какой-нибудь шанс, что он сможет заставить меня появиться у него дома.
Ник ответил ему: - Никаких шансов, Бобби, потому что даже если мы получим разрешение Кугата, твоя маленькая комната не сможет позволить себе его.
Думаю, это сработало.
- Подожди минутку, — сказал Бобби. — Это не маленькая комната. Мы собираемся открыть шикарное заведение и можем себе позволить столько же, сколько и любой другой.
- Ну, я рад это слышать, Бобби, но у нас все еще есть проблема с тем, чтобы Куги его отпустил, — продолжил Ник.
Бобби не сдавался. - Попробуй. Скажи ему, что было бы хорошо, чтобы Деси был сам по себе в Майами-Бич и был звездой нового места. Это может помочь шоу Кугата в будущем. Почему бы тебе не позвонить ему?
Теперь он умолял нас пойти туда, а мне было смешно, потому что думал, что Ник немного переусердствовал. Пнул его под столом и сказал: - Cuidado, (Осторожнее)- когда они начали говорить о деньгах.
Я продолжил: - Давай не будем сейчас говорить о деньгах, Ник. Позвони Кугату, и, если он согласится, вы с Бобби сможете уладить финансовые вопросы. Мне неловко говорить о деньгах, понятно?
- Я понимаю, Деси, — сказал Бобби. - Обязательно позвони мне, как только узнаешь, что-нибудь, Ник.
Я спросил у официанта. - Не принесешь ли ты мне чек, пожалуйста?
- О, нет, нет, — продолжил Бобби. - За счет заведения.
Итак, мы вышли оттуда, потеряв только стоимость пачки сигарет и доллар, который дал девушке.
-Ник, — сказал я, — ты чертовски крутой мошенник. Давай позвоним этому чертовому испанцу и посмотрим, что он скажет.
- Он же сказал, что пришлет тебе группу, не так ли?
-Да.
Мы позвонили Куги, и я спросил: -Ты обещал, если я получу маленькую работу, то пришлешь мне группу, и я могу сказать: «Деси Арназ и его оркестр Ксавье Кугата прямо из «Waldorf-Astoria» в Нью-Йорке. Это еще в силе?
-Да. Конечно.
«Ты пришлешь мне группу, если я получу эту работу? — продолжил я.
- Конечно, сколько?
- Ну, я пока не знаю, потому что мы не обсудили цену с парнем. Думаю, четыре или пять. Знаешь, просто небольшой состав.
- Хорошо, — ответил Кугат, - сообщи мне, что будет.
На следующий день мы пошли к Бобби домой, и он снова начал говорить с нами о делах.
Я сказал: - Бобби, я же говорил тебе, я не говорю о делах. Ник — менеджер Кугата, и он всем займется.
Мошенник, используя обратную психологию, продолжил: - Единственный способ, которым Кугат позволит ему это сделать, если ты согласишься говорить во всех объявлениях «Деси Арназ и его оркестр Ксавье Кугата прямо со Звездной крыши отеля «Waldorf-Astoria» в Нью-Йорке. Я не знаю, хочешь ты этого или нет, но это единственный способ, который он разрешит Деси это сделать.
Бобби едва сдерживал себя. - О, да, все в порядке. Конечно, мы можем это сделать. Да, да. Посмотрим... реклама на всю страницу. «Единственная типичная кубинская группа в Майами-Бич! Деси Арназ и его оркестр Ксавье Кугата прямо со Звездной крыши отеля «Waldorf-Astoria» в Нью-Йорке!» Да, я соглашусь на это. Кто бы не согласился?
Ник и Бобби поговорили о деньгах наедине, и час спустя Ник сказал мне: - Все готово.
- Что ты получил?
- Шестьсот пятьдесят долларов в неделю для тебя и группы из пяти человек на двенадцать недель гарантированно.
Возможно, сегодня это звучит не так уж много, но в 1937 году это были чертовски большие деньги.
Мы платили музыкантам по шкале, которая составляла около 70 долларов плюс транспорт. Так что группа обошлась бы нам где-то в районе 350 долларов в неделю. Мы также должны были отправить Кугату 25 долларов в неделю за использование его имени, как я и обещал.
Я спросил Ника: - Как ты думаешь, что ты должен получить?
- Ну, нам придется заплатить за транспорт, купить немного инструментов, смокинг для тебя и другие разные вещи. Я зарабатывал тридцать пять долларов в неделю с Кугатом, так что отложи для меня около пятидесяти долларов, остальное забирай, а там посмотрим.
Мы собирались остановиться у папы, чтобы не тратить много денег на проживание, но у нас уже появились проблемы за неделю до открытия, так как группа была еще не сформирована. На самом деле, Куги сказал, что у меня была чертовски плохая дата открытия. Единственная ночь в году, когда каждый музыкант зарабатывает много денег, — это канун Нового года, примерно втрое больше. Никто не хотел ехать в Майами до Нового года.
Я объяснил ему, что контракты подписаны, и Бобби дал объявление на всю страницу в газетах об открытии «единственной типичной кубинской группы в городе, Деси Арназа и его оркестра Ксавье Кугата прямо со «Starlight Roof» отеля «Waldorf-Astoria» в Нью-Йорке.
Затем Ник сказал Кугату: - Я сказал Бобби, что это единственный способ, которым ты позволишь Деси сделать это, так что у тебя будут такие же проблемы, как и у нас, если ты не отправишь группу, то Бобби подаст на нас в суд, и он знает, что у тебя есть деньги, поэтому он тоже подаст на тебя в суд.
Правда была в том, что у Куги действительно были проблемы с поиском музыкантов. Наконец, он позвонил за день до того, как мы должны были открыться, и сказал, что ребята уже в поезде. Спросил его, кого он нам отправляет, и Кугат ответил: - Пять парней — бас, барабанщик, пианист, саксофон и скрипка.
Я спросил: - Что это, черт возьми, за латинская группа? Саксофон и скрипка? Ни трубы, ни аккордеона, ни бонго?
— Это единственные, кого я смог нанять, — сказал он.
- Как их зовут, мистер Кугат?
- Откуда мне знать, черт возьми? Ищите невысокого толстого итальянца с басом.
- Отлично.
У нас не было ничего, кроме нескольких листов для фортепиано, никаких специальных аранжировок вообще. Были только несколько стандартных аранжировок издателя, которые обычно очень хороши и легки для исполнения стандартным составом, но очень трудно адаптировать к этому неортодоксальному, сумасшедшему, который мы получили.
Музыканты прибыли в три часа дня, в день открытия.
Мы с Ником арендовали универсал и поехали на вокзал в Майами. В то время с поезда сошло довольно много музыкантов, потому что, как уже сказал, сезон в Майами и Майами-Бич только открывался. Некоторые из них были с большими, организованными оркестрами, такими как Бадди Роджерса и Ломбардо.
Каждый раз, когда мы видели парня с инструментом, то спрашивали его, для кого он едет играть. Наконец, мы увидели этого невысокого толстого итальянца с басом в два раза больше его самого.
Ник спросил его: - На кого ты работаешь?
- Какой-то парень по имени Диззи Арнацци или что-то в этом роде, — ответил тот.
Басистом был Цезарь Де Франко, и он помог нам собрать остальных четырех парней. Вот что мы получили для единственной типичной кубинской группы в Майами-Бич: итальянец бас-гитарист, испанец барабанщик. Испанцы не умеют играть ничего, кроме пасодоблей; они не знают и не интересуются румбой, танго или самбой, только пасодоблями, особенно теми, которые были популярны в 1937 году.
За пианино еврейский мальчик — сегодня еврейские мальчики играют латинскую музыку так же хорошо или лучше, чем латиноамериканцы, но в те дни они ничего не знали о латинской музыке. На скрипке был еще один итальянец, а на саксофоне — еврей.
Это была моя типичная кубинская группа. Ну, вот что я получил, и вот с чем мне пришлось работать. Было пять часов дня. Открыться должны были в десять вечера. Мы пошли в репетиционный зал.
Спросил пианиста: - Ты знаешь хоть какую-нибудь латинскую музыку?
- Ну, — сказал он, — «The Peanut Vendor» и — э-э-э — «Mama Inez» и — э-э — э-э — я думаю, это все.
- О, Боже, — пробубнил я себе под нос.
- Ладно, давай сыграем их и посмотрим, смогут ли остальные ребята разобраться с ними.
Мы с трудом справлялись, но этот испанец на барабанах, независимо от того, что мы играли, играл пасодобли.
Я сказал ему: - Какого черта ты делаешь? Мы должны звучать как латинская группа, а звучим так, как будто играем для чертового быка, который вышел на арену.
- Oi vay, (Эй, вай )— сказал пианист.
Я также попытался найти какой-нибудь аккомпанемент для «Para Vigo Me Voy» и «Cachita» с фортепианных листов.
В конце репетиции после того, как мы попробовали все, что могли, из всей музыкальной библиотеки, которую брал с собой на работу, состояла из «Para Vigo Me Voy», «Cachita», «The Peanut Vendor», «Mama Inez» и еще пары песен, которые разработал только с фортепиано и гитарой, двух или трех стандартных аранжировок. Мы адаптировали их для группы (что было нелегко) и одну чертову пасодоблю, чтобы угодить испанцу.
Ровно в 10 вечера, 30 декабря 1937 года, дал слабый ритм своей первой группе.
Мы выглядели хорошо. Все парни были одеты в рубашки румбы, которые бывшая первая леди Сантьяго шила всю прошлую неделю. Я надел черные брюки-смокинг, лакированные туфли, белую рубашку с крошечными оборками, красный галстук-бабочку под моим белым льняным летним смокингом с широкими лацканами, отделанными белым атласом, и красный носовой платок в тон галстука, осторожно выглядывающий из моего кармана.
После нашего первого сета мы вышли из дыры в стене и спустились вниз. Бобби Келли сказал:
- Вы уволены!
Полагаю, одной внешности недостаточно.
— Это худшее, что я когда-либо слышал в своей жизни, — сказал он.
- Вы не можете нас уволить. У нас шестинедельная договоренность.
- Мне все равно, что у вас там есть. Это не латиноамериканская группа. Это смешно. У вас два еврея, два итальянца, и я не знаю, что за чертовщина у парня на барабане.
Посмотрел на испанца и начал смеяться. Не знаю, почему, но каждый раз, когда все действительно ужасно, мне становиться смешно.
- Почему ты смеешься? — спросил Бобби.
К этому моменту все мои «типичные кубинцы» показывали друг на друга и разражались смехом над тем, как они выглядели в своих рубашках румбы. Это был первый раз, когда кто-либо из них надел гуаяберо, и мне пришлось согласиться с Бобби, что это была нелепо выглядящая группа. Наконец-то взял себя в руки и сказал ему: - Ты прав, Бобби. Извини, но к тому времени, как ребята приехали сегодня, было уже слишком, слишком, поздно, чтобы нормально репетировать. Когда ты хочешь, чтобы мы ушли?
- Ну, нравится мне это или нет, я должен оставить тебя как минимум на две недели. Таково правило профсоюза.
- Ладно, мы постараемся сделать все, что сможем, за это время.
После следующего сета, который был не таким уж плохим, но все еще далеким даже от честной латинской музыки, Бобби сказал: - Ты выходишь в эфир завтра вечером в качестве гостя на радиошоу Теда Хасинга.
- Что? — спросил я. - Я думал, ты меня только что уволил.
- Я сделал это, и ты все равно уволен. Тед Хасинг хочет поставить тебя на удаленку отсюда и заставить спеть пару песен, но только ты и твоя гитара. Не смей позволять этой твоей, как ее называют, группе играть хотя бы одну ноту.
Тед Хасинг, один из лучших радиоведущих и спортивных комментаторов того времени, если не лучший, был в зале в качестве гостя Бобби. Когда мы играли второй сет, Бобби сказал ему: - Я собираюсь уволить эту группу, Тед. Мне продали «группу Ксавье Кугата из «Waldorf-Astoria», в результате я оказался с этой кучей ничтожеств. Лучше бы нанял группу «Армия спасения».
- Я согласен, группа неудачная, — сказал ему Тед, — но у этого кубинского парня что-то есть. Я не знаю, что, но что-то, и я скажу тебе, что сделаю. У меня каждый вечер радиошоу из Майами. Дам ему завтра вечером на пять минут спеть пару песен отсюда.
- Но не с этой паршивой группой позади него, — сказал ему Бобби. - Если вы хотите, чтобы он был на вашем шоу,
