времени им пришлось менять ему рубашку и галстук три раза. Они несколько раз исправляли его грим. Бедный Лу не мог и помыслить о том, чтобы произнести всю эту длинную речь за один дубль. Как только у вас возникает ментальный блок в определенном месте, вы мертвы.
Что еще хуже, к этому моменту он потерял все хорошее, что у него было до начала.
Поэтому Лу сказал: - Господин режиссер, я уверен, что, если бы я мог изменить эту фразу немного и иметь в виду то же самое, у меня бы больше не было проблем.
Это было такое незначительное изменение, что оно на самом деле не имело никакого чертова значения. Это не изменило шутку, ее смысл, логику, что-либо. Просто он знал, что появился ментальный блок с этой конкретной фразой, и если бы он мог сказать ее по-своему, то избавился бы от этого блока.
Вот что сделал режиссер. Он встал со своего стула и перед всем актерским составом и статистами сказал: - Ну, мистер Хольц, я не знал, что вы хотите режиссировать эту картину. Пожалуйста, садитесь в мое кресло и режиссируйте ее.
Лу начал дрожать. Он не мог говорить. У него из глаз потекли слезы. Затем он повернулся к нам спиной и ушел со съемочной площадки, из студии и больше не возвращался.
Я схватил режиссера за рубашку и сказал ему: - Ты сукин сын. Ты сломанный бездельник. Ты никогда не делал ничего, кроме пятидесятицентового куска дерьма, как этот. Ты тупой засранец. Кто, черт возьми, сказал тебе, что ты можешь режиссировать?
Часть этого, вероятно, была на испанском. Им пришлось оттащить меня от него. Думаю, мой латинский темперамент не выдержал. Это взрывается довольно быстро, но и так же быстро проходит. Может быть, поэтому вы редко слышите о язвах в Латинской Америке.
После этого я снялся в фильме под названием «Отец берет жену» с Адольфом Менжу и Глорией Свенсон. У Менжу было прекрасное чувство юмора, и он знал все приемы ремесла. Мы снимали сцену в такси и должны были выйти из него, чтобы пойти в отель.
Когда мы вышли, Менжу первым, а я вторым, должны были сказать реплику. Мы сделали это, и режиссер крикнул: - Снято! — Это был не тот же режиссер, слава Богу, а другой.
- Давайте сделаем это еще раз, — сказал он, - но, Деси, когда выйдешь из такси, освободи место позади Менжу, чтобы камера могла видеть тебя.
- Хорошо, — ответил я.
Мы сделали это еще раз. Менжу вышел из такси с тем великолепным талантом, который у него был, и я снова был накрыт, когда говорил эту реплику.
- Режьте!
Я испытывал большое уважение к мистеру Менжу и восхищался им во всех его фильмах. Знал, что он снимался в кино долгое-долгое время, и что был одним из лучших характерных актеров в бизнесе, поэтому не осмелился ничего сказать.
Режиссер сказал мне: - Деси, тебя снова накрыли.
- Ну, у меня возникли некоторые проблемы с тем, чтобы открыть себя. Мистер Менжу занимает большую часть комнаты, когда мы выходим оттуда.
- Адольф заберет все, если ему это сойдет с рук. Только не позволяйте ему.
- Ладно, я попробую еще раз.
Мы сделали это снова, и снова я потерпел неудачу.
- Режьте.
Вернувшись в такси, я сказал: - Мистер Менжу, вы должны немного помочь мне, потому что режиссер меня ругает. Он хочет, чтобы я отступил от вас, когда мы выйдем из такси, чтобы он мог видеть мое лицо, когда буду говорить свою реплику. Я уже пятый раз пытался отступить, и у меня не очень получилось.
Он ответил: - Каждый актер сам за себя!
- Каждый актер сам за себя? — спросил я.
- Правильно.
В следующий раз, когда мы вышли из такси, я сильно его толкнул, и он чуть не упал на задницу.
- Снято! Назад в такси.
— Это немного перебор, чтобы оправдаться, не так ли? — спросил Адольф.
- Ну, каждый актер сам за себя, мистер Менжу.
Он рассмеялся. - Вы здесь отлично справляетесь, вы быстро учитесь.
В следующем дубле у нас не возникло никаких проблем, и он стал помогать мне с моими репликами, подсказывал, как делать комедийные сцены, мои реакции. Он оказался прекрасным человеком.
Снимая этот фильм, я узнал кое-что еще о том, как они делают дела в Голливуде. Чарли Кернер, который теперь был президентом RKO и отличным парнем, присутствовал, когда я пел «Perfidia» (Вероломство) на благотворительном концерте в Сан-Франциско. Ему понравилась песня и то, как я ее спел, просто под свою гитару. Поэтому он поручил своим людям купить права на фильм и заставить меня спеть ее в этом фильме с Менжу и Свенсоном.
«Perfidia» — прекрасная латинская баллада в медленном темпе. Партия, которую я играл в фильме, была оперным тенором. Поэтому, хотя студия купила песню, потому что ее президенту понравилось, как я ее спел, продюсер фильма решил, что я должен исполнить ее как оперную арию с большим оркестром, для чего, во-первых, мой голос не был подготовлен, а во-вторых, это было не так, как следовало бы.
Поэтому «Perfidia», купленная мистером Кернером, чтобы я ее спел, просто под аккомпанемент своей гитары и в моей собственной, возможно, не слишком хорошей, но типичной латинской манере, в итоге была спета в фильме итальянским тенором, дублирующим мой голос в стиле оперной арии, в сопровождении симфонического оркестра.
Позже я получил письма из Латинской Америки, Испании и особенно с Кубы, в которых меня спрашивали: - Что, черт возьми, ты пытался сделать с «Perfidia», и где ты подцепил этот итальянский акцент?
После «Отца, берущего жену» у RKO не было других картин, в которых я мог бы сняться, поэтому оказался без зарплаты. Заработал двадцать тысяч долларов за короткое время, но моя карьера киноактера не пошла мне на пользу. Обе картины были неудачными.
Поехал с Люси в Таос, штат Нью-Мексико, где она снималась в фильме с Джеймсом Крейгом под названием «Долина Солнца». В фильме было много индейцев, и, поскольку мне больше нечего было делать, взял один из их барабанов и показал им ритм конги. Вскоре все индейское племя танцевало конгу по всей деревне.
После «Долины Солнца» следующим фильмом Люси должен был стать «Большая улица» с Генри Фондой, основанная на романе Дэймона Раньона «Маленькие гвоздики».
Это была тяжелая драма, в которой Люси играла калеку в инвалидной коляске — подлую и стервозную.
Она сказала Чарльзу Лоутону, который также работал в RKO в то время, что она переживает из-за роли. Это был первый раз, когда я видел, как Люси боялась браться за нее.
Лоутон ответил ей: - Люси, дорогая, если ты собираешься играть стерву, играй самую стервозную стерву, которая когда-либо жила, или не играй эту роль вообще.
Мистер Лоутон также пытался заполучить меня в одну из своих картин, с Кэрол Ломбард, моей любимой комедийной актрисой.
У Кэрол было качество, которое встречается редко; вы можете пересчитать таких женщин, по пальцам одной руки. Она, делая дикие выходки клоуна, растрепанная, мокрая от дождя, не обращая внимания на то, как выглядит даже в грязи, могла заставить вас смеяться, и в то же время вызвать у вас желание лечь с ней в постель. У Люси есть то же самое качество.
Несмотря на аргументы мистера Лоутона с руководством RKO, что я идеально подхожу на роль молодого человека в картине, которая позже стала мюзиклом Фрэнка Лессера «Самый счастливый парень на Бродвее», работники компании не хотели меня на эту роль из-за моего акцента.
Они были готовы заплатить за репетитора по ораторскому искусству, чтобы посмотреть, смогу ли я избавиться от него. Я брал уроки в течение трех месяцев, и в конце концов провалил прослушивание на эту роль. Мой акцент оказался такой же сильный и кубинский, как всегда.
Тем временем, вернувшись на ранчо, пошел работать на огород. Построил барбекю и bohio (кубинскую хижину со соломенной крышей) на одном конце бассейна. На другом начал строить баню.
У нас был пожилой человек из Чатсворта, мистер Конлин, он помогал мне с этими проектами. В самом дальнем углу пяти акров мы также поставили два стойла для лошадей, просто чтобы быть готовыми, если я когда-нибудь снова их получу, и большой деревянный инкубатор. Заполнили инкубатор сотней яиц, из которых вскоре должны были вылупиться цыплята.
Однажды Люси, мистер Конлин и я обедали на кухне, когда заметили через большие стеклянные окна, что весь двор был в тени, но на небе не было ни облачка. Оказалось, что это был большой рой пчел. Мистер Конлин попросил меня вынести мой конга барабан во двор и сыграть на нем.
- Что ты имеешь в виду?
- Просто вынеси его, встань в центре двора и поддерживай ровный монотонный ритм. Они соберутся кучей на одном из деревьев, и тогда мы сможем их поймать, и у тебя будет свой собственный мед. Я пойду домой и принесу улей, пока ты будешь играть для них на барабане.
Он ушел, как будто только что поручил мне очень простую, повседневную работу. — Люси сказала: - Делай, ты слышал, что он сказал.
Пока я стоял там, отбивая ритм на своем барабане, эти тысячи пчел находились повсюду, включая мое лицо и волосы. Люси была в безопасности за сеткой на крыльце. Сказал ей, стараясь как можно меньше шевелить лицом: - Я играл на этом барабане для многих людей, но никогда для стаи пчел.
Она засмеялась так сильно, что из ее глаз выступили слезы.
Мистер Конлин был прав. Они ни разу меня не ужалили, и в конце концов все собрались на большом оливковом дереве прямо перед крыльцом.
Он загнал их в самодельный улей, и у нас довольно долго был свой мед.
Еще одним хорошим помощником, который у меня был в этих проектах на ранчо, дедушка Люси, Фред С. Хант, настоящий персонаж.
Увидел его впервые после того, как мы поженились и уехали в Палм-Спрингс примерно на три недели, в их доме на Огден-драйв, который Люси купила для своей семьи.
Когда я выхожу на солнце, то быстро сгораю. Меня не отличишь от местных рыбаков на Гавайях или в Мексике. Именно тогда он впервые увидел мужа своей внучки.
После встречи со мной дедушка отозвал Люси в сторону и сказал: - Он кажется хорошим парнем, но он не очень хорошо говорит и немного смуглый, не так ли?
Ему было немного за семьдесят, и, хотя он был на пенсии, он все еще мог изготавливать красивую мебель в своей гаражной мастерской. Один из немногих хороших, старомодных токарей по дереву, оставшихся. Когда RKO услышали о нем, они уговорили Люси разрешить дедушке работать, по крайней мере, несколько часов в день, в их отделе плотницкого и мебельного производства.
Через три дня работы там он убедил весь отдел объявить забастовку против RKO, требуя повышения заработной платы. В результате его, конечно, уволили, и Люси чуть не выгнали вместе с ним.
Дедушка Хант был большим поклонником и последователем социалистических идеалов Юджина В. Дебса, а также ежедневным читателем «People's World», социалистическо-коммунистической газеты в Лос-Анджелесе. Он хватал каждого, кто заходил в этот дом, и читал редакционные статьи так долго, сколько мог их там удерживать.
Мать Люси, ДиДи, дочь дедушки, с трудом удерживали даже неполный рабочий день с горничной или поваром.
Он заходил на кухню, разговаривал с ними и комментировал, какие паршивые зарплаты они получают, и вскоре горничная или повар увольнялись.
Он был настолько за аутсайдеров, что его считали бунтарем.
Сегодня он консервативен.
Однажды поздно вечером дедушка помогал мне с крышей бани. Было жарко, и я спросил: - Дедушка, хочешь холодного пива или хорошего джина с шипучкой?
- Нет, нет, я больше не прикасаюсь к этой штуке, — ответил он.
- Ты вообще не пьешь?
- Нет, уже очень
