тяжело.
Руководитель оказался довольно приятным парнем: - Я понимаю, мы все через это проходим. Что еще ты умеешь?
- Я пою.
Он переспросил: - Ты поешь?
- Да, латинские номера.
- О, Боже. Латинские номера?
Я спросил: - Вы что, не играете латинские номера?
- Ну, у нас есть пара, например, «Peanut Vendor» и «Mama Inez».
(Разве нет других латинских номеров, которые знают эти гринго?)
- Отлично, — сказал ему. - Я пойду к пианисту и посмотрю, сможем ли мы сыграть пару из них.
Он сказал: - Хорошо, тебе нужно что-то сделать.
Я поговорил с пианистом, определился с тональностью, и в следующем сете мы сыграли «The Peanut Vendor».
Снова за кулисами руководитель оркестра сказал: - Мне это нравится, дает нам - вариацию. Ты что-нибудь делал в течение следующих трех или четырех выходных?
- Нет, ничего.
- Хорошо, Я заплачу тебе сейчас за сегодняшний вечер.
Обычно оплачивают в конце выходных.
-Так ты сможешь купить новый комплект струн и играть на гитаре с оркестром, помимо пения. - Спросил он.
- Ну, слушайте, вы были очень добры ко мне, но, честно говоря, я не умею читать ноты.
- Ты не умеешь читать ноты?
- Нет, не умею. Те аранжировки, которые вы мне дали, кажутся китайской письменностью.
- Ну, сукин сын, — возмутился он.
- Я был голоден.
- Ладно, ладно, забудь о гитаре.
- Нет, нам не нужно забывать о гитаре. Когда я пою эти испанские песни, я могу играть на гитаре, и это заставит группу звучать лучше. У меня дома есть пара маракасов. Я принесу их и научу одного из парней играть на них. Мы даже можем попытаться узнать, как этим немцам нравится конга-линия.
- Что, черт возьми, это такое?
— Это то, с чего мы начали в Майами.
На следующих выходных я привез маракасы и конга-барабан. научил группу ритму, и вскоре у нас были немцы в конга-линии. Мы пробыли там четыре выходных, и до того, как работа наконец закончилась, немцы танцевали конга по всему кварталу.
Именно в этом немецком месте конга началась в Нью-Йорке.
Смог заплатить Цезарю и его жене за аренду, и мы снова ели фрикадельки со спагетти. Но после того, как эта работа закончилась, у нас был долгий период засухи. Затем однажды получил телеграмму, адресованную Десидерио Альберто Арназу де Ача, 74 Авеню О, Бруклин. Она была подписана «Таппсом», и в ней говорилось, что у него есть возможная работа для меня и моей группы на предстоящее лето в местечке в Гленс-Фоллс, и он хотел бы встретиться со мной и поговорить об этом.
Я спросил Цезаря: - Откуда этот парень знает мое полное имя и где я живу?
В то время этого никто не знал. Например, все из Майами звали меня как Деси Арназа. Это имя я всегда использовал. Вспомнил, что мое полное имя на карточке Союза музыкантов, потому что еще не сменил его официально.
- Какого черта тебя волнует, откуда он его знает? — ответил Цезарь. - Пойдем, посмотрим на этого парня.
В тот день мы потратили пару пятицентовиков и поехали на метро.
Таппс был невысоким, плотным парнем с белыми волосами. У него не было шикарного офиса, не совсем как у Лью Вассермана в MCA в пятидесятых, но не так уж и плохо. Я представился.
Мужчина продолжил: - Ну, у меня есть небольшая работа на лето, и я могу ее вам предложить.
Перед тем, как мы вошли в офис, я сказал Цезарю: - Позволь мне говорить, а ты помалкивай.
Правда в начале тоже ничего не сказал. Хотел, чтобы Таппс продолжал говорить. Узнать, как он нашел мое полное имя и откуда оно у него.
Думал, что это даст мне подсказку о том, где нахожусь.
-Эти люди открывают придорожный ресторан в Гленс-Фоллс, и они попросили меня разыскать небольшую румба-группу из Майами. Но они даже не смогли вспомнить ваше имя, поэтому я связался с Союзом, узнал и получил ваш адрес. -Сказал мистер Таппс.
Это навело меня на мысль, что кто-то очень хотел, чтобы я пошел на все эти неприятности. Конечно, мистер Таппс, был очень хорошим агентом, пытался сделать так, чтобы это звучало будто оно не так уж и важно.
- Ну? — спросил он.
- Звучит многообещающе, — ответил я. - В чем суть?
- Вы играете там, вероятно, две недели, с некоторыми вариантами, и если вы хорошо справитесь, то можете остаться там на восемь недель.
- Сколько платят за эту работу? — спросил я.
- Четыреста долларов для вас и вашей группы из Майами.
- О. Что ж, большое спасибо за то, что вы прошли через все эти проблемы, мистер Таппс, но нет смысла тратить ваше время. Я знаю, что вы занятой человек.
- Я найду время, — продолжил агент. - Давайте сядем и обсудим это.
-Хорошо, но — а — а…
- Теперь, послушайте, может быть, я смогу поговорить с ними и уговорить их дать вам пятьсот долларов, и, конечно, транспорт туда и обратно.
- А как насчет комнат и еды?
- У них там есть комнаты. Я позабочусь, чтобы вы получили несколько.
- Хорошо, а как насчет еды?
- Ну, это придорожный ресторан, я смогу устроить вам ужин. Попробую договориться с ними на обед и ужин.
— Это немного лучше, — продолжил я, — но мы все еще далеки от цены.
- Я не могу подняться выше, — сказал он. - Пять, пять пятьдесят. Это примерно максимум.
- Большое спасибо, мистер Таппс, но этого недостаточно. Пойдем, Цезарь.
Мы начали уходить.
- Подождите минутку! — крикнул мужчина. - Подождите минутку! Возвращайтесь сюда! Что с вами? Вы не можете потратить пару минут на разговор со мной? Сколько вы имели в виду?
- Как я понимаю, мы будем единственной группой. Так?
- Точно.
- И они хотят, чтобы мы играли и латиноамериканскую, и американскую музыку, поэтому мне нужно добавить еще двух человек, трубача и аккордеониста. Со мной будет восемь. Тогда мы сможем играть американскую музыку, танго, румбу, все.
-Ладно, ладно. Сколько?
- Я вам скажу, мистер Таппс. Если вы уговорите их добавить двух человек, транспорт туда и обратно, конечно, плюс питание и проживание и минимум восемь недель, никаких вариантов...
- Да, да. Сколько?
- То понизит нашу цену до тысячи долларов в неделю.
- Вы понизите ее до тысячи? — спросил он. - Да сэр? У вас немного сбитая математика. Вы получали $650 в «La Conga» за пятерых, так что еще двое могут стоить максимум $150. Это составит всего $800. Так что вы имеете в виду, когда говорите, что сократите до тысячи?
Еще один урок — агенты могут получить всю информацию о вас от союза.
- Ваши цифры верны, мистер Таппс, но это было до того, как мы стали таким хитом, как сейчас, — сказал я с серьезным лицом.
Краем глаза заметил, как Цезарь исподтишка крестился.
- Ну, я никак не могу этого получить, — продолжил Таппс.
- Мне жаль, но мы ценим, что вы о нас думаете. Пошли, Цезарь, пойдем.
Когда мы проходили через дверь, Цезарь бормотал: - Что случилось? Ты не хочешь есть? (Половина на итальянском, половина на английском.)
- Эй, вернитесь сюда, — услышали мы. - Не думаю, что смогу заключить с вами эту сделку. Это намного больше, чем они собирались заплатить. Но я попробую. Конечно, вы знаете, что я получаю десять процентов.
- От моей тысячи? — спросил я.
- Конечно, все агенты получают десять процентов.
- Тогда вам лучше попросить одиннадцать сотен долларов, чтобы вы могли получить свои сто долларов.
- Вы уверены, что вы не еврей? — спросил он у меня.
Он представлял «Fan and Bill’s,» но он также хотел 10 процентов от меня, что, конечно, в порядке вещей. Владелец клуба звонит агенту и говорит, какую группу он хочет. Затем агент связывается с лидером этой группы и говорит ему: - Слушай, я знаю место, где могут тебя принять.
То, что натолкнуло мистера Таппса на мысль, было телеграммой, адресованной на мое полное имя. Ему пришлось пойти в союз, чтобы собрать обо мне больше информации. Также он сказал, что ему позвонили и попросили найти небольшую группу румба из Майами.
Ну, в те дни я был единственной небольшой группой румба из Майами.
В любом случае, мистер Таппс пообещал, позвонить мне на следующий день.
Уходя, Цезарь сказал: - Я думаю, ты просто испортил все.
- Я не знаю, они искали нас. Кто-то, должно быть, очень хотел, чтобы мы пошли на все эти неприятности.
Слава богу, я оказался прав, потому что на следующий день мистер Таппс позвонил и сказал, что у нас есть работа.
Группа, которую я отвел в «Fan and Bill’s», была той же, что и у меня в «La Conga». Но к этому времени мы уже работали вместе довольно долго. Испанец выучил другие ритмы, помимо пасодоблей, а труба и аккордеон, которые мы добавили, превратили это в довольно хорошее сочетание.
Мы все отлично провели время в Лейк-Джордж тем летом. Фэн и Билл были добры к нам, и именно они впервые вывели мое имя на свет — «Деси Арназ и его оркестр» — больше не Кугат.
Следующей зимой мы снова играли в «La Conga» в Майами-Бич. К концу того сезона к нам пришел парень по имени Марио Торсатти и сказал, что открывает клуб в Нью-Йорке, который также называл «La Conga». Он предложил нам работу, начиная с того момента, как мы закончим в Майами.
В «La Conga» в Нью-Йорке другой группой стал «Pancho’s». Они были известны своими танго, которые стали очень популярны в те дни. У них также появилась девушка, Диоса Костелло, пуэрториканская певица и танцовщица. Она была в восторге и идеально подходила для моего конга. Девушка могла трясти задницей лучше и быстрее, чем кто-либо, кого когда-либо видел — великолепная исполнительница.
Нью-йоркская «La Conga» имела невероятный успех. Как и Чарльстон, линия конга стала национальным танцевальным увлечением, а вскоре и международным.
Дебютанткой номер один в Нью-Йорке была Бренда Фрейзер, и она приехала в «La Conga», чтобы посмотреть, что, черт возьми, происходит вокруг всего этого шума.
Ее группа обычно останавливалась на Ист-Сайде, в таких местах, как Stork Club, «21», The Versailles и El Morocco. Когда Бренда приезжала в «La Conga» все следовали за ней. Она была лидером, и куда бы ни двигалась, все остальные дебютантки и их сопровождающие шли.
Как – то Дороти Килгаллен написала в своей колонке, «La Conga» был первый ночной клуб, который перенес Истсайд Нью-Йорка в Вестсайд». Он находился недалеко от Бродвея.
Был уверен, что Бренда до сих пор остается, чрезвычайно красивой и яркой девушкой. Она носила очень легкий, почти белый макияж с едва заметной помадой. У нее были красивые глаза, шелковистые длинные темные волосы, самые провокационные губы, и улыбка.
Она была не такой, как я предполагал, избалованной восемнадцатилетней девушкой из нью-йоркского общества, совсем нет. Мы стали хорошими друзьями, и Бренда продолжала приводить всех этих людей из Истсайда в «La Conga».
Одним из ее сопровождающих в то время был Питер Арно, парень, делающий все мультфильмы для «New Yorker», один из величайших карикатуристов в мире — высококлассный. У Питера был старый гоночный автомобиль «Duesenberg», и мы с ним иногда ездили на нем в Атлантик-Сити на выходные. Там обычно были тусовки в те дни, и Питер знал, где крутились лучшие «тусовщики».
В то время я завел еще одного хорошего знакомого. Однажды вечером, танцуя перед эстрадой, заметил одну из самых великолепных рыжеволосых женщин, которых я когда-либо видел. Она выглядела на восемнадцать или девятнадцать лет. Я не мог насмотреться на нее, и она, казалось, наслаждалась этим очень кокетливо, что немного разожгло мое любопытство.
После выступления спросил о ней Ирвинга Цуссмана. Ирвинг и Милтон Рубин были двумя другими партнерами в «La Conga» и лучшими пиарщиками в этом бизнесе. Милтон завтракал с Уинчеллом каждое утро, и Уолтер иногда приходил туда. Он показал мне несколько отличных рекламных материалов в своей колонке, которые в те дни были чрезвычайно
