потому что я вряд ли смогу посетить Ленинград: мне придется все время жить в Москве. Но зато теперь у меня появился реальный шанс повстречаться с Дмитрием Дмитриевичем.
Кроме того, со мной произошла еще одна замечательная вещь. Мне, возможно, удастся поступить в аспирантуру по теме “Творчество Шостаковича”. Представляешь! Я целиком и полностью посвящу себя Шостаковичу, я буду слушать его музыку и т.д. Это будет просто замечательно! Я буду заниматься некоторыми аспектами его творчества. Поэтому, дорогой Валерий, я буду очень благодарна, если ты сможешь помочь мне собрать как можно больше материала по теме. Я буквально подскочила от радости, когда увидела программу его концертов, которую ты вложил в свое письмо. Ты наверно считаешь меня законченной эгоисткой, видя, что я пишу только о себе. Прошу тебя, не обижайся и расскажи мне о себе. Как ситуация дома, или, может быть, мне не стоит поднимать эту тему?
Боюсь, что не могу проиллюстрировать свое общение с Ростроповичем: когда он обнимал меня, репортеров поблизости не было.
Кстати, ты что-то говорил про оперу Шостаковича “Нос”. У меня сейчас в руках “Литературная Газета” от 25 сентября, на последней странице которой есть статья с фотографией Дмитрия Дмитриевича, посвященная этой опере. Должна сказать, что выглядит он на ней очень больным, что меня очень расстроило.
Ну ладно, надеюсь, что я не наскучила тебе тем своими разговорами о Шостаковиче. Не думай, пожалуйста, что я только из-за этого пишу тебе. Это вовсе не так. Я писала бы тебе даже, если бы Шостаковича никогда не существовало. Но если бы его не было, мы бы не стали такими близкими... Я помню, как накричала на тебя, когда мы смотрели фильм о нем и мне до сих пор стыдно за эту выходку.
А помнишь, как мы ездили на его дачу в Комарово? Ты знаешь, Максим говорит, что он тогда был там и что возможно мы именно его видели в красной машине. Представляешь, мы стояли у ограды, а Максим в это время был всего в нескольких шагах. А мы этого не знали. Он также сказал, что не раз приезжал в пансионат “Дюны”, и что, вполне возможно, мы и там с ним могли пересечься во время наших прогулок. Странно все это, не правда ли?
Ну вот, хотела написать письмо по-русски, да так и не решилась. Ну ладно, попытаюсь в другой раз.
Твой английский просто замечательный. В целом я не нашла серьезных ошибок. Иногда ты, правда, не совсем правильно употребляешь времена, и отдельные фразы звучат не совсем по-английски, но это, в основном, стилистика. Если бы я могла так писать по-русски, я была бы счастлива. Но конечно, у тебя за плечами столько лет практики.
Ну, пора заканчивать. Я искренне уповаю на то, что ты не перестанешь писать мне. Если б я могла сочинить тебе симфонию, то наверно бы выразила все, что у меня сейчас на душе, но, увы, этого мне не дано.
С приветом, Джеки.
7.1.75
Я в совершенном восторге от присланных тобой книг, как и от твоего новогоднего поздравления. В ближайшие пару недель вырвусь в Бирмингем и отыщу нужную тебе книгу по йоге. Если в Бирмингеме не удастся, то сделаю это в Лондоне, куда я наведаюсь в ближайшем будущем. Только не обессудь, если на все это уйдет много времени, и не думай, что я забыла о твоей просьбе. К тому же, ее наверняка будет нелегко найти, да и почта, тоже, работает плохо.
По-моему, ты преувеличиваешь, говоря о тривиальности своей жизни, хотя я и понимаю, что ты имеешь в виду. Иногда я тоже чувствую себя ничтожной и никому не нужной и жизнь моя кажется мне жалкой и никчемной. Мне бы хотелось создать что-нибудь великое, но это не значит, что я хочу прославиться. В жизни очень важно, по-моему, вести себя с достоинством и бескорыстием во всех обстоятельствах, чтобы заслужить любовь и уважение людей. Ты когда-нибудь пробовал анализировать свои недостатки (хотя должна признаться, что я ещё в жизни не встречала человека добрее и великодушнее тебя)? Если бы только всегда придерживаться норм поведения, которые проповедуешь (но я стараюсь). Мне откровенно претит распространенная здесь погоня за материальными благами. Люди придают такое большое значение материальным ценностям и всеми силами стремятся обладать ими. Они изрекают избитые истины, но не имеют никакого представления о богатстве духовном. Все, к чему они стремятся, это быть на шаг впереди своего соседа, которому они льстят в глаза, а за его спиной его поносят и хулят. Мне таких людей бывает жалко, но их так много вокруг, что временами меня охватывает отчаяние. Как это должно быть ужасно: смотреть на дерево и видеть только листья и ветки, или слушать Рахманинова и слышать только звуки.
Не помню, написала ли я тебе об этом в своем последнем письме, но не исключено, что где-то в этом или следующем году я попытаюсь выехать на стажировку в Москву на полгода или год для изучения материалов по теме диссертации. Если б я могла прикрепиться к Консерватории, то это было бы предел моих мечтаний; представляешь, я могла бы тогда купить абонемент на концерты Госоркестра и полностью посвятить себя изучению замечательной русской и советской музыки.
И тогда мы могли бы встречаться в Москве, либо в Ленинграде. Вот было бы здорово, правда? Я должна признаться тебе, что твой образ преследует меня повсюду. Просто не верится, что мы больше никогда не увидимся. Мне кажется, что возникшую между нами духовную связь уже ничем не разорвать. Я это чувствую нутром, но не могу выразить словами: слова бессильны передать то, что творится у меня на душе. Желание увидеть тебя то и дело возникает в сознании. Неужели тебе так и не удастся выбраться в Англию? Как бы я хотела показать тебе здешние достопримечательности: представляешь, как это могло бы помочь тебе в совершенствовании языка. Во всяком случае, если моя поездка в СССР все-таки состоится, я очень надеюсь, что мы снова встретимся.
Огромное тебе спасибо за список книг по моей теме — думаю, он мне очень пригодится. И, безусловно, я возьму на заметку твое предложение подумать о сравнительном изучении западной и советской литературы по Шостаковичу. Тема твоей диссертации тоже звучит весьма интересно. Я сама одно время увлекалась лингвистикой и поэтому могу не согласиться с тем, что, как ты утверждаешь, в языке нет такого явления, как “хорошие” и “плохие” слова. Да и кто устанавливает критерии для определения “хорошего” и “плохого” слова?
Ну вот, пожалуй, и все: похоже, на этом мой словесный фонтан иссяк. Мне нравится писать тебе письма: У меня есть ощущение, что ты понимаешь меня, как никто другой. Даже в тех случаях, когда я не вдаюсь в детали. Я часто любуюсь нашим фото, которое мы сделали в моментальной фотографии в Ленинграде, при этом у меня всегда возникает чувство большой симпатии к тебе, что дает надежду на то, что мы все-таки увидимся в недалеком будущем.
С приветом, Джеки
Кстати, я начала учить сербскохорватский и делаю это с удовольствием: чем больше языков знаешь, тем лучше.
6.7.75
Дорогой В.
Не сочти меня сентиментальной дурой за то, что я тебе скажу сейчас, но я должна признаться, что не перестаю о тебе думать и очень хочу тебя снова увидеть. Вот, собственно и все, о чем мне хотелось здесь написать. Не знаю, может это звучит глупо, но мне кажется, что ты все больше и больше завладеваешь моими мыслями. Вот уже год с тех пор, как мы встретились с тобой, а мои чувства к тебе не только не угасают, а наоборот, все больше разгораются с каждым новым днем разлуки. Как жаль, что я не могу прилететь к тебе в Ленинград и снова увидеться с тобой.
Я сейчас тебе пишу и одновременно слушаю Шестую Симфонию Прокофьева. Ты ее знаешь? Здесь в первой части есть одна чудная мелодия, которая мне всегда навевает мысль о бескрайних лесах и полях России. Год назад, когда я покидала Советский Союз, я чувствовала, что увожу с собой в Англию что-то незабываемое и родное. Твоя родина проникла мне в душу, я заболела ею, и ее музыка и литература только ещё больше разжигают эту болезнь и желание вернуться. Я постараюсь приехать при первой возможности. Вот, эта тема снова возникла в последней части, заставив на миг забыть обо всем. Когда я приеду, захочешь ли ты меня увидеть?
Ну, а в остальном все хорошо: я закончила университет с хорошими оценками и получила диплом. Не помню, писала ли я тебе, что с октября мне обещают работу в университете, так что теперь у меня появятся деньги, и я наконец-то смогу выслать тебе то, что ты просил.
Надеюсь, что и тебя жизнь не обижает. Как сын, жена? Хотелось бы узнать побольше о твоей жизни. Пиши почаще: тогда мне не будет казаться, что я так далеко от тебя.
Жду с нетерпением письма.
С приветом, Джеки
11.8.75
Я чувствую себя совершенно убитой: вчера пришло известие о смерти Дмитрия Дмитриевича. Когда я узнала об этом, я просто онемела от ужаса. Я до сих пор не могу в это поверить. Неужели его больше нет! В мире образовалась пустота, которую теперь ничем не заполнить.
Боюсь, что это письмо будет коротким и грустным. Единственное, что придает мне силы, это твое письмо, которое я перечитываю вновь и вновь.
Ты пишешь, что мне нужно найти себе хорошего “парня”. По-моему, это полнейшая ерунда. У меня нет и не может быть никого, кроме тебя. Ты — единственный, один из тысячи, миллиона, миллиарда. И поверь мне, я действительно так думаю. Понимаешь, что таких людей, как ты, просто не существует! Вот уже год, как мы знаем друг друга, и за это время мне не попалось никого, кто хотя бы отдаленно напоминал тебя. Если бы можно было пожить в Ленинграде, чтобы продолжить наши отношения с того момента, на котором они прервались: ведь, мы даже ничего по-настоящему не испытали вместе, правда? Только, вот, не знаю, захочешь ли ты это. Дня не проходит, чтобы я не думала о тебе и мне бывает так обидно, что пришлось уехать так скоро.
Надеюсь, что ты все еще думаешь обо мне (нет, не надеюсь: я хочу верить в это) и пожалуйста, не пытайся убедить меня, что я еще кого-то встречу в жизни, потому что я знаю, что никогда больше не встречу такого, как ты. Кстати, я тебя совсем не считаю старым. К тому же, мне всегда нравились мужчины старше меня. А что касается чувства собственной ненужности, то могу тебя заверить, что никто, наверное, не чувствует себя сейчас такой ненужной, как я.
Я напишу тебе, когда мне станет легче. И с нетерпением жду писем от тебя. Со всей любовью, Джеки
20.10.75
Пожалуйста, не сочти это знаком неуважения к тебе, но я все это время просто не могла заставить себя писать. Не знаю, что со мной случилось с того момента, как я узнала о смерти Шостаковича. До этого все было в порядке, а теперь я то и дело впадаю в депрессию. По утрам просыпаюсь с чувством, будто лечу куда-то в бездну и мне не мил весь белый свет. Работа в университете мне страшно опротивела и теперь я целые дни просиживаю без дела. У меня развился жуткий комплекс неполноценности: мне часто хочется все бросить и забиться куда-нибудь в щель, подальше от людей. В довершение ко всему я за этот год прибавила на сем кило в весе, и сейчас пытаюсь их сбросить, так что вдобавок к депрессии меня постоянно мучит чувство голода, что ведет к еще большей депрессии. Не знаю, насколько тесно все это связано со смертью Шостаковича. Возможно, такова моя конституция и, может, мне до конца своих суждено дней прожить в состоянии черной
