На контакте

зазевавшегося начальства. Они такое напридумывают, наворотят дерьма, что за всю жизнь не разгрести.
        Спаси меня боже от передовых, инновационных мыслей! Были бы они хотя бы имитациями идей. Но они, в лучшем случае, являются симуляциями мысли, а в худшем случае - ментальным мусором, нет, не идей, а мнений. Неужели мое предназначение заключается в том, чтобы искать в этом навозе мнений рациональное, разумное зерно смысла? Я, что, учитель абсурда, что ли? Какой смысл в бессмыслице? Нет, мне следует анализировать вместе со студентами абсурдный объект.
        Что мне говорить на нынешнем занятии по философии информации? Надо же было назвать так тему семинара! Ну, хотя бы назвали ее «философией факта». Но как мыслить фактом? Остается только мыслить о факте как о том, что доступен нам не сверхчувственным опытом, а посредством, через чувства. Это «чувственные данные» (sense-data), данность, то, что дано. Но что такое информация? То, что есть в форме, держится ею как ее содержимое, материал. Не та ли это данность? Где в ней есть место философии. Философия будет уместной, если возьмет в информации информационность, как в данном - данность, в факте - фактуальность. Эта информационность есть сущность, чтойность информации. Что является формой для информации? Мысль? Нет. Число. Поэтому информацию, имеющую числовое значение, можно сосчитать. Информация получает философский смысл от числа.
        Что же есть число? Это единица счета. Как считать? В единицах. Единица – это генада, монада, целое. Вот целое, которое состоит из частиц, единиц, может быть предметом мысли. Оно имеет смысл. В чем он заключается? В том, что целое есть связь частей, единица как единое состоит из единиц, из самого себя как части. Физическим образом числа является атом, неделимый. Но информация делится сама и делит то, что ей причастно. Впрочем, физически делим и атом. Он неделим только как логическая форма, логический индивид. Информацию как сообщение можно преобразовать, конвертировать в число, в числовую последовательность, исчислить. Но в этом преобразовании нет места философии.
        Тогда где есть место философии в поле информации? В вопрошании об онтологическом статусе информации. Есть вещество, есть энергия физического поля, но  есть и информация. Она есть «что» или «как»?  Есть физический носитель информации, хард. Тогда информация не есть носитель или субстрат? Но что она есть? Функция носителя, его программа, софт? Это программа числа, его программирование? Во всяком случае, ее функционирование осуществляется счетом, алгоритмом считывания, числовым образом, значением, обменом между носителями, их общением, взаимодействием как субстанций. В этом смысле информация носит функциональный, методологический характер.
        Примерно об этом он решил вести беседу со студентами на семинаре. Но как всегда реальность предложила свою повестку беседы.
        Иван Иванович был сбит с толку мыслью, которая внезапно пришла ему в голову накануне начала занятия. Он подумал о том, что дума, мысль думается, мыслиться не о самой думе, мысли, но о том, что волнует, интересует человека. Человека, как правило, или обычно интересует то, что непосредственно связано с его жизнью, вроде безопасности, питания, размножения или подавления слабого. В этом заключается смысл жизни для подавляющего большинства населения. Об этом нужно думать, а не о том, что ты думаешь и как думаешь. Это никому не нужно и к тому же отвлекает от жизни, за которую следует бороться с подобными себе существами. Это очевидно. Так почему же он не думает об этом, считая его второстепенным? Зачем ему какая-то философия информации? Тем более – это не его тема, в которой он не находит никакого смысла для себя? Поэтому он предоставил студентам самим заниматься собой на семинаре. И только в конце занятия внезапно признался им, что недавно был контактером. Он вкратце рассказал им, как сказку, что беседовал с жуком в парке по соседству с университетом.
        В аудитории повисла неловкая пауза. И он понял, что сказал лишнее. Он хотел уже сказать это вслух, но тут  взял слово Дмитрий.
        - Иван Иванович, вы не одиноки в этом интересном случаи. Когда я проходил курс лечения в психбольнице после обострения моей травмы позвоночника, то моим соседом по палате был тоже контактер с пришельцами.
        - Дмитрий, я вспомнил о случае контакта в контексте теории информационного контакта, а не в режиме психиатрического лечения.
        - Я проходил курс психологической реабилитации.
        - Хрен редьки не слаще. Но дело не в этом. Ладно. И что вам сказал ваш сосед по палате?
        - Не скажите. Одно дело, психология, другое – психиатрия. У меня была психология. это у моего соседа – Ивана – был психический случай.
        - Хорошо. Дальше.
        - Так вот, ему явился в палату ночью инопланетянин.
        - Он был зеленого цвета?
        - Кто?
        - Ну, этот инопланетянин.
        - Почему вы так решили?
        - Обыкновенно так контактеры описывают инопланетян.
        - Да, на следующий день, когда я спросил своего соседа, кто заходил к нему ночью, он буднично ответил, как будто я спросил его, что он накануне ел, - это был зеленый человечек. Но мне он показался бесцветным.
        - Очень хорошо.
        - Эй, слушай, дорогой, ты совсем здоровый, реабилитированный? - неожиданно спросил Шота рассказчика.
        - Знаешь, да, кацо, - в тон ему ответил Дмитрий.
        - Ну да, ладно. Ближе к телу, к его цвету. Что значит «бесцветный»? – перебил их Иван Иванович.
        - Это я так образно выразился. Я их не видел, но…
        - Но? Что «но»?
        -  Я чувствовал присутствие кого-то. Я проснулся ночью от крика. Кто-то кричал. Когда я присмотрелся, то разглядел Ивана. Он неподвижно сидел на своей постели и смотрел в одну точку на стене.
        - И это все? – спросила староста.
        -  Нет, не все. Этот Иван стал говорить со мной измененным голосом. Знаете, как ночью мне было страшно в палате с психом в бреду?
        - Сочувствуем, - приободрил его Василий.
        - Что вы на это скажите, Иван Иванович? Похоже? – ехидно спросил Александр учителя.
        - Конечно, нет, - поспешно буркнул Петров, - я говорил не с психом, а с жуком, - попытался пошутить учитель.
        - Вы пожужжали? – невинным голоском спросила Елена.
        - Естественно. В вашем случае, Дима, некто или нечто, например, бред, психоз, вошел в вашего соседа, и он стал говорить измененным голосом. Вопрос: кто или что изменил/изменило его голос? Кто говорил с вами и о чем?
        - Он говорил о том, что давным-давно живет на Земле. Но он не отсюда, а оттуда.
        - Откуда «оттуда»?
        - Ну, не с нашей планеты, и, вообще, не из нашего мира.
        - Тогда из какого? – с дрожью в голосе спросил Иван Иванович, вспомнив, что он пересказал в общих чертах студентам содержание беседы с Маем Жуковичем, но не поделился с ними информацией о том, что ему приснилось. 
        - Из того, что коллапсировал.
        - Твой сосед учился?
        - Вы хотите спросить, знал ли он мудреные, научные слова? Кто его знает. Он даже не закончил школу для умственно отсталых. Я спрашивал его об этом, - объяснил Дмитрий, задумался и вдруг уставился на Ивана Ивановича. Было видно, даже невооруженным взглядом, как в его глазах прыгали от удовольствия зайчики, - Иван Иванович, неужели вы слышали от своего жука нечто подобное?
        - Иван Иванович, ну, признайтесь, - попросила его Елена, округлив свои и без того круглые глаза.
        - В чем? Ничего подобного.
        Из слов Ивана Ивановича было не понятно, к чему именно относится это словосочетание «ничего подобного» то ли к сообщению соседа Дмитрия, то ли к просьбе Елены признаться.
        - Все? – он только спросил.
        - Нет, не все. Когда я спросил его где он находится, то Иван посмотрел на меня, так, как будто меня нет, сквозь меня, нет, внутрь меня, и лишь сказал: «Спроси своего учителя». Я переспросил, какого учителя. Но он больше не говорил со мной. Только лег и так неподвижно лежал, пока я, наконец, не задремал. Что было дальше, было ли, я не знаю.
        - Как ты мог уснуть? Тебе было не страшно? – с неподдельным интересом спросила староста.
        - Отдай мое сердце! – вдруг крикнул ей прямо в ухо сосед Игнат.
        - Фу, ты черт! Дурак! – закричала она и огрела его увесистым учебником по философии. Это был пресловутый учебник Спиркина.
        - Иван Иванович, а вы знаете такого философа – Стыркина, пардон, Спиркина?
        - Если вы имеете в виду автора учебника по философии, то нет.
        - Иван Иванович, когда вы были студентом, то вы учились по этому учебнику философии? – задала каверзный вопрос Резеда.
        - Как правило, студенты учатся по студенческим учебникам. Но я учился по гимназическому учебнику Гегеля, по его пропедевтике. Вот мой друг, так тот сразу взялся за «Феноменологию духа» и «задухарился».  Наверное, тогда я еще не дорос до Спиркина. У Спиркина я читал монографию про сознание, Она была не плохо написана для советского научного работника.
      Занятие закончилось обещанием студентов найти в парке и «вывести на чистую воду» мошенника, который запудрил ему голову, представившись майским жуком. Ивану Ивановичу не оставалось ничего делать, как поблагодарить их за сомнительную заботу о своем наставнике. Но про себя он зарекся больше откровенничать со студентами.         
        После семинара Иван Иванович пошел на кафедру. Там он сел на чужое место и молча сидел, никого не слушая, Он прислушивался к своим ощущениям. У него из головы не выходили слова студента о своем ненормальном соседе. Как так? Разве он, Иван Иванович Петров, ученый и доцент, сумасшедший или психически расстроенный субъект? Согласитесь, здравомыслящий читатель, это не очень хорошо. Однако ему хорошо и плохо только от подозрения. Но как быть с тем, что сумасшедший псих сообщил Диме? Это было то же самое, что он увидел в своем фантасмагорическом сне. Что общего между бредом психа и его сном? Это очень странно, ведь Дмитрий со своим сообщением не галлюцинация, не фантом.
        Бывают ли в жизни такие совпадения? Наш герой на простой вопрос ответил так: «Полное совпадение вряд ли бывает. О чем это говорит? Не о том ли, что некто явился ему во сне и заявил, что он – это я? Но зачем ему было нужно являться еще моему студенту в лице сумасшедшего соседа? О чем и что я думаю? И в самом деле, о чем? О том, кто мне явился во сне. Это я сам? Вряд ли. Сознаю ли я в себе его присутствие? Нет. Конечно, я не могу ощущать его. Но спрошу себя опять: сознаю ли я его? Я сознаю его присутствие не в себе, а вне себя, но не в природе или в других людях, а где-то еще. Но где? Не в потустороннем ли мире? Но как я сам могу сознавать этот мир и присутствие в нем того, кто говорит от моего имени? Опять повторю вопрос: Во мне ли он говорит? Сам ли я сознаю его? Или это он сознает себя мною? Что, если это так? Но тогда он - мое второе Я или первое Я? Если так рассуждать, то для меня он во мне. Однако и для него я в нем. Что важнее? Объективно, если рассуждать со стороны, то важнее я, чем он потому что, мне сказали бы, он является моей фантазией или, более того, фантазмом при навязчивом состоянии, маниакальной страсти к самому себе.
        Но субъективно это не