её чувства, кроме обоняния, странно притупились. К запаху прелой листвы и переспелых яблок, примешивался сладковатый аромат каких-то незнакомых ей цветов с лёгким душком гнильцы, от которого кружилась голова, как от бокала крепкого вина. Отчего она раньше не замечала этого? Как странно в нынешнем году осеннее увядание исказило дух знакомого ей с рождения сада. Испарения после ночного дождя сплетали густое марево, и в режущих око солнечных лучах все предметы казались зыбкими, поминутно меняющими очертания, как плавящийся на глазах воск. Ощущая лишь тонкие руки милой Лили, сплетённые на её талии, и усилившееся до дурноты благоухание разлагающихся цветочных бутонов, Божена шагала вперёд, как сомнамбула, лишённая всякой мысли в голове. Но каждое движение давалось ей всё труднее, уставшие ноги увязали в высокой траве и подгнивших листьях, словно её вот-вот затянет вглубь земли.
– Панна! Панна Божена! – внезапно прорубил сонную одурь пронзительный крик Кшиштофа, что заставило девушку тряхнуть головой и через силу обернуться.
Парнишка нёсся к ней во весь опор и с живостью ветряной мельницы в ураган размахивал руками, в которых держал удочку с ведром. Его тонкая фигурка на фоне золотящейся под солнцем долины походила на гибкое насекомое, а стоило лишь сморгнуть, и мальчишечий силуэт превращался в невиданную химеру, а то и серафима с усеянными очами крыльями.
– Стойте, панна Божена! – надсадно вопил он в необъяснимом возбуждении. – Куды ж вы в самую топь-то?! Возвращайтесь, панна, миленькая!
В полнейшем недоумении барышня опустила взгляд себе под ноги и обмерла от жути. Они с Лилей стояли посреди зыбкой трясины, промеж заросших поганками кочек булькала болотная жижа, а в двух шагах от них догнивал трупик какого-то маленького зверька, облепленный мухами и белёсыми червями толщиной с палец. И когда они только успели забрести в эту глушь? Разве же не шли они всего лишь пару минут назад через её родной сад?
Добежавший до них тем временем Кшиштоф отбросил ведёрко с удочкой и, протянув им свои руки, задышливо затараторил:
– Идите сюда, панна! Только осторожней! Нет, не туда! Ступайте вот здесь! Так-так, ещё немножко!
Под руки с мальчиком и с уткнувшейся личиком ей в грудь Лилей, что камнем повисла на её талии, Божена с трудом добралась до твёрдой почвы и изнеможённо опустилась на землю. Рассеянно осматриваясь по сторонам, девушка никак не могла взять в толк, как они могли за считанные минуты оказаться так далеко от дома, в самом что ни на есть гиблом месте, о котором она доселе знала лишь понаслышке. От этих размышлений её отвлёк звонкий голосок паренька:
– А я иду это, на рыбалку к озеру. Гляжу, панна бредёт, как не в себе. Я в крик, а вы будто не слышите. Насилу докричался. Чего это вы, панна Божена?
– Не знаю... Мы гуляли. – отрешённо пробормотала она.
– Нашли же место гулять! – возмутился тот совсем по-взрослому, будто старичок, отчитывающий шаловливую детвору. – Там же самая гибель! Столько народу сгинуло, а уж зверья перемёрло – не счесть. И вообще тут сидеть не дело. Поднимайтесь-ка. Знаю, тяжко, но как подальше отойдём, так и раздышитесь полной грудью. А тута воздух травленный. От него умом помешаться можно. Вы на меня обопритесь, так полегше будет.
Послушно кивая, девушка взялась за его руку, а вот её маленькая подопечная, затравленно шарахнувшись от мальчика, попыталась оттащить ту подальше от него.
– Ну что вы, хорошая моя? – попыталась успокоить её Божена. – Не бойтесь, Кшисек хороший. Тем более он же нас спас.
– Ну не то, чтоб спас... А так, подсобил чуток...– несколько приосанившись, усмехнулся тот со смесью гордости и смущения в голосе, а потом о чём-то резко вспомнив, обиженно буркнул. – А вот, кстати, панна, Миколай-то меня вовсе и не искал. Зачем же вы соврали?
– Извини, наверное, я что-то перепутала.
– Чудная вы нынче, панна. Хотя бабка Ядзя говорит, такое случается, когда на людей любовь находит...
– Какая такая любовь? – возмутилась девушка. – Ты ещё мне тут поумничай!
– Ай-ай, панна, ну простите! Ой, больно! И чем вам только уши-то мои не угодили? Так и норовите оторвать... А глядите, панна, крестик кто-то потерял!
– Так это же мой! – ужаснулась Божена, бессмысленно шаря рукой по своей шее.
И что с ней такое творится? Дважды кряду нагрудный крест теряет. И ведь цепочка целёхонка. А тут ещё и Лиля, прикрыв лицо ладонями, разрыдалась столь горько, что у её подруги заныло сердце. И так неисчерпаема была её скорбь, что никакие слова утешения не действовали на несчастную. В тягостном молчании, сопровождаемом лишь её тихим плачем, они возвратились в поместье и тот же миг столкнулись в саду с паном Левандовским и его молодой супругой. Кшиштоф при виде барина мигом растворился в воздухе, как робкое привиденьице, боясь получить очередной выговор за безделье, которых за минувшие сутки он и так уже выслушал с лихвой. Хотела бы и Божена обладать подобным проворством, чтобы столь же ловко ускользать из-под носа собственного отца и особенно, мачехи. Но как бы гадко ей ни было в тот миг взирать на эту низкую женщину, повисшую с самым невиннейшим видом на своём одураченном супруге, девушка, являясь смиреной рабой деспотичного этикета, переборола себя и, вежливо поприветствовав их, представила свою гостью:
– Лилиана... Лилиана... Ковальчик.
– Ковальчик? Не тот ли это коммерсант из Кракова? – уточнил пан Левандовский, желающий удостовериться наверняка, что имеет дело с достойными его людьми.
– Да-да, он самый... – поспешно брякнула его дочь, с ужасом подумав, как она будет потом выпутываться из этого вранья, если судьба сведёт их с паном Ковальчиком.
– Ах, милочка, что же вы за прелесть! – райской птичкой защебетала Катаржина, назойливо заглядывая в личико дрожащей от страха Лиле. – А сколько же вам лет, дружок? Вероятно, вам уже самое время задуматься о женихах. Мы обязательно поможем вам с этим вопросом. Среди друзей нашего дома есть много достойных молодых людей.
– Катаржина, будь добра, оставь мою подругу в покое! – на повышенных тонах произнесла Божена. – Я уже успела убедиться на личном опыте, что сваха из тебя неважная. Особенно, если учитывать метод, по которому ты отбираешь женихов для своих знакомых.
Едва не подпрыгнувшая на месте от её слов пани Левандовская впилась в падчерицу до дьявола злющим взглядом, словно желая накинуться на неё гибкой куницей и перегрызть той горло. Барышня и сама едва сдерживалась, чтобы не развязать с этой мерзавкой баталию, в ходе которой она бы высказала всё, что накопилось в ней за два года беспрерывных унижений. Но тут её отец, не замечая молний, что обе женщины испускали своими очами, кивнул за спину дочери со словами:
– Добрый день, пан доктор. Славная погода, не так ли?
Мигом обернувшись, Божена увидела подошедшего к ним Тадеуша и отчего-то густо зарделась. Обменявшись с ними приветствиями, он любезно осведомился о самочувствии её юной гостьи, на что получил весьма сдержанный ответ. Не могла ведь девушка поведать ему про ночной приступ Лилианы в присутствии своих домочадцев. Они обязательно сочтут, что бедную девочку покусала бешеная собака, а то и вовсе заподозрят её в одержимости бесами. Да и сможет ли сам пан Жемайтис адекватно отнестись к её рассказу, который больше похож на эпизод какой-нибудь мрачной деревенской байки.
– Пойдёмте же скорее в столовую! – шумно провозгласила Катаржина с хозяйским видом. – Эта смешная толстуха обещала нам какой-то необычайно вкусный пирог. Хотя нам, конечно, стоит быть осторожнее. Здешняя кухня ужасно нездорова. Всё такое жирное, сдобное, масляное. На такой пище можно сгубить свой организм. Особенно это касается тебя, лапушка. – премерзко кивнула она своей падчерице. – Я понимая, что сдержаться очень сложно. Но мы ведь не животные и должны уметь контролировать свои желания.
Ах, как много Божена могла бы ответить своей мачехе относительно контроля над желаниями, не будь здесь сейчас пана Жемайтиса! Но хамить в его присутствии барышня не посмела, а потому безропотно последовала за всеми в столовую, ласково придерживая под руку свою пугливую подругу. И вновь ей пришлось делить трапезу с этими необузданными в каждом своём слове и действии грубиянами да пошляками. И как же они чванливы, как горды собой, словно каждый из них мнит себя главным украшением этого мира. Из всех, собравшихся за столом, брезгливость и раздражение у Божены не вызывала разве что только горемычная вдова пани Ванда Петрашевская, поминутно прикладывающая платочек к покрасневшим глазам и тихонечко подливающая себе наливки, да ещё, конечно же, столь отличный от прочих Тадеуш Жемайтис. А остальные будто и не люди вовсе. Павлины, петухи, свиньи, обезьяны, волки да лисы – вот такой зверинец Катаржина притащила с собой в её тихий, уютный дом.
За этими мрачными размышлениями девушка не сразу заметила, что с её задушевной приятельницей творится что-то неладное. Естественно, такое большое скопление незнакомцев не могло не смутить бедняжку, но в этот миг произошло нечто особенное. Оцепенев от ужаса, Лилиана мертвецки побледнела и широко распахнутыми глазами загнанной лани взирала на одного из сидящих за столом людей. Проследив за её взглядом, Божена увидела пана Мицкевича, который не сводил с мелко дрожащей девочки морозно поблёскивающих глаз, сжимая в своих побелевших от напряжения пальцах нож и вилку с видом людоеда, готового незамедлительно накинуться на несчастную. Будто молнией поражённая, панна Левандовская покачнулась на стуле, едва не лишаясь сознания от страшной догадки. Неужели это действительно он?! Он!.. Да разве найдётся ещё подобный ему безбожник и лиходей, способный на столь чудовищное злодеяние? И как же ей сразу не пришло это в голову?
– Прошу нас извинить. – сбивчиво пролепетала Божена и, мгновенно поднявшись из-за стола, поспешила увести дорогое её сердцу дитя из столовой, провожаемая взглядом Станислава, подобным лезвию ножа.
Едва они добрались до своего убежища в летнем домике, как Лиля низверглась на пол и истошно зарыдала. Разве имело смысл задавать ей какие-либо вопросы после этого? Да и полные ненависти глаза обольстительного хищника безоговорочно доказывали его непростительную вину перед этим чистейшим существом. Оказывается, он не только лишённый чести повеса, но и самый настоящий насильник, и более того, беспринципный убийца, ведь бросив свою жертву в таком состоянии посреди лесной глуши, он совершенно осознанно обрёк её на гибель. Расхаживая из угла в угол по комнате, Божена заламывала руки и пыталась принять решение, что ей предпринять в дальнейшем. Кто ей поверит, если у неё нет совершенно никаких улик против мерзавца, а лишённое речи дитя даже не сумеет поведать правду о случившемся. И ещё кое-что... Гости прибыли в поместье примерно в тот же час, когда Божена обнаружила замученную им девушку, так когда же пан Мицкевич успел совершить над ней грех? Разве что, он приехал раньше прочих, остановился в соседнем посёлке и заманил девушку в лес ещё накануне. Нужно точно разузнать, выехал ли он вместе со всеми из Варшавы или присоединился к ним по дороге. Но расспрашивать кого-то из гостей нет смысла,
