гудел ветер и из которого омерзительно воняло.
Когда ладони наполнились коричневой водой до такой степени, что сквозь нее невозможно было видеть кожу, Бин поднес их ко рту и выпил. Вода была на вкус ржавой, содержала большое количество оксида железа и примесь песка. Однако Бин ее пил до тех пор, пока не услышал команду выходить во внутренний дворик на прогулку.
Дворик имел размеры двадцать на двадцать метров. На выгул давалось полчаса. Стоять, сидеть и лежать запрещалось. Арестант обязан был постоянно ходить. Микки делал круговые движения вдоль стен в пять этажей высотой. Он видел только маленькие окошки в четырех стенах, служившие вентиляционными отверстиями в камерах, да квадрат неба в облаках.
Других заключенных на прогулке не было. Он был один в этом каменном мешке. Сержант стоял в сторонке и курил сигарету. Поскольку традиционных зарешеченных окон на стенах не было, то Бину казалось, что он находится в некоем иллюзорно-садистском пространстве, где все вывернуто наизнанку.
37
По вызову в кабинет Хука пришел конвоир с карабином. Он забрал Клиана и повел его коридорами из здания следственного управления в корпус тюрьмы, где непосредственно проживали заключенные или подследственные.
Джефри знал, что в тюрьме негласно существовали камеры предварительного заключения, в которых содержалась категория осужденных, называемая на языке мафии и полиции «опущенные». С ними обычному заключенному не полагалось, согласно тюремным правилам, здороваться, ночевать в одной камере или принимать пищу, чтобы самому не перейти в эту касту.
Однако вопреки рекомендации старшего следователя Д'ерчигга Клиана привели к двери все той же двухместной камеры, из которой уводили на допрос и в которой он оказался после повторного ареста. Джефри вопросительно посмотрел на конвоира, когда тот открывал дверь, но тот ничего не произнес, кроме слова «входи», после чего расстегнул наручники на запястьях Клиана и закрыл камеру на ключ. «Из уст охранника слово "входи" услышать лучше, чем выражение "забирай вещи"», - подумал Джефри.
Заглянув в камеру, он обнаружил там нового постояльца, которого подселили во время допроса. Джефри не удивился соседу, хоть и провел свою первую и единственную ночь здесь один. Клиан в какой-то мере был даже рад, что его не отправили к «опущенным», но насторожился, посмотрел на новичка, сел на свое место и произнес:
- Мир дому твоему.
- Здравствуй, меня звать Ахил, - ответил сосед, поднялся со своей одноярусной кровати, протянул руку в приветствии и стал приближаться к Джефри.
- Сиди на месте, - предупредил его Клиан и спрятал руки за спину.
- Ты чё, не уважаешь? - злобно-обиженным тоном произнес Ахил и раздвинул пальцы на руке, как при нападении коршун - когти.
- Я не знаю тебя, а в тюрьме с незнакомыми лучше не здороваться.
- Так я ж представился - Ахил. А тебя, как звать?
- Хасимо, - ответил Джефри.
- Это погонялово?
- У меня нет погонялова. У меня есть имя.
- Так ты - первоход? - поинтересовался Ахил.
- Мне следак сейчас на допросе меньше вопросов задавал, чем ты.
- Так надо же о чем-то базар вести, Хасимо, раз в хату попали одну.
- А я не хочу говорить, - парировал Клиан.
- Дело твое. Ты только мне скажи, чего ты зашугался, когда я поприветствовать тебя решил? Тебе в падлу руку мне пожать?
- А меня следак обещал в камеру к «опущенным» отправить, только почему-то вернул назад. Вот я и думаю: если меня не привели к «опущенным», то, может, «опущенных» привели ко мне.
- Э! Ты чего шепчешь на меня!? Какой я тебе «опущенный»? Ты знаешь, кто я такой? Я по третьей ходке уже иду. Сейчас под следствие взяли за кражу. Я в капелле дона Джам Бази был! - Ахил поднялся и с кулаками пошел на сокамерника.
- Сядь на место, мафиози, - Джефри выглядел уверенным и выговорил эту фразу с насмешкой, - а то не успеешь присесть на шконку, получишь по голове и будешь с покойным Джам Бази общаться. Что-то твой видон не тянет на портрет крутого мафиози. Ты больше на «наседку» смахиваешь, которого трюмное начальство подсуетило, чтобы у меня выведать секреты.
- Ладно, - кивнул головой Ахил и сел на место, - прямого оскорбления в мой адрес не было, но ты, Хасимо, должен аргументировать свой посыл.
- Ну... - улыбнулся Клиан, - тебя за две предыдущие ходки научили в тюрьме устойчивым словестным оборотам. Хорошо, я аргументирую.
Наступила пауза. Джефри услышал, как задвижка глазка на двери камеры издала тихий скрип, и медленно и негромко зашуршали ботинки конвоира, который привел его сюда. «Вот, сука, все стоял и смотрел, и подслушивал, как я себя вести буду с этим мудаком Ахилом. Только сейчас ушел. А я все не мог понять, а чего так неслышно он удалился после того, как закрыл дверь на ключ? С другой стороны, это его работа, следить, чтобы не возник конфликт между сокамерниками. Сейчас Ахил станет ненавязчиво меня убеждать, чтобы я подписал все то, что эти два чмошника-следака мне подсовывали», - мысленно рассуждал Клиан.
- Чего замолк? - Ахил посмотрел на Джефри и понял, что тот догадался о подслушивающем конвоире.
- Теперь, когда мы вроде бы одни, я готов правду за правду. Но если ты станешь врать, то я сразу это просеку, и наш диалог на этом прервется навсегда.
- Я слушаю, - как бы согласился Ахил и откинулся спиной на стенку позади кровати.
- Я так сказал, потому что предполагал, что тебя ко мне подсадили, чтобы я сделал что-то не по правилам общежития в местах заключения, что потом мне помешает, когда я окажусь в двадцать второй камере с беспределыциками.
- Допустим.
- Что именно? Тебя подсадила администрация ко мне, чтобы потянуть с меня информацию или она подослала тебя, чтобы ты меня «опустил»?
- Во-первых, ни я тебя, ни кто-либо другой не может «опустить» просто так, иначе мне потом те, кто при старых порядках мафиозных жил и по тем правильным законам, сделают предъяву. Беспределыцики могут, но настоящая мафия -нет. Хомо сам себя должен морально опустить в глазах окружающих, а потом это уже официально оформят и переведут его в такой статус. Понимаешь?
- Да.
- А за что тебя закрыли, и что тебе «шьют»?
- А тебе не сказали?
- Нет.
- Я повздорил в результате небольшой аварии на дороге с полицейским. А тот оказался министром внутренних дел.
- Интересно! Ты протаранил тачку главного быка страны? - рассмеялся
Ахил.
- Он мою, но хотят сделать так, чтобы виноватым был я.
- Ну, - выражение лица Ахила говорило, что он не совсем верит в правдоподобность этой истории, - а к чему огород городить?
- А я не соглашаюсь.
- Что-то должно быть еще.
- В процессе расследования они узнали, что я писатель, и пишу свои книги не совсем так, как нравится нашей власти. И они считают, что эти книги о нашей хеджерской власти.
- Ага, так ты политический? Теперь понятно, что не только министру важно наказать такого поца, как ты, за аварию, но некие еще деятели-быки хотят раскрыть громкое дело и получить за это повышение, - сделал вывод Ахил.
- Наверно.
- Раз верхушка бычарни и их следаки решили тебя посадить, то обязательно посадят. Это и разговора нет.
- И?
- Лучше сидеть с комфортом, чем быть «опущенным». Тебя все равно посадят. Так лучше не мучиться сейчас на следствии и не быть терпилой потом на зоне. Подпиши все, что они просят, и мотай свой срок или условно получишь. Пацан ты нормальный. Без команды тебя никто не станет прессовать и «опускать». Зачем себе портить жизнь в тюряге?
- Ты считаешь, что реального срока не избежать?
- Договаривайся со следователями. Бери все на себя, а там судья решит. Может, кто с твоих «подмажет» судью?..
- Чтобы за взятку их тоже посадили, - сделал вывод Джефри.
- Надо аккуратно, через проверенных хомо.
- Может, через главу МВД взятку дать для надежности?
- Мне нравится твой юмор, - рассмеялся Ахил.
- А ты считаешь, что меня сломают и следователи, и тюрьма?
- Видишь, ты сам сомневаешься в своей силе духа.
- То есть меня, как обещали, отправят в камеру на ночь к уже ранее «опущенным», а утром переведут в двадцать вторую камеру и там сделают уже из меня такого? Да?
- Да.
- Вот так просто посадят туда-сюда из камеры в камеру - и готово? - решил удостовериться Клиан.
- Как так просто? Просто так ничего не делается. Для начала хомо предупреждают, что его ждет. Нельзя с гуманоидом по тюремным правилам сделать плохое по несознанке. Для начала его надо проинструктировать, предупредить и правила объяснить, иначе будет нарушение закона мафии, - разъяснял Ахил.
- А я, значит, уже предупрежден?
- Уже да, - развел руками Ахил. - Но решать тебе самому. Если ты, к примеру, выдержишь пытки в кабинете следаков, то будешь молодцом. Но я сомневаюсь, что ты перенесешь утопление раз пятьдесят за допрос или удушье раз хотя бы двадцать. И так изо дня в день.
- Какое утопление? - не понял Клиан.
- Они приносят бадью, наполняют ее водой, а потом головой окунают тебя туда и держат, пока ты в легкие не нахлебаешь воды. Потом достанут, ты проблю-ешься, и снова повторят. И так раз пятьдесят. Ты водой захлебывался?
- Бывало.
- Приятно?
- Не очень.
- А представь, что так с тобой проделывают в течение двух часов подряд: захлебнулся, прокашлялся, захлебнулся, проблевался, - рисовал ужасы бывалый и опытный тюремный сиделец.
- Трудно, - согласился Джефри.
- Думай, а меня скоро на допрос поведут, - сообщил Ахил, взглянув на наручные часы.
- Тогда дай совет напоследок, раз у тебя такой плотный график жизни в следственном изоляторе: и лекции читаешь сокамерникам, и на допросы успеть надо...
- Спрашивай.
- А что сделать, чтобы тебя не пытали следаки, но и при этом не брать на себя то, чего они требуют?
- Пытают они беззащитного. А если будут знать, что ты им можешь причинить увечья даже в наручниках, то будут бояться к тебе близко приближаться. Они же ничем от осужденных не отличаются. И те, и другие проводят основную часть своей жизни в тюрьме. И те, и другие нападают на беззащитных и терзают их, «опуская» каждый по-своему того, кто им не может противостоять морально.
Ахила увели на допрос через десять минут. Никаких вещей у него при себе не было. А еще спустя десять минут конвоир приказал взять Клиану свой рюкзак и повел его в камеру, где обитали осужденные с низким социальным статусом.
Когда конвоир пожелал Джефри «приятной ночи» и запер за ним дверь, Клиан смог разглядеть в камере трех хомо. Они сидели на двухъярусных кроватях на втором этаже и глядели на Джефри. Кто они были на самом деле, Клиан не знал. У них же на лбу не было написано, что они так называемые «опущенные».
Трое осужденных или подследственных молча смотрели на Джефри. Он рассматривал их.
- Кто такой? По какой статье? - спросил тот, что расположился по центру. Клиан не счел необходимым отвечать на его вопрос. Опять повисла пауза. Тогда тот, кто находился на левой кровати, предложил:
- Мы не знаем твой статус. Здесь много места. Выбирай себе сам, какое посчитаешь нужным.
Клиан чуть отошел от двери, обернулся и заметил, что все тот же конвоир, который сопровождал его в течение дня, продолжает следить за ним и в данную минуту. Джефри наклонился к рюкзаку, расстегнул его, вынул бритвенный станок с обоюдоострыми лезвиями. Пальцы у него дрожали и не слушались. Клиан открутил ручку станка, достал лезвие, переломал его пополам и полоснул острым краем себе по запястью левой руки.
* * *
На первый допрос,
