новому кругу УК проштудирую, чтобы самому ненароком в такой же блудняк не влезть.
Сейчас Семен пребывал в состоянии какой-то отрешенности. Было ощущение, что все это происходит не с ним. И при этом присутствовала мысль, что очень скоро его голова прояснится и придет осознание страшной реальности.
Но до этого не дошло. К нему в камеру вдруг привели посетителя.
Была у этого человека, который так и не представился, одна особенность. Смотришь – самый обычный. Но когда он уйдет, лица его будет не вспомнить. Какой-то он… безликий, что ли.
В течение некоторого времени в камере стояло молчание. А потом «человек без лица» вдруг спросил:
- Вам известно, что творится в нашей стране?
- А что такого особенного в ней творится? – пожал плечами Семен.
- Раньше никогда преступность не достигала таких масштабов. Идет колоссальное расхищение социалистической собственности. Самое страшное, что в этом участвуют и отдельные ответственные работники, которым доверены высокие должности.
- Так посадите их. На то же самое пожизненное. Или это только таким, как я, такое счастье?
- У этих людей все предусмотрено. Любое расследование приводит к тому, что за решетку отправляется всякая мелкота или что-то вроде «зиц-председателя Фунта». Доказательств причастности главных лиц получить не удается, к тому же, на них работают лучшие юристы.
- А поснимать их с должностей - кишка тонка? – не удержался от ехидства Семен.
- Тонка, - покладисто согласился незнакомец. – У них очень сильна взаимная поддержка.
- Ну что ж, спасибо за политинформацию, - хмыкнул арестант. – Теперь буду в курсе. На пожизненном будет о чем поразмыслить, торопиться-то некуда.
- Поразмыслить можете и сейчас. Я уполномочен предложить вам работу.
- А что, в спецтюрьмах для таких, как я, есть еще какая-то работа помимо швейной машинки?
- До нее можно и не доехать, свернув по пути в сторону. Неофициально, конечно.
Впервые за все время разговора Семен испытал прилив волнения. Сердце его заколотилось с удвоенной частотой.
- Вы это сказали, или мне послышалось? Мое будущее может как-то измениться?
- Вам не послышалось.
Возникла пауза. Семен лихорадочно обдумывал сказанное визитером. Тот его не торопил.
- Я понемногу начинаю понимать, - медленно заговорил осужденный. – Вы меня тайно освобождаете, а я вам это тайно отрабатываю. Но как? Став секретным сыщиком, выслеживающим высокопоставленных преступников? Или агентом, который должен вкрасться к ним в доверие? Но на то и другое существуют профессионалы. А я-то…
- Нет. Вы будете делать с ними то, что сделали с убийцами вашего деда.
- Ничего себе! – воскликнул ошарашенный Семен. Точнее, прозвучало это чуть иначе – не столь цензурно.
Мир, в котором парень ранее пребывал, как и подавляющее большинство законопослушных советских граждан, обрушился для него в одно мгновение. Внушаемая всем благодушная реальность обернулась на деле псевдореальностью, раз в тиши одиночной камеры звучали такие откровения и озвучивались такие прожекты.
А безликий, дав Семену прийти в себя, добавил:
- Сегодня не тридцатые годы, поэтому невозможно применять к кому-либо строгость закона, если не доказана его вина. Но и позволить раковой опухоли преступности разрастаться и пускать метастазы мы тоже не можем, потому что тогда она рано или поздно убьет весь организм.
Кто такие эти «мы», он говорить явно не собирался. Имелось в виду: просто знай, Сема, что есть такая сила, которая вхожа даже в одиночную камеру тюрьмы, куда более никому нет доступа.
- Допустим, я соглашусь. И как бы это выглядело? По порядку?
- В случае вашего согласия, завтра вы официально будете убиты при попытке к бегству. Соответствующие документы будут оформлены. Для всех, включая ваших близких, вас уже не будет в живых. Кстати, в известном вам романе как раз так считали все, кто знал Эдмона Дантеса.
«А беззубый-то не так прост», - подумал Семен, вспомнив зэка-сокамерника, которому он озвучил имя этого литературного персонажа.
Незнакомец продолжил:
- Вы получите новый паспорт с другими именем и фамилией, будете перемещены в одно место за чертой города, где пройдете индивидуальную подготовку с инструктором. Далее приступите к работе. Задания вам будет передавать куратор. Также через него вы будете получать зарплату, которая вас не разочарует. Вам будет предоставлена квартира, но часть заданий будет относиться не к Москве, а к пунктам командировок. Теперь насчет ограничений. У вас есть невеста?
- Нет.
- Вот и хорошо. Создавать семью вы не можете. Заводить романы тоже. Когда вам нужна будет женщина, обращайтесь к куратору, он будет направлять вас к… сотрудницам, для которых предусмотрена и эта функция. Заводить друзей вы тоже не можете. Пьянки и прочие загулы исключены. Отдых – только у себя дома или в специальных санаторных условиях, строго уединенных, насчет чего можете обращаться тоже к куратору. Перемещения по стране – только в рамках командировок.
- Короче, судьба волка-отшельника, - подытожил Семен.
- Да. Но сравните ее с судьбой волка в клетке, это я про пожизненное заключение. Вам придется помнить, что для родителей вы мертвы. Если у вас появится соблазн дать им знать, что вы живы, то они потеряют вас уже по-настоящему, возможно – прямо у них на глазах, а в этом случае они могут случайно пострадать и сами.
Для приличия Семен попросил пять минут на размышления. Безликий возражать не стал. По вопросам, которые задавал арестант, все уже было понятно и так, и последнему предстояло лишь сделать вид, что он взвешивает все «за» и «против» прежде чем произнести слово «согласен».
Полученная подготовка позволила Семену сразу перейти к выполнению особо серьезных заданий.
Первым объектом стал высокопоставленный чиновник из Азербайджанской ССР. Семен, хоть и не был особо одаренным физиономистом, но, когда куратор показал ему качественное фото будущего «клиента», сразу определил: это не аскет и не законопослушный сторонник умеренного потребления жизненных благ. Ему нужно все еще в этой жизни, причем, все сразу и любой ценой.
- Взятки? – поинтересовался Семен у куратора.
- И это тоже. А по совокупности получается такой букет, с которым его в рай точно не возьмут.
Они тщательно обсудили план ликвидации. До сведения Семена уже ранее было доведено, что спаливаться ему нельзя. Если он будет задержан, то никаких показаний дать не успеет, потому что после ареста проживет очень недолго. В этом можно было не сомневаться: ведь навестили же его даже в одиночной спецкамере.
На днях высокопоставленный азербайджанец будет принимать участие в банкете в ресторане «Прага». Естественно, это банкет «только для своих», в такие часы ресторан вывешивает объявление, что зал закрыт по техническим причинам.
Охрана у «клиента», разумеется, имелась, но, как сказал куратор, в туалет они вместе с ним не заходят. Поэтому и следует провести ликвидацию именно в туалете, куда Семен в спецодежде и с инструментами сантехника зайдет гораздо раньше.
Так все и получилось. На «сантехника» никто из гостей банкета не обратил внимания. Семен терпеливо дождался, когда чиновник зайдет в туалет, выстрелил ему в голову из пистолета с глушителем, оставил в одиночной кабине, после чего невозмутимо вышел и покинул ресторан.
Опознать его в дальнейшем уже никто не сможет. Таинственная организация, вытащившая его из заключения, перед каждым заданием изменяла его лицо с помощью грима и иных ухищрений.
Хотя раньше Семен никогда политикой не интересовался и не слушал «вражьи голоса», то после ликвидации он несколько дней подряд настраивал приемник поочередно на «Голос Америки», «Немецкую волну» и «Радио «Свобода», умудряясь разбирать фразы ведущих через треск советских «глушилок». Может быть, там он что-то узнает о последствиях своей акции?
И его терпение увенчалось успехом. В одной из передач промелькнуло сообщение, что в московском ресторане «Прага» во время закрытого банкета убит заместитель главы МВД Азербайджанской ССР. Скорее всего, причина убийства – борьба противостоящих группировок в «верхах» республики.
Другие задания оказались похожими, но выполнение их осуществлялось в командировках. Семен съездил в Армению, Молдавию, столицы трех среднеазиатских республик и в украинский Днепропетровск. Все те, кого он ликвидировал, были функционерами республиканского значения. Не союзного!
Анализировать и делать выводы он умел. Наверно, ему в свое время следовало бы поступить в хороший вуз, но Семен, одержимый жаждой мести убийцам деда, не стал на это отвлекаться. Но даже без основ какого-либо специального образования он понял, что тайная организация, дававшая ему поручения, не имела ничего общего с романтиками-патриотами-идеалистами.
Никто там не собирался ставить себе таких целей, как очищение и оздоровление советского общества. Все обстояло иначе: используя подковерную борьбу за власть, влияние и финансовые потоки, кипевшую между различными группировками в союзных республиках, организация попросту зарабатывала деньги, получая их от какого-либо гроссмейстера за устранение с шахматной доски фигур его соперника. Семен вспомнил, что в западных детективах такие акции назывались «убийствами по заказу».
Впрочем, он считал, что совесть его чиста. Те, кого он устранял, все равно оставались расхитителями и взяточниками, поэтому неважно, что оплачивали мероприятия такие же расхитители и взяточники, только конкуренты первых.
Возвращаясь домой из командировок, Семен ехал не в машине, которая ему была предоставлена, а на такси. Но один раз из-за «мертвой» пробки, вызванной страшной аварией впереди, он вынужден был выйти из такси и дальше добираться на обычном поезде московского метро. Когда он зашел в вагон, его ждал сюрприз.
- Сема?!
Это был его бывший сослуживец по заводу. Конечно, он знал, что Семена приговорили к пожизненному заключению, поэтому глаза его прямо-таки округлились.
- Вы обознались, - холодно сказал Семен измененным голосом и отвернулся. Когда через некоторое время он скосил глаза в ту сторону, экс-сослуживца уже не было. Семен облегченно вздохнул. Хорошо, что Москва – город огромный, вероятность таких вот случайных встреч не очень велика.
А вот с родителями… Для них его уже не было в живых, он был убит при попытке к бегству. Хорошо, что у него есть младшая сестра, она о них позаботится, если что. Пару раз Семен подбрасывал конверт с деньгами в почтовый ящик своей бывшей квартиры, прилагая к ним записку идиотского содержания, написанную измененным почерком. Из текста записки легко следовал вывод, что разбрасывается деньгами человек с нарушенной психикой, придумавший для себя какую-то особую религию.
Но отказать себе в праве хоть глазком взглянуть на родителей издалека Семен не мог. Из наблюдательного пункта у окна соседней парадной своего бывшего дома он видел, как они откуда-то возвращались. Отец, прежде молодцеватый, ссутулился, поседел, было видно, что еле идет. Не лучше выглядела и мать.
Семен переборол в себе бешеное желание выскочить им навстречу с криком: «Папа, мама, вот он я!» Но таким безрассудным
