нарушало их одиночества. Перестук колес не принес умиротворения и покоя в душу, из открытого окошка наносило запахами остывающего сенокосного поля, пахло подвявшей травой, луговыми цветами. Иногда прорывался сквозь перестук колес стрекот цикад; резко и звучно, крупной дрожью резал всевозможные звуки натужными быстрыми хлопками тракторный двигатель; не успел глазом ухватить, и уж улетел оранжевый монстр за обрез стекла, лишь запах соляры, копоти витает в купе. А может, только показалось Григорию, что запахло перегретым мазутом и отработанным топливом; всегда при виде трактора явственно чудился ему запах работающей машины. И опять ровный перестук колес и мерное раскачивание вагона.
Очнувшись, Вавилов проговорил:
-Спешить с отъездом не будем, это само собой, годика два поработаем, а нужно б настраиваться до пенсии. Подкопить деньжат, надо, - задумчиво повторил, - надо… мало ли, что государевы мужи учудят.
Пути - дороги
Возвращались они так же, как и летели в отпуск: вначале до Игарки, и через два часа на Ан-2 до Дудинки. В аэропорту Игарки просидели часов пять, рейс откладывался по техническим причинам. Григорий видел, с каким облегчением вздохнула Ася, когда объявили посадку. Подумалось, что на девку рассчитывать ему не приходится. Не вырвать ее из тундры, зачахнет на материке, если только… да, дети, нужны дети.
Дудинка встретила их тучами комара и гнуса, середина августа, еще и тепло, и солнце высоко, хоть и десять часов вечера. Ася не скрывала радости, сама пыталась тащить тяжеленные сумки, ворочала чемоданы, устанавливая на тележку, говорила быстро и непонятно. Русские слова перемежались с ненецкими. Еще раз подумал Григорий, что много сил придется приложить, чтоб уговорить Асю уехать, и это не самое главное. Как ее душу, ее сердце устремить в другую сторону? Устремить к тому, что дорого Вавилову, чем он живет. «Буду отпускать сюда. Раз в два года… а где деньги на билет взять? С их пенсии не зажируешь особенно, не накатаешься… - сразу же и оборвал благую мысль. - Ладно, все в руках божьих»...
Они опять устроились в гостинице, Григорий в Игарке созвонился с управлением, там сообщили, что Юрка в лагере. Теперь созвонился и с ним, тот поздравил с окончанием отпуска, расспрашивать ничего не стал, да и так ясно – «посадочные выписать на двоих». Лишь буркнул: «Хорошо, что не потерял…»
Дежурная, та же ехидная бабенка, с некоторым уважением и интересом посмотрела на Вавилова.
-Загорели-то как, в Сочи отдыхали или экзотикой дальнего зарубежья наслаждались?
«От, язва. Не отстанет ведь»...
-Нет, обошлись родными местами, хотя и Сочи посетили, а остальное время в Поволжье, свой домик, огородик.
-Свежие огурчики, помидорка с куста. Ох! - женщина разволновалась. - Как я вам завидую, а мне некуда ехать, муж тут умер, дети отучились, тут работают, и внуки тут, куда я от них. И у нас есть домик, в Краснодарском крае, огородик хороший, сплю и вижу, как с лейкой между грядок хожу… - дежурная налила воды из графина, из пузырька накапала валерьянки. - Идите, не обращайте внимания…
Поднялись в номер, распаковывать чемоданы не стали. Вавилов тяжело рухнул на кровать.
-Ну что, Аська, как комарье? Не нашим чета, жало как пики, стакан крови входит. А гнуса сколько! В самое время попали…
-Мог бы оставаться. Никто тебя не звал сюда.
От таких слов Григорий подскочил. С необъяснимой злостью Ася смотрела куда-то мимо него.
-Ты что, Аська, говоришь?
-Не нужен мне ты, не нужен мне твой дом! И вообще, видеть тебя не хочу…
-Что с тобой? Что ты городишь?
Гриша схватил девчонку за ворот кофточки, притянул к себе.
-Это благодарность за мои хлеб-соль?.. ах ты!.. А ну, вали отсюда…
Открыл дверь номера и несильным толчком выкинул Асю в коридор, захлопнул замок, повернул защелку. «Ну и змеюга, сколько ж злобы, как они ненавидят… Что с ней случилось? За что?..»
Успокоиться он не мог. Денег оставалось мало, но решил сходить в ресторан. Он спустился вниз, выпил подряд два стакана водки, проходя мимо дежурной, остановился.
-Моей девчонки не видели?
-Да выскочила с каким-то нанайчонком, - посмотрела на Вавилова. - Вы вообще думать должны, когда пытаетесь связать с аборигенами жизнь. Я сорок лет на севере, на этом месте тридцать. Уж всего насмотрелась. И не припомню благополучного финала в таких браках. Вы же понимаете, тут не разница в возрасте, тут внутренний мир другой, они совсем другие. Мой, царство ему небесное, вот так же сорвался, увез, и ребенка родили, а все впустую, и много моложе вас был. Нет, ушла к себе в чум, потом вернулась сюда. Вкусив цивилизации, они теряются в реальном мире; сейчас работает в библиотеке, живет одна. Им поддержка нужна, но вытерпеть все их выходки только святой может. Натерпелась я... Вы женаты?
-Был, но много лет один.
-Ищите свою женщину, русскую, и ищите на материке, тут деньги всех развратили. С ней рвите, намучаетесь. А она придет, вернется, может, в час ночи, может, под утро или через неделю. А вы будете ждать, понимать, прощать, жалеть: дите ведь, дите во всем, человек природы. Мы другие, идите, отдыхайте, вам в вахтовый поселок, в Тухард? Отдыхайте, у меня тут знакомых… в общем, я вас завтра посажу на вертолет. Можете меня не слушать, но уж столько перевидала, а уж как мой мучился, с этого и на тот свет отправился, здоровый мужик, в силе и уме… Спокойной ночи.
До утра уснуть Григорий так и не смог, лежал, перебирая свою жизнь. Во многом сам виноват, на судьбу сетовать бессмысленно, может, и правда уехать к черту. «Неужели там путную бабу не найду? Без сомнения, женщина права, ведь таскается, сучонка, в вахтовом поселке со всеми, напьется и… Заразу еще какую подцепишь»...
Под утро в дверь постучали, не встал, слушал, опять постучали, уже громко, нахально.
«Пришла, сука!..»
Открыл дверь. Ася, растрепанная, в пыли и грязи, еле на ногах стоит.
-Вот и приплыли в родную гавань, – взял девчонку за шиворот, отвел в ванную комнату, - смой дерьмо…
-Сам ты, дерьмо… - прошепелявила, зажимая рот ладошкой.
-А это что? – Вавилов нагнулся, губы Аси распухли и кровоточили, под глазом синело.
Григорий, покачиваясь, со стоном вышел из ванной.
-Ну, сука, ну, стерва!.. - приговаривал он, сидя на кровати. - Черт с ним… где взял, туда и привезу, и прощай, подружка.
Держась за стены, спотыкаясь, появилась ненка… На загорелом теле белел от трусиков треугольничек девственнно нежного тела и два маленьких пятнышка от бюстгальтера.
-Сука!!! - задохнулся от злобы и возмущения Григорий, схватил за волосы, швырнул в кровать девчонку.
-Сам сука… - ее лицо разъехалось в мерзкой гримасе презрения и брезгливости.
Плюнув, Вавилов прошел в ванную, собрал одежду Аси, сунул в пакет. Со стоном поднял трусики, бросил в мусорное ведро.
-Ну, блядища, очухаешься… - вернулся в комнату, усталость смежила веки, тело гудело, прилег, не раздеваясь, и сразу же уснул.
Проснулся от того, что кто-то тряс его за плечо, открыл глаза, незнакомая женщина тревожно вглядывалась в него.
-Просыпайтесь, позвонил диспетчер, через полтора часа вертолет. Анна Ивановна передала, чтобы вас разбудить, не достучаться, а почему вещи разбросаны, и с вами должна девочка лететь, где она?
Вавилов соображал туго, он долго смотрел на хаос в номере, вспоминая предыдущие события.
-Ладно, хотел до места её доставить, пусть сама теперь добирается.
-Вы посмотрите, может, что пропало?..
-Нечему пропадать, ее наряды в основном, и домашние заготовки. Спасибо, сейчас уберу все.
- Можно на автобусе. Если финансы позволяют, такси вызовем…
-Надо заглянуть в сейф… - достал бумажник, под корочкой должна быть припрятана тысяча.
«На месте».
-Ну вот, видите, заначка на месте.
-И на том спасибо, - вздохнула дежурная, - значит, я звоню, в двенадцать часов выходите.
Постанывая, кряхтя, кое-как сложил разбросанные вещи.
«Спешила, стервоза»...
Аська забрала лишь свои обновы, может, что из фруктов и банок прихватила, но это ее дело, работала, имеет право.
_____________
… Через сорок минут лёта вертолет подсаживался на гору, в экспедиции оборудовали посадочную площадку, Гриша сверху увидел фонари, болтался на ветру полосатый чулок указателя направления и силы ветра. Вавилов соскочил с трапа, вытащил чемоданы и сумки. Присел, пережидая закрутившийся вихрь от тяжело поднимавшегося вертолета. Распрямившись, с удивлением огляделся.
-Это куда я попал? – растерянно обратился к подходившему Юрке.
-Как куда, не узнаешь, что ли… с доставкой на дом. Ну, поворотись-ка, сынку, - Юрка облапил Вавилова, - а ничего, мясцом оброс. Есть за что подержаться.
-Есть, есть… - Григорий стоял на земляной, утрамбованной площадке, осматривался, узнавая и не узнавая знакомую картину...
Куда ни кинь взгляд, тундра в густой зелени, но кусты тальника в распадках и ручьях уже крепко подбиты желто-красной опушкой. Кое-где и лиственница подвяла, ожелтилась, зелень трав пробилась коричневым и оранжевым цветом, карликовоя березка на взгорках пятнает эту картину красным, делянки Иван-чая сникли и багрово побурели, - все говорило о том, что осень не за горами.
-Ну, чего уставился, пошли, тебя пополнение ждет, раздали щенят, мужичка оставили.
-Ты-то чего тут?
-С доглядом, а как же, готовимся, пять человек привез, ребята толковые, работы много предстоит. Денег выделяют на геологоразведку, прибавится и взрывных работ, а по бурению план раз в десять увеличили, короче, отдыхать некогда. Вот твои хоромы, все на месте, дверь открыта, я пыль даже стер, заходи, располагайся, загляну попозже. Смотри, подружка бежит…
Найда, боком, взвизгивая, подскакивая козленком, бежала к Вавилову, за ней катился темненький клубочек шерсти, лишь носик блестел да белели кончики лапок. Песик, спотыкаясь, поспешал за матерью, то и дело тыкался слюнявой мордочкой в траву, отставая, возмущено звонко взлаивал, и опять катился следом, лишь лапки мелькали. Григорий схватил собаку за уши, прижал к себе.
-Молодец, а я, честно, совсем тебя и не вспоминал. А ты вон какого героя подарила. Щенок, добежав, гавкал, подвизгивал в унисон Найде, подпрыгивал, старался куснуть штаны Вавилова. Найда вырывалась, лизала лицо, руки, мчалась куда-то, опять летела на Григория, бросалась на землю, кувыркалась, сбивая сына, тот беспомощно выворачивался светлым брюшком, взбрыкивал когтистыми ножками, тявкал, тычась мордой вслед суматошным зигзагам мамы.
-Ну, успокойся, ну, все!.. Все!.. Дай отпрыска посмотреть…
Нагнулся к щенку, схватил за шиворот, заставил открыть челюсти нажатием руки о бока морды, щенок ощерился, взвизгнул, обнажив мелкие, остренькие зубки.
-Смотри, какой зубастый, и нёбо черное, а лапы-то какие здоровущие, башка, не иначе, шестидесятого размера, - распрямился, глубоко, с облегчением вздохнул. - Пошли в дом, господа-товарищи…
Григорий затащил вещи, поставил у стола, огляделся… Как и не уезжал никуда. Присел на койку, качнулся, кровать скрипнула всеми сочленениями, прислушался. Как скрипела, так и скрипит, надоедливо иногда звучал ее скрип, а сейчас, аж сердце зашлось от умиления. Опять вздохнул, посмотрел на собаку. Та счастливо растянулась за печкой, на любимом месте, на толстом куске войлока, щенок деловито примостился под брюхо.
…Тихо-то как! Заблудший комар гундосил у лица. Осторожно дунул, отгоняя зануду. Родной, как-никак…
Где-то
