с ума. Это было настоящим пером в шляпе Кугата, когда Бинг Кросби работал с его оркестром. Он исполнил много песен, некоторые из них со мной. «Quiereme Mucho», его любимая песня, он спел на испанском, что было довольно хорошо, а затем я спел ее на английском, что оказалось просто кошмаром. «Afiejo Bacardi» был тому виной.
В следующий раз увидел Бинга, когда был гостем на его радиошоу «Kraft Music Hall». Это оказался самый первый раз, когда я появился на национальном радиошоу.
Первое, что он спросил меня, было: - Ты когда-нибудь получил эту прибавку?
- Еще бы. На следующей неделе он повысил мне зарплату до тридцати пяти, и единственное, что мне нужно было сделать дополнительно, это выгуливать его собак, пока они не закончат свои дела.
После того, как мы закончили в Саратоге и перед открытием в «Waldorf», Кугату предстояло несколько театральных выступлений. Группа путешествовала поездом, но некоторые ребята ездили на своих собственных машинах. Кугат не использовал автобус для всей группы, как большинство оркестров. Он должен был оплатить нам проезд на поезде с одной работы на другую.
В те дни не нужно было вступать в профсоюз, чтобы просто играть на бонго, маракасах, конгах или петь. Для этой группы не существовало минимального размера.
Одним из способов экономии денег было совместное использование автомобилей для поездок с одной работы на другую. У одного из ребят в группе, игрока на маракасах, была довольно приличная машина, поэтому вместо того, чтобы ехать на поезде, мы скидывались на бензин и другие расходы, которых хватило бы владельцу, чтобы заработать несколько долларов. С пятью мужчинами в машине нам поездка обходилась в разы дешевле чем на поезде.
Однажды мы ехали из Детройта в Бостон. Нико, игрок на бонго, сидел на переднем сиденье. Мальчик, который вел машину, был игроком на маракасах. Нило Мелендес, блестящий пианист Кугата и композитор моей любимой на всю жизнь группы «Green Eyes» (Зеленые глаза), я и еще один парень, который играл на гитаре, были сзади. Шел дождь, окна были открыты, и все курили. Мне показалось, что сигареты пахнут как-то странно, а потом заметил, что все чертовски хорошо проводят время. Мы были в очень счастливом настроении, и никого казалось, не слишком волновала ужасная погода, дождь лил, а машины, проезжая мимо, брызгали водой в окна. Все смеялись.
Кто-нибудь спрашивал: - Который час?
Кто-нибудь отвечал: - Три часа.
Довольно скоро я обнаружил, что у меня такое же настроение. Мы все чертовски хорошо проводили время прямо посреди этого ужасного ливня.
Ну, если вы меня не опередили, они все курили марихуану, и, поскольку иногда окна закрывали, мне не нужно было курить, я так же кайфовал, как и они, просто находясь рядом.
Пробыл с Кугатом почти шесть месяцев и думал, что проделал очень хорошую работу. Публике я, казалось, нравился. Был представлен в Уолдорфе; и являлся заключительным актом в его театральном шоу; но все еще получал только тридцать пять долларов в неделю. Прожить на эти деньги в Нью-Йорке, даже в те дни, было очень трудно. Сегодня, конечно, это невозможно. Необходимость пройти через кухню Уолдорфа, чтобы попасть на сцену, помогала мне выжить. Я воровал сельдерей, оливки, морковь, куски хлеба, булочки, масло и все остальное, что мог спрятать в своей рубашке для румбы, каждый раз, когда мы возвращались через кухню для нашего десятиминутного отдыха. Эти широкие, пышные рукава со всеми большими оборками были очень полезны.
Решил, что шести месяцев достаточно для обучения, и действительно многому научился у Кугата. Он блестящий шоумен, но не только это, он проницательный бизнесмен, очень коммерческий. Никогда не дурачился, пытаясь представить что-то, в чем он не был уверен.
Во время моей стажировки у Кугата узнал не только о том, как должна играться музыка, но и как она должна быть представлена, под что любят танцевать американцы, также как управлять группой, репетициями, зарплатами и всеми аспектами бизнеса группы.
Одной из вещей, к которой Кугат всегда был очень щепетилен и на которую тратил деньги, было то, как выглядела группа. У него всегда было три или четыре человека, обычно девушка и два или три парня, одетые в большие и цветные рубашки румбы, которые все время танцевали и двигались. В каждом сете девушка и один из парней танцевали на сцене, так что любимая на всю жизнь группа «Green Eyes», я и некоторые американцы могли увидеть, как делается этот конкретный латинский танец — самба, румба или танго.
Обычно мы заканчивали около двух или двух тридцати ночи, а затем завтракали. Однажды утром спросил, могу ли я позавтракать с ним и поговорить.
За завтраком сказал: - Я возвращаюсь в Майами, чтобы посмотреть, смогу ли собрать небольшую группу, как тот «Siboney Septet», с которым ты видел меня в «Роней Плаза». Какого черта, я знаю столько же, сколько тот парень, который был лидером, — на самом деле, гораздо больше, благодаря тебе, — но я просто не могу заработать достаточно денег с тобой.
- У тебя не будет шанса, — сказал он. - В этой стране пока не так много людей, которые знают и любят латинскую музыку. Тебе придется тяжело. Ты будешь голодать.
- Ну, черт возьми, Куги, я сейчас голоден! К тому же, там мои мать и отец. Может, я и упаду на задницу, но я должен попробовать.
- Хорошо», — сказал он, - я скажу тебе, что я сделаю, чтобы ты начал. Ты можешь выставить себя как Деси Арназ и его оркестр Ксавье Кугата прямо из отеля «Waldorf-Astoria» в Нью-Йорке.
— Это здорово! Чудесно! Спасибо! Но я хочу заплатить тебе за использование твоего имени.
Он поднял глаза и спросил: - Сколько?
- То же самое, что ты платил мне, когда я начинал, двадцать пять долларов в неделю, и, если мы сделаем хорошо, мы поговорим о делах.
У Куги было отличное чувство юмора. - Ладно, чертов кубинец, посмотрим, что ты сможешь сделать.
7
Луи Николетти был секретарем Кугата, и одной из его работ, которую мы часто делили, было выгуливать двух чихуахуа Кармен, Куги и большую полицейскую собаку Моро вокруг Уолдорфа.
Ник спросил меня: - Ты действительно уходишь?
- Я уже ушел. Еду в Майами. Кугат говорит, что я могу использовать Деси Арназа и его оркестр Ксавье Кугата, прямо из «Waldorf-Astoria» в Нью-Йорке, когда найду работу.
Затем Ник быстро принял решение. - Я тоже уйду и поеду с тобой. Буду менеджером группы.
- У нас даже группы пока нет.
- Мы что-нибудь найдем, — добавил он, пошел к Куги и сказал: - Я поеду с Деси.
- Хорошо, удачи вам, ребята, — ответил тот. – Если нужна будет моя помощь, то свяжетесь со мной, дайте мне знать, и я пришлю вам группу.
Когда мы с Ником уезжали во Флориду, у нас было всего сорок долларов на двоих, и его старая, убитая машина.
Мы проехали из Нью-Йорка в Майами на этой штуке и отправились в маленький дом моих родителей.
Папа справлялся еще лучше со своей сломанной плиткой и также начал заниматься мелкими строительными работами с другими парнями.
У них с мамой был крошечный маленький дом в Майами. В те дни его можно было арендовать очень дешево. Правда приходилось затыкать щели газетами, чтобы не допустить ветра и холода, но, по крайней мере, это был дом с двумя спальнями, ванной, кухней и гостиной, что гораздо лучше, чем на складе, и именно там мы с Ником приземлились.
К тому времени, как добрались туда, у нас осталось двадцать долларов на двоих, плюс по одному хорошему костюму на каждого. Это было в начале декабря, и в те дни сезон в Майами и Майами-Бич начинался только перед Новым годом.
Мы осмотрели окрестности и узнали, что Бобби Келли собирался арендовать новое помещение в Майами-Бич в дополнение к «Park Central», одному из лучших ресторанов на пляже. Бобби был сыном Матери Келли, которая, кстати, являлась его отцом, а не матерью, но бар назывался «Mother Kelly’s», поэтому все называли его Матерью. В этом месте он планировал поставить бар, несколько кабинок и небольшую танцевальную площадку. Там могло вместиться двести или двести пятьдесят человек — это максимум. В стене за стойкой бара они прорезали отверстие и сделали там небольшую сцену для развлечений, которые планировали устраивать.
Мы решили, что это наш лучший шанс, потому что дошли слухи, что это может быть сделано в латинском стиле. Поэтому однажды вечером мы надели наши лучшие костюмы и с двадцатью долларами отправились в «Mother Kelly’s».
План состоял в том, чтобы Ник сыграл роль менеджера группы Кугата и сказал, что Деси Арназ, приглашенный вокалист Ксавье Кугата, приехал сюда в отпуск. Он очень много и успешно работал в «Waldorf-Astoria» и в театрах по всей стране, поэтому мистер Кугат дал ему отпуск. Деси приехал сюда, чтобы позагорать и отдохнуть, прежде чем присоединиться к нему в январе в Waldorf's Starlight Roof. Кугат поручил своему менеджеру группы, мистеру Николетти, присматривать за его «драгоценным сокровищем».
Когда мы вошли, то сказал Нику: - Закажи бутылку шампанского.
Официант подошел к нам, мы спросили: - У вас есть шампанское?
-Да.
- Хорошо. У вас есть Cordon Rouge, Extra Dry?
- Конечно, — ответил официант.
- Какого года? — спросил я.
Он назвал нам год, который на самом деле ничего не значил для нас, но мы сочли, что вопрос прозвучал хорошо. Официант, казалось, был впечатлен.
Ник сказал ему: — Это нехороший год для Cordon Rouge. Что еще у вас есть?
- У нас есть Piper Heidsieck.
- Какого года?
Когда он нам сказал, я продолжил: — Это хороший год, Ник, очень хороший.
Мы сидели там с нашим шампанским. Подумал, что уже потратили около десяти или двенадцати баксов из наших двадцати долларов. Через несколько минут пришла девушка с маленьким подносом, предлагая: - Сигареты, сигары, конфеты!
Мы купили пачку сигарет и дали ей доллар чаевых.
Довольно скоро возле нашего столика появилась матушка Келли.
- Привет, — сказал он. - Разве вы не ходили в эту школу? Разве вы не окончили школу Святого Патрика с Сонни Капоне и теми ребятами?
- Да, сэр. Конечно, закончил, — ответил я.
- Помню, вы, дети, приходили сюда на выпускной.
- Верно, матушка. Мы праздновали наш выпускной.
- Ну, приятно снова вас видеть. Как дела?
- Ну, я с Кугатом. Кстати, это мистер Луис Николетти, менеджер мистера Кугата. - Два приветствия спустя продолжил: - Я играл главную роль в его шоу в «Starlight Roof» и в театрах по всей стране, и немного устал, поэтому Кугат был очень любезен, позволив мне приехать сюда на пару недель.
Затем Ник взял инициативу на себя, нахваливая меня. Он был гораздо лучшим болтуном, чем я.
Довольно скоро мать сказал: - Я бы хотел познакомить тебя с Бобби.
- Кто такой Бобби? - Как будто мы не знали.
- Мой сын.
Бобби пришел и сел с нами. - Я открываю ресторан с латинскими мотивами. Жаль, что тебе придется вернуться в «Waldorf», ты идеально подходишь для этого места.
Бобби также вспомнил, что я был там с Сонни Капоне и всеми детьми, когда мы окончили школу Св. Патрика.
- Ну, — сказал я, — ну, ты знаешь, я люблю Майами, мои родители и все мои друзья здесь, но у меня контракт с Кугатом, и я должен открыть Starlight Roof в январе.
Ник снова взял инициативу в свои руки и сказал Бобби, что было очень мило с его стороны подумать обо мне и что я буду великолепен.
Ты бы видел его в «Waldorf» со всеми девушками, стоящими вокруг. Они не танцевали или что-то в этом роде. Они просто смотрели на него. (Хотя никто не стоит и не смотрит ни на кого в «Waldorf».)
К этому времени Бобби пускал слюни. Он спросил Ника, есть ли
