сразу после землетрясения приказал построить дом — полностью из дерева.
Все, кто мог себе это позволить, уезжали из Сантьяго и ее старых зданий. Мы перебрались в Виста-Алегри в конце 1932 года.
Мы с Джеком в тот день играли в простой покер. Я обычно никогда не приходил домой раньше шести часов, но тут, почему-то около трех дня, что-то внутри меня стало торопить домой: - Не знаю почему, но мне кажется, пора.
- Что ты имеешь в виду, когда говоришь, это? Потому, что ты побеждаешь, а?
- Вернусь через некоторое время. - Ответил я.
Когда пришел домой, зазвонил телефон. Это был брат моей матери Эдуардо, подающий надежды адвокат, который позже стал судьей. Он звучал очень взволнованно: - Выведи свою мать из дома, немедленно! Они идут за тобой.
- Кто идет за нами? — спросил у него.
- Мачадо бежал из страны, и все, кто принадлежал к режиму Мачадо, в опасности. (Мачадо был президентом.)
- Ты успокоишься, Кикин (такое было у него прозвище)? О чем, черт возьми, ты говоришь?
- Слушай меня, и слушай внимательно. Всех мачадистов арестовывают или убивают. Их дома грабят и сжигают.
- Подожди минутку! Жители Сантьяго только что устроили грандиозную вечеринку в честь папы, когда его избрали в Конгресс. Почему они должны идти к нам?
Он продолжил: — Это не люди Сантьяго. Это просто кучка анархистов и большевиков (их даже не называли коммунистами в те дни). Они убивают или калечат каждого полицейского, который пытается их остановить. Куартель Монкада (крупнейший армейский пост в Сантьяго) в огне! Ради Бога, не теряйте больше времени. Убирайтесь оттуда! Пусть Бомбале отвезет вас в дом Браво Корреосо, а я встречу там.
Антонио Браво Корреосо был дядей моей матери и одним из самых известных адвокатов по уголовным делам на Кубе. Некоторые из его дел до сих пор используются в качестве учебников в Гаванском университете. Он также был сенатором. Блестящий человек.
Как только повесил трубку, то услышал грохот. Выглянул в окно и не мог поверить в то, что увидел. Примерно в восьми кварталах отсюда, в начале нашего холма, толпа человек пятисот, наверное, может больше, несли факелы, вилы, ружья и Бог знает что еще.
Мать услышала и увидела эту пугающую толпу, ужаснулась,
- О, Боже, что это? Что происходит?
- Кикин позвонил и сказал, что это анархисты, которые уничтожают все, что принадлежит любому мачадисту, и чтобы мы немедленно убирались от сюда и шли в дом Браво.
Помогая ей надеть пальто, спросил: - Где мелкие деньги, которые оставил отец?
Тогда он оставил около трехсот или четырехсот долларов на домашние расходы.
Она быстренько взяла их, а я схватил револьвер с перламутровой рукояткой, который отец всегда держал в ящике ночного столика. Нашел Бомбале, стоящим у входа, качающим головой и смотрящим на эту сумасшедшую толпу.
- Они навряд ли пойдут сюда, — сказал он и увел нас. - В этой толпе есть черные. - Бомбале имел в виду, что черные были самыми большими сторонниками отца. Без них он никогда бы не был избран мэром три раза. Большинство лидеров политических кампаний моего отца были черными.
Никогда не знал, что такое расовые предрассудки, пока не приехал во Флориду. Вместо того чтобы быть предвзятыми, мы гордились нашим черным населением.
Многие из наших героев Войны за независимость, такие как Флор Кромбет и Перито Перес, были черными. Хосе Масео и Хуан Гуальберто Гомес, мулаты, и, наконец, непревзойденный «Титан бронзы», Антонио Масео, который вместе со своим белым революционным братом Хосе Марти, стали нашими величайшими героями и, действительно, освободителями.
Марти, наш Симон Боливар, и, возможно, самый блестящий кубинец всех времен, писал: - У человека нет особых прав, потому что он принадлежит к определенной расе. Душа исходит равной и вечной из тел, различных по форме и цвету. Достаточно сказать «Человек», чтобы постичь в ней все права».
Наши танцы, которыми мы были так же известны на международном уровне, как наши сигары, сахар и ром Bacardi, были в основном африканскими: конга, румба и мамбо. А наша кубинская музыка, как так любяще выразился Фернандо Ортис, «произошла от любовной связи африканского барабана и испанской гитары». (Чанго, бог войны, — это африканский бог, которому я пою в «Бабалу»).
Бомбале повернулся к моей матери и сказал: - Сеньора Арназ, пожалуйста, позвольте мне остаться и защитить ваш дом.
Мать ответила ему: - Gracias, Bombalé, но нет. Ты нам нужен. Пожалуйста, уведи нас от сюда.
Мать знала, что, если Бомбале остался бы там, он погиб.
Когда мы сели в машину, полицейская собака и чихуахуа отца уже были внутри; думаю, они что-то почувствовали.
Бомбале попытался завести двигатель. Но он не заводился. Потом он сказал: - О, Боже мой, я забыл, что отвез аккумулятор в гараж сегодня утром.
К этому времени толпа уже была рядом, и машина затормозила возле нашего автомобиля. За рулем был Эмилио Лопес, один из главных людей в ABC, группе, сформированной против Мачадо. Он сказал: - Давайте, Деси, Лолита и Бомбале, садитесь сюда, и я отвезу вас к себе домой.
Какая-то ирония в том, что человек, который увел нас от толпы, и, возможно, спас наши жизни, был одним из глав оппозиционной партии. Они не предвидели, что падение Мачадо предоставят анархистам и большевикам прекрасную возможность для насилия.
Мы оставались в доме Эмилио до темноты. По пути к Антонио Браво Корреосо нам пришлось проехать мимо нашего дома. То есть, того, что осталось от него. Разбитое пианино находилась в саду возле окна гостиной. Наша машина, Essex (была в ужасном состоянии), перевернутой на тротуаре с разбитыми окнами и отсутствующими шинами. Повсюду были разбросаны столы, лампы, вазы, стулья, картины, стаканы, тарелки, пластинки, фонограф, радио, мой велосипед (скрученный и согнутый, как крендель), теннисная ракетка, бейсбольные и футбольные мячи, одежда мамы, папы, моя— все.
Некоторые люди все еще заходили в дом или выходили из него, ища вещи, которые можно было забрать, или, просто собирали сувениры. Последнее, что я видел, был гриф моей гитары, по которой до сих пор схожу с ума.
Моя мать сказала: - Не могу поверить, что это был наш дом всего пару часов назад.
Если вы читаете это в тепле и уюте своего дома, окруженные всем имуществом, которое вы накопили за свою жизнь — не только ценными вещами, но и вашими личными и памятными — попробуйте представить, что было бы, если бы в течение нескольких часов все это исчезло.
Больше всего моей матери не хватало детских фотографий, свидетельств о крещении, первом причастии и браке, свадебных фотографий, первого подарка моего отца, когда он ухаживал за ней, и других напоминаний такого рода. Стоимость их в ломбарде не составила бы и доллара, но они все равно остаются вещами, которые ценны для нас больше всего.
Помню, много лет спустя, когда мы с Люси жили на ранчо в Чатсворте, случился большой пожар. Мы в месте с мамой возвращались домой. Сначала полиция долго не пускала нас. Они вообще никого не допускали в эту зону, но я объяснил, что нам нужно добраться до дома и попытаться спасти, все, что мы сможем. И нас пропустили.
Когда мы добрались, то полез на крышу со шлангом, чтобы она оставалась влажной. Люси была внутри, решая, что забрать.
Она спросила мою маму: - Что выносить в первую очередь?
- Все фотографии, просто забери все свои фотографии, личные документы и бумаги. Все остальное можно заменить.
Люси никогда этого не забывала, и она рассказала мне, что сказала мама. Снова вспомнил, что как бы ни старался, или насколько успешным и богатым бы ни стал, всегда будут определенные вещи, которые деньги никогда не купят и не заменят.
Наш дом в Сантьяго оказался не единственным, он был разграблен и сожжен. По крайней мере еще двадцать или тридцать домов в тот день постигла та же участь.
Некоторые из них принадлежали людям, которые даже не были в правительстве, например, бедному Сальвадору. Только потому, что он был братом моего отца. Они сожгли его маленькую мыльную фабрику.
Бабушку и дедушку Альберто чуть не разорвало на куски бомбой перед их домом. Слава богу, они не сидели у окна в своих креслах-качалках. Их спасло то, что они находились на дне рождения одного из своих внуков во дворике. Дедушка никогда даже не занимался политикой.
Действия такой толпы, подстрекаемой и манипулируемой людьми, которые знают, как, можно указать пальцем на кого-то и сказать: — Это он убил моего брата!
А они, не обращая внимания на то, правда это или ложь, поверив в это могли спокойно застрелить этого человека или, что еще хуже, привязать веревку к его лодыжке и протащить по улицам города.
Мне довелось увидеть такой ужас. Беднягу так дотащили до кладбища; и там, застрелили, как искалеченную лошадь. К этому времени солдаты и полицейские были напуганы до смерти и их было намного меньше, поэтому они стали просто наблюдателями разъярённой толпы.
По крайней мере, на данный момент моя мать и я были в безопасности в доме Браво. Он выступал против режима Мачадо, и один из его сыновей, Тони, и зять полковник Пухоль, были очень заметны в ABC, которую основали в 1931 году студенты и лидеры оппозиции из высшего среднего класса. Их единственной целью стало избавиться от Мачадо. Они были серьезными идеалистами, заинтересованными только в возрождении кубинской жизни. Анархистские и коммунистические группы проникли в ABC только для того, чтобы осуществить свой революционный метод преднамеренного создания террора и, таким образом, вызывать крах деятельности правительства.
Когда им это удалось и Мачадо был вынужден уйти, они ухватились за возможность уничтожить любое подобие власти, зная, что анархия, хаос — идеальные условия для их террористической деятельности — создадут такую невыносимую ситуацию, что бы захватить власть и контролировать остров, обещая восстановить закон и порядок, которые они так искусно ранее разрушили.
Анархия. Слышал это так много раз, что спросил Браво: - Что значит, анархия?
- Gobierno sin Jefe», — объяснил он. (Правительство без
главы.)
Тони Браво, и полковник Пухоль были в Каса Марино с раннего утра, празднуя падение Мачадо. Они не знали, что наш дом был разграблен и сожжен, или что мама и я прятались в их доме до того вечера, пока кто-то не пришел туда, неся и показывая некоторые из «трофеев», взятые из нашего дома. Среди них была групповая фотография их семей и нашей. Это действительно омрачило вечеринку.
Тогда Тони позвонил отцу, и узнал, что с нами случилось. Они оба тут же приехали в дом.
Моя мать держалась довольно хорошо, учитывая все — то, что случилось с ней в тот день. Однако новости следующего дня были больше, чем она могла вынести, и впала в истерику, когда мы узнали, что эта толпа сделала то же самое с нашими тремя фермами и с пляжным домиком в Кайо-Смит, а также потопили папин катер и мою маленькую рыбацкую лодку. Хуже всего то, что они убили большинство животных на фермах — коров, кур, свиней, лошадей, коз.
Я спросил Тони: - Они убили животных, потому что были голодными?
-Черт, нет, они просто убили их и оставили там гнить.
- Но почему — почему животные?
- Не знаю, Деси. Не знаю, зачем кто-то мог сделать такое. Все, что знаю, это то, что они также выпустили всех преступников из тюрьмы, не только политических заключенных, но и всех убийц, насильников и воров. Они также взломали все винные
