Гостям, что ли, так рад…»
Матрос, балагуря, повел не в дом, а провел дорожкой, выложенной мшелыми плитами песчаника, по тихому неухоженному саду к большой террасе. Нависший над скалистым берегом гранитный уступ служил ей основанием. Обветшавшее строение, сложенное из декоративного тесаного камня, скрытое тенью двух вековых платанов, выглядело очень уютно еще и оттого, что дремуче заросло виноградом и плющом, а доносившийся тихий шелест морских волн и душистый свежий воздух сразу внесли в сердце и душу покой и умиротворение. Алесей, вздохнув, кругом обвел рукой, как бы очерчивая свои владения.
-Раньше частенько сюда захаживал, теперь только с гостями.
Гриша понял, что Лешке не один день пришлось трудиться в этом райском уголке. Трещины в полу и стенах подмазаны цементом, лианы подстрижены, дорожка подметена, прорежены кусты, да и крыша беседки только что латана. Отбросив бамбуковую портьеру, вошли внутрь. Большой круглый стол застелен скатертью, заставлен всевозможными яствами, которые Лешка, наверное, привез на старой трехколесной тележке, прислоненной к стенке. И холодильник, конечно, привез сегодня, кряхтит за небольшой перегородочкой; на деревянном раритетном комоде цветной телевизор воркочет, шезлонг напротив…
Гриша смущенно крякнул: «М… да…»
Сердце жалостливо ворохнулось при взгляде на большие плетеные, косолапо и уютно осевшие, кресла. Заметил детскую люльку, задвинутую под одно из них, увидел игрушки, пылившиеся на шкафу. Все это, без сомнения, ждало не гостей, ждало хозяев, ждало их привычных долгих бесед за ежевечерним чаем, может быть, и легкой ссоре были бы рады эти стены. Гриша приостановился, коротко посмотрел на матроса.
«А понимает ли сам Лешка, что его душой согрет этот милый уголок, грустно сожалеющий по звону детских голосов… по утраченной любви... И понимает ли, что вернуть безвозвратно ушедшее нельзя, и радушно приготовив для гостей это место, он хотел угодить своей памяти, согреть свое одиночество...»
Минутная неловкость охватила всех. Вавилов подтолкнул смущенную Асю, с опаской трогавшую тяжелые кисти рубиновой скатерти.
-Проходи…
Лешка погладил темной ладонью пурпур дорогого полотна.
-По наследству досталась, мой прапрадед у турок конфисковал. Говорят, знатный пират был… Садитесь, винца из холодильника достану; в погреб спускался, все перерыл, помню, мамка говорила, где-то есть кувшин вина, ровесник этой скатерти. Дед и его прихватил…
Ася долго не сидела с ними, ушла смотреть телевизор. Поскрипывал шезлонг.
«Качается», - усмехнулся Гриша. Что тут скажешь, и для него такие условия – сказка.
Уютно провалившись в кресло, потягивая вино, слушал матроса, обвыкался к обстановке. Лешка говорил мало, раздумчиво, не спеша, речь его не утомляла Гришу, но усиливающее чувство грусти, которое охватило его, когда он ступил под тень платанов, и атмосфера неизбежной утраты милых сердцу и душе привязанностей, возникшая от присутствия старых вещей, вызвало желание уйти. Слишком прямо и бесхитростно напоминал этот уголок, что существует жизнь, которую Гриша и Ася никогда не поймут и которую никогда не узнают.
Там, за полярным кругом, воля и свобода, тут запахи другого мира… непонятного, чужого.
Гриша чувствовал, как ему тяжело дышать этим курортным воздухом, слишком он ощутимо тяжёл, вязок, перенасыщен близостью города и моря, от разлагающихся на берегу водорослей на губах соленый, йодистый привкус. Вавилов слушал матроса, посматривал на качающийся шезлонг. Нет! Атмосфера курортного города для Гриши и, уж точно, для Аси, слишком тяжела. Разве так дышится в тундре!
Гриша глотнул вина.
«Вино хорошо, только оценить его вкус в благоухающей южной природной благодати, сдобренной неимоверно терпкими запахами цветов и зелени, сложно. Да к тому же испарения от работ корабельных машин, автомобилей - да много чего в городе воняет - не прибавляют желания дышать и дышать, как это бывает в тундре. И зря Матрос сожалеет о том, что добрый товарищ объявился слишком поздно».
-Одному скучно, а на постой брать, кого попало, уже годы не те, надо ведь ухаживать, присматривать за постояльцами. Да смотря кто попадет, замаешься услуживать. Места-то предостаточно, все равно пустует, - кося взгляд с хитрым прищуром на Вавилова, продолжал: - С отдыхающих мы и жили, но пока жена находилась во здравии. А сейчас один, дети, как водится, выучились и разъехались.
-Перебирайся ко мне!.. - вдруг предложил Лешка. -Забирай свою японку, или… кто там, чукчу, и сюда. Не пропадем, главное, чтоб человек хороший, а то сейчас народ!.. - Лешка покрутил кудлатой головой, - все им надо, и все им мало.
Гриша только руками развел от удивления.
-Эк ты меня уел! Дай подумать хоть с годик, как?..
-Так подумай, адрес возьми, свой дай, спишемся...
-Наливай! - несмотря на предостерегающий кашель Аси, скомандовал Гриша. - Ох, и хорошо твое винцо!
-Вот! - обрадовался Лешка. - Полный погреб. Пей - не хочу.
-Хочет, да нельзя... - сердито крикнула девушка. Спрыгнула с качалки, подошла к столу.
-Ну, глаз! Как у моей покойной. Аж дрожь между лопаток. Вот достанется кому-то… Махнул рукой, - а с нами по другому и нельзя.
-Чем черт не шутит! - раздумывал в номере Гриша. - Ты сама подумай, звучит-то как! Где живете?.. В Сочи?!
-И никакие это не Сочи, - отговаривалась Ася. - Джунгли! Что тут хорошего? - передразнила Гришу: - Сам же говоришь, женщины потные, водка теплая, а у тебя сердце!
Последний довод убедил Гришу.
-Ладно, уговорила, они все тут под выхлопной трубой росли, но не забыть, что погреб у него емкий, значит, в гости только к Лешке будем приезжать, а если не сами, то знакомых присылать. Друзья у меня не какие-нибудь, не обидят матроса.
Последние деньки они провели в неге и дреме. Асе понравилось качаться в Лешкином шезлонге, и теперь она непременно выбирала место, где имелся такой сервис. Распластавшись, как карасик, в сетчатом гамаке, покачивалась в тени большого ярко-рыжего зонта и загорать отказывалась. Вавилов, считая, что солнечных ванн принял достаточно, лежал рядом. Он окреп, смуглая кожа, всегда немного шелушившаяся, приобрела глянцевитый, темно-коричневый окрас. Гришу распирала гордость, когда он ловил на себе взгляды одиноких, почтенных дам, чем очень злил Асю. Бес толкал его на невинные шалости вроде пошленьких шуток. Тетки не сердились, кокетливо отвечали, понимая намеки, вопросительно поглядывая на Асю, осторожничали в ответах на Гришкины провокационные намеки.
Гриша с удовольствием подмечал гневливость в быстром взгляде девушки. Одна дамочка насмешливо высказалась, мол, мама для сбережения чести семьи дочку к папе приставила: или папа – извращенец, либо папа - импотент, что более вероятно. Гриша лишь посмеялся, девчонка все слышала, нервно кусала губы, но молчала.
Григорий, вспоминая похождения молодых лет, сокрушался, что ненка явно проигрывала в страсти его давнишним пассиям, а в сексуальной притягательности и этим… бесстыдно разложившим свои телеса на шезлонгах. Умение отдаваться самой и давать мужчине истинное наслаждение - искусство древнее, жаркие страны - законодатели мод: под каждым кустом ложе. Вавилов вздыхал и думал о себе с отвращением: кощунственна его любовь, плотски низменна. Тут же и успокаивал себя: на безрыбье и рак рыба. Ну, не с Найдой же…
Отдохнул он на славу. Посмеивался: «Греховодник старый… Даже в воде умудрился согрешить». Пока учил Асю плавать, возбудился ощущением молодого сильного тела в руках… И теперь Грише было не до смеха. Девчонка сама тащила вяло упиравшегося Гришу купаться. Вавилов уже не особенно пялился на роскошные телеса курортных, скучающих от одиночества, дам. Это еще хорошо, что уролог прописал ему дефицитные пилюли, в том числе и для повышения потенции. Ведь Аська могла и перед сном возбудиться, и поутру. Гриша заволновался о силе своей мужской состоятельности. Девчонка отдавалась и страстно, и уже без всякого стеснения могла взять инициативу в свои руки. «Быстро же учится…» - досадовал и восхищался Григорий.
Однажды они лежали уставшие, смотрели фильм. Вавилов с оттенком ехидства проговорил:
-Может, трактористы в целебных женских источниках и не плавают, но ты стремительно прогрессируешь в сфере сексуальных услуг, вот это я заметил. Как-то мне подозрительна твоя быстрая осведомленность…
Ася помолчала, повернула к нему смеющееся лицо:
-Я советуюсь со своим доктором, ты не заметил, что у нас две тысячи ушли куда-то?
-Не обращал внимания.
-Я ведь от бесплодия лечусь. Хорошая она тетка, я ей все рассказала…. назвала меня дурой, но решила, что кровь нам, аборигенам, разбавлять нужно, и даже если ты…
-Ладно, не продолжай, небось, не дурак, понимаю. Старовата моя кровушка… Будем разбавлять, если судьба такая, - чмокнул Аську в нос. - Спим, рано утром поезд. Эх, девка! Волнуюсь я что-то… как родные места встретят, друзья… если живы, и родственники ведь есть, - вздохнул, - две дочки там…
До столицы
Повезло… в купе оказались одни. С комфортом до самой Москвы так и ехали. В Харькове, на пятнадцатиминутной стоянке, ввалилась толпа цыган, окрутили Григория на двести рублей, нагадали счастья и детей целый короб. Аське мужа, молодого красавца, тут уж Вавилов сгреб цыган и вытолкал в коридор. Матюгнулся вслед:
-Во, гадальщики, муж сидит рядом, а они ей гадают!..
Приоткрылась дверь, заглянула девчонка-цыганка; хоть и девчонка, но уже и дама, высокая, стройная, лицо как с иконы писано, поманила Вавилова в коридор. Шепнула ему на ухо:
-Мне деньги не нужны, я тебе так скажу, красавец. Ты девку эту не бросай, в ней твое счастье, жить ты будешь долго… но в постели жить, без нее ты не жилец…
Вавилов и рта раскрыть не успел, как цыганка исчезла. «От, зараза, вот удружила…»
-Что она тебе сказала?
-Да чушь, вроде слягу я, а ты за мной ухаживать будешь, и лежать долго мне придется. Или трахаться нам беспрерывно надо? - Гриша наморщил лоб. - По поводу постели оно ведь по-разному подумать можно? А?
-Не знаю, мне сон приснился… - Ася задумалась. - Мой белый олень заболел, я его кормлю и пою, он не встает.
-Тфу! Ох, вы, мистики хреновы!
-Что это такое?
-Книги читай, если нам нагадали долгую совместную жизнь, то с дурой жить не хочу, учиться будешь, - почему-то разозлился Вавилов.
Ася посмотрела на него, привычно закусила губу, промолчала. Григорий покашлял.
-Обедать пора, в ресторан пойдем или тут перекусим?
-В ресторан хочу. Вина сухого хочу.
-Можно и вина, только увлекаться не стоит этим напитком. Вроде слабо, но втянуться легко, тем более тебе.
Ася ощетинилась:
-А тебе?
-Я уже втянулся, хватит одного на семью.
-Не пойду в ресторан, кофе попью.
-Да ладно тебе, я ведь в шутку, пивка хочется, жарко и душно, может, к пивку у них что-нибудь найдется. А давай, Аська, пива возьмем, рыбы, и тут в удовольствие попируем.
Ася согласилась; они прошли дремотными вагонами, громыхающими тамбурами. Гриша взял пугающуюся Асю за руку, вел, посмеивался над ней.
-Привыкай к цивилизации... еще не то увидишь!
Ступив в уютный салон пустого ресторана, девчонка облегченно перевела дух. У приоткрытых верхних створок окон
