Кн.2. Глава 11. Ликвидатор

­  ­Ждали, ждали летних школьных каникул трое приятелей – и дождались. Лишь для того, чтобы убедиться, что эти самые каникулы – такая же тоска, как и учеба.
  Ну не знали Иван, Миша и Герка, куда им девать всю эту бездну свободного времени. Чуть подальше отойдешь от микрорайона на окраине Москвы, где их дома и школа, так и пустырь начинается, да и тянется далеко-далеко. По этому пустырю они и слонялись, не зная, чем себя занять.
  - Раньше бы Володьку выдернули из дома, да покуражились, - с грустью сказал Миша.
  Двое его друзей понимающе кивнули. Володька – их одноклассник, рыхлый бесформенный толстячок, неспортивный и туповатый, поэтому не способный за себя постоять. Было время, когда троица обратила его в рабство. Произошло это так: Иван нашел повод к нему придраться и побил в школьном туалете, разбив губу. Пока Володька с ужасом глядел на брызнувшие на белую кафельную стену капли его собственной крови, Миша и Герка объяснили ему, что если он не хочет быть битым каждый день, то должен согласиться стать их общим рабом. Володька принял последнее предложение, и для него началась новая жизнь.
  В обязанности Володьки входило: поочередно таскать портфели разбойной троицы, отдавать им выданную родителями мелочь, писать за них домашние задания, а также в физкультурной раздевалке снимать с них и одевать на них обувь.
  Остальные одноклассники забаву малолетних рабовладельцев не одобряли, но и не вмешивались. Изменилось все лишь тогда, когда в класс пришел новенький – Никита Здрогов. Пронаблюдав за происходящим, он промолчал, но в тот же день подошел к троице и резко сказал:
  - Завтра после школы у выхода. Со мной будут двое друзей. Вас трое, и нас трое. Потолкуем.
  - Ты из-за Володьки, что ли? – догадался Герка. – Так это… Шутка была.
  - Была? – переспросил Никита, подняв бровь.
  - Ну да, была, - вынужден был подтвердить уже окончательно Иван.
  Их отступление имело веские причины. Конечно, они могли не дожидаться завтрашнего дня, а сегодня подождать Никиту за школой и втроем его избить. Но вдруг тогда завтра он приведет не троих, а уже десятерых? А самое страшное другое. Любой факт массовой драки обязательно получит известность. Классная руководительница у них дотошная, дознается до причины. А директор школы вообще крут, исключения точно будет не избежать. 
  Поэтому и пришлось дать задний ход. Вызволение Володьки из рабства случилось очень вовремя. Троица находилась в возрасте бурного полового созревания, и неизвестно, что могло бы прийти им в голову дальше.
  Сейчас Иван, Миша и Герка уныло брели по пустырю в сторону пруда, собираясь искупаться. Лето жаркое, вода теплая, но потом, после купания, снова станет нечего делать. Чертова скукотища!
  Впереди брел, опираясь на тросточку, какой-то пожилой мужчина, видимо, тоже избравший этот пустырь для променада.
  - Слышь, пацаны, а давайте деда в пруду искупаем, - неожиданно предложил Иван. – Вода теплая, не простудится.
  - Ты че? Как это – искупаем? – вылупил на него глаза Миша.
  - Ну, за руки и за ноги, так туда и закинем. И сразу вытащим.
  - Сдурел, что ли? – спросил Герка. – А если утопнет?
  - Ты чем слушаешь, балбес? Я же сказал: сразу и вытащим.
  Некоторое время оба приятеля Ивана колебались. Но недолго. Он был в их компании безусловным лидером, и все его идеи в конечном итоге принимались.
  Пруд был уже виден. Троица бросилась догонять пожилого мужчину, быстро сокращая расстояние между ним и собой.

  - Сука, козел вонючий! – орал на Ивана Миша. – Ты понимаешь, что мы наделали?
  Зубы его стучали, тело тряслось. Не лучше выглядел и Герка.
  Иван растерянно глядел перед собой. Ему было не менее страшно, чем остальным, но он умудрялся держать себя в руках.
  - Кто ж знал, что он сразу вниз пойдет, как камень? – наконец выдавил он из себя. – Я хоть пытался за ним нырнуть, а вы, два барана, ни рукой, ни ногой не пошевелили. Мне что, одному его было со дна вытаскивать?
  Около минуты все трое молчали, хотя осознание того, что произошло непоправимое, в дальнейшем подтверждении не нуждалось.
  Первым пришел в себя Иван:
  - Пацаны, словом, так. Нас ведь здесь никто не видел? Никто. Не было нас тут. Поняли? Не было! И фиг кто докажет, что мы здесь были, да и кто на нас подумает? Короче, так договариваемся. Все это время мы сидели у меня дома и слушали проигрыватель, моих предков в этот час еще нет, кстати. 
  Двое его приятелей кивнули.
  - А теперь быстренько утекаем отсюда, но не толпой, а по одному, - скомандовал Иван, вновь входящий в роль лидера.
  К вечеру в квартире, где жил пожилой человек, теперь лежащий на дне пруда, уже вовсю били тревогу.
  Первым забеспокоился Семен. Он был ровесником Ивана, Миши и Герки, но не был с ними знаком, так как учился в другой школе, а на улице если и пересекался, то ни он их не запомнил, ни они его.
  - Дед-то все не возвращается, а ему уже домой пора.
  - Может, в магазин зашел, да в очереди застрял? – предположила его мать. Но было видно, что и она встревожена.
  - Не мог он, я же сегодня в магазин бегал, - с озабоченным видом отверг версию Семен.
  Когда начало темнеть, семья бросилась на улицу – искать деда. Расспрашивали всех встречных. Наконец, нашлась одна старушка, которая с дедом частенько общалась. Она и дала информацию.
  - Так он еще днем пошел на пустырь гулять. Я ему: да что ты там забыл? А он: ну, вроде, воздух там почище. 
  Семен, мать и отец уже бежали в сторону пустыря. Оказавшись на нем, они принялись громко кричать – звать деда.
  - Может, плохо ему совсем, без сознания где-то лежит? – предположила мать.
  - Сейчас походим еще, а если не найдем, звоним в милицию и будем обзванивать больницы и морги, - принял решение отец.
  Еще какое-то время они бегали по огромному темному пустырю. Все тщетно.
  Потом Семен, мать и отец неожиданно вышли к пруду, которым пустырь почти заканчивался. Дальше начинались поля.
  При взгляде на этот пруд с черной водой, кажущийся сейчас таким зловещим, у Семена что-то стукнуло в сердце. И сразу после в его голове как-то сама собой легла фраза:
  «Дед там».
  Он ни слова не сказал родителям, когда они все бежали домой. Там мать бросилась к телефону. А Семен решил терпеливо дождаться утра.
  Как только оно наступило, он выскочил из квартиры, стрелой понесся в сторону пустыря, довольно быстро преодолел расстояние до пруда, разделся до плавок и бросился в холодную после ночи воду. 
  И почти сразу увидел на дне деда.

  Оперуполномоченный Самохвалов считал, что в его работе интуиция должна стоять на первом месте, а анализ фактов уже идет вторым эшелоном. То, что утонувший пожилой человек оказался на дне пруда не по своей воле, он понял мгновенно именно благодаря этой самой «чуйке», которой в душе очень гордился. А показания членов семьи погибшего, в один голос заявивших, что он никогда не был склонен к депрессиям и суициду, да и вообще для своих лет имел очень ясный рассудок, для Самохвалова стали лишь дополнительным подтверждением того вывода, к которому он пришел в первое же мгновение.
  Итак – преднамеренное убийство, хотя на теле отсутствуют следы физического насилия. С целью грабежа? Но кошелек с деньгами остался у покойного в кармане. Из хулиганских побуждений? Скорее всего!
  Опер и дознаватель тщательно опросили тех самых «старушек на скамейках», которые всегда все видят и помнят. Вскоре Самохвалов уже знал,  что в этот день и в это время в сторону пустыря прошествовали еще трое подростков из категории «трудных».
  Ну а дальше события помчались со скоростью света. Опер насел на каждого из троицы в отдельности и почти сразу всех «расколол». Таким образом, раскрытие преступления оказалось для него не сложнее арифметической задачи из учебника для первого класса.
  Осенью состоялся суд. Поскольку все трое были несовершеннолетними, советское законодательство не предусматривало для них наказания свыше срока шести лет, и это независимо от тяжести преступления. Этот шестилетний максимум они и получили с отбыванием до наступления совершеннолетия – в подростковой колонии, а после – в колонии для взрослых.
  Сидевший в зале Семен почти не отрывал взгляда от лиц убийц его деда. Они же в его сторону даже не взглянули, а зря. Возможно, в его глазах они сумели бы прочесть иной приговор себе – отнюдь не шесть лет.
  А Семен мгновенно произвел несложный расчет. Сейчас 1969-й год, из заключения они выйдут летом 1975-го. Ну что же, он подождет.
  После окончания школы он отправился работать на завод, на заточный участок, пройдя обучение прямо на рабочем месте. Отработав там год, получил повестку из военкомата. Два года армии пролетели, словно один день. Когда у человека есть всепоглощающая цель, время для него как категория вообще перестает существовать. А после дембеля Семен вернулся на свой завод и на тот же участок, где его встретили с распростертыми объятиями, намекнув на должность мастера в будущем.
  Мог, конечно, и в институт поступить. Но парень рассудил так: студенческая жизнь сильно человека перестраивает, это серьезное отвлечение от цели. А ему сейчас отвлекаться нельзя.
  Семен внимательно отслеживал жизнь семей осужденных, знал прекрасно адреса, изучил даже подъезды. Какое-то время он даже посвятил слежке за их квартирами, чтобы иметь представление о графиках работы родителей преступников. Кого из них в какое время нет дома – было вопросом первостепенной важности.
  Через тех, с кем он намеренно завел знакомство, чтобы получать новости о своих врагах, он с большим запозданием узнал, что выйти из заключения суждено лишь двоим. Иван еще на втором году срока был переведен из одной подростковой колонии в другую, где и встретил свою смерть. Лидерские амбиции привели его к «конфликту интересов» со старожилами зоны. Ночью его опустили. Дожидаться утра Иван не стал и повесился в туалете на проводе. 
  Остались только Миша и Герка.
  После освобождения они были настолько оглушены, ослеплены и опьянены миром свободы, столько насыщенным множеством цветов, звуков и запахов, что какое-то время пребывая в эйфории, даже не спешили искать работу, что при наличии судимости было и так делом не очень простым. Они днями сидели каждый у себя дома, крутили магнитофонные записи, глушили пиво и лишь один раз созвонились и встретились, чтобы обменяться впечатлениями о «тюремных университетах».
  Миша и Герка знать не могли, что за каждым их шагом пристально наблюдает тот, кто уже вынес им свой приговор.
  На работе Семен выточил нож, который должен был послужить орудием возмездия. Потом подумал и сделал еще один, на вид сильно отличающийся от первого.
  Он уже знал, что Миша целые дни просиживает дома, лишь изредка выходя в магазин за пивом и сигаретами. Родители Миши возвращались с работы только к вечеру, а братьев и сестер у него не было. 
  Взяв на этот день на работе отгул «по семейным обстоятельствам», Семен не сразу направился в дом Миши. Сначала он зашел в рюмочную, где цепким взглядом выделил ее завсегдатаев – тех, кто может просиживать тут целыми днями. После чего легко завязал с ними знакомство, угостив их за свой счет. Поговорив часок с новыми приятелями, Семен незаметно выскочил из рюмочной. Ходьбы до дома Миши было минут на