выполнил обещание, почтенный Селим.
- Слава Аллаху, я удостоился!
Воитель говорил на пушту, и Селим его понимал. Потом грозный Тамчинхал перешел на арабский и обрадовал праведника.
- Угощение! Меч ислама достоин большего, что я могу предложить. – Женщина и Айша подали положенное.
- Я не задержусь, Селим!
- Ты прорвался с боем?
- Небольшой отряд. Но час моджахеда стоит десятилетия. Не согласен?
- Я предпочитаю уединение, молитвы.
- Предлагаю тебе стать Кадием Кадиев в моих владениях.
- Я теперь суфист.
- Хоть дервиш. Великая власть тебе дана будет, о, Селим!
- Не получится, отважный вождь.
- Почему?
- Сказал Аллах: «Не чти того, кто радуется безмерно дарам и любит, чтобы его хвалили за то, чего он не делал. За порок этот ждет его мучение болезненное», - произнес Селим.
- Кто уповает на хороший выбор Аллаха великого, тот будет доволен положением, которое выбрал для него Аллах, - Хаким лукавил, ведь Джинн определил его возвышение. Но кому это ведомо?
- Бедность мне любезнее богатства, и болезнь мне любезнее, чем здоровье, - продолжал Селим, опираясь на изречения.
«Понесло, - подумал Хаким. Но сдержался, чтобы не прервать разглагольствования нужного ему старика. Нелегко ему далось обуздание гордости.
- Сказал Пророк: «Есть в тебе некий кусочек, и если он хорош, хорошо и все тело, а если он испортился, портится и все тело. И кусочек этот сердце. И если в сердце поднимется жадность, погубит человека желание. И если овладеет сердцем печаль – убьет человека грусть. А если сердце обует гнев – доведет до беды человека вспыльчивость. Если же сердце удовлетворено достигнутым – бодр и здоров человек. Тот, в ком страсть одолела мужество, и чьи помыслы удалились в высоты, его надежды уменьшились», - произнес мудрый отшельник.
- Вы мне отказываете? – перебил гость, прислушиваясь к шуму. С такими речами старик опасен.
- Там убивают, а мы мирно беседуем. Останови их, ты ведь велик! Они же люди.
- Они стали мне поперек дороги.
- Они такие же мусульмане, как и мы.
- И преклонились неверным!
- Сказано: нет богатства лучше разума, нет разума лучше предвидения и рассудительности; нет пользы, равной поддержки свыше; нет торговли, равной добрым делам; нет прибыли, равной награде Аллаха; нет благочестия выше соблюдения закона, - тоном учителя произнес хозяин.
- Мой закон – это я сам! – не сдержался гость. – Ты не хочешь поддержать меня? Или мои послания плохи?
- Я хотел бы, но закон Всевышнего…
- Пусть так, - Хаким кинул взгляд на Айшу, разливающую чай.
- Я еще подумаю.
- Внучке не пора к мужу?
- Молода. Не готова.
- Абу-Бекр правдивый выдал за Пророка дочь Айшу в 10 лет. Помнишь?
- И он прочитал молитву о сохранении души и тела Пророка.
- Умереть в войне за веру похвально, и если такое со мной, я удостою тебя такой чести, - усмехнулся Хаким. – Клянусь тем, кто создал семь небосводов. Тебе ли не знать, что борец за дело ислама получит за день то, что обычный за тысячу ночей и молитв. Павший в бою на пути Аллаха получит в раю венец, украшенный драгоценными каменьями, кои стоимостью своей превосходят все богатства на свете; у него там будет гарем, в который войдут 72 девы неземной красоты… Прекрасные гурии.
- И зачем такому моджахеду моя невзрачная внучка? – мягко произнес Селим, не допуская, что возбудит гнев в великом воителе. Тот отвык получать отказы от смертных.
«Надоел старик, пора свой дар призвать, - подумал гость. Я загляну в душу, найду там за что уцепиться. Я подчиню святошу, как и других! Он отдаст мне внучку, он пойдет за мной. Из богатой и знатной семьи, учился, был судьей. Он выносил не всегда справедливые решения. Вот Хаким впился глазами в лицо старика. Селим задрожал, опрокинулся, что-то ища. И схватился за Коран. Шептал молитвы, прищурившись, и вдруг смело глянул на гостя. И загорелись глаза небесным огнем.
- О, Аллах, милостивый и милосердный! Ты открыл мне зрение. И я вижу. Не высокочтимый хан тут, а подлый обманщик. Имя ему Хаким безродный… Он и недостойная Лейла грешили. Убийца, грязный злодей. Кровь и кровь вокруг тебя. Своих не щадишь. Зверь в сердце твоем. Шайтан помогает тебе. Я вижу его лик, он ужасен! Правоверные, не слушайте его! Шариат не щадит таких. Слуга Шайтана! Твой час настанет, Аллах все видит!..
- Старик обезумел! – Хаким обратился к тому, кто мог быть рядом. Никого. Если только женщина под дверью подслушивает. Им же хуже, если так.
- Он взял чужое имя, чужие доспехи. Джинн – шайтан, он из ада! Возьми его к себе. Он несет несчастье. О, Аллах, я в твоей власти! Правоверные, не подчиняйтесь ему!
- Заглохни, скотина! - Хаким зло выразился на языке московских бродяг. Запомнил, когда был Мумкой. – Ты сам заказал себя, дерьмо бездомных собак! Я бы замочил суку! – он схватился за кинжал. – Рахим? – Хотя не стоит самому марать руки. Не поймут воины и местные, среди них есть его тайные воины. Он прикажет потом. Разберутся с несговорчивым святошей. И с его внучкой, потомком султанш.
- Ухожу с обидой. Но не прощаюсь, - слова на дари, но Айша поняла их смысл. Это приговор, но они не сдадутся! Сейчас она прячется в тайной кладовой, но пусть эти уйдут. Опять выстрелы, пограничники вызвали резервистов. Негодяй, смеет угрожать! И такое средневековье в век нанотехнических и космических экспедиций. Как мог такой нечестивец обрести такую силу? Над этим ломали головы во всех университетах. Он переводит на свою сторону вождей и эмиров, устанавливает диктат. С дедушкой не получилось, но как скверно он ругается на русском? Дьявол! А что с дедом?
Селим же шептал не совсем подобающее, он не хотел зла даже этим. Он желал бы просветления в умах и долгожданного мира. Вспоминались строки поэта поэтов Фирдоуси.
«Все в мире покроется
пылью забвенья,
Лишь двое не знают
ни смерти, ни тленья –
Лишь дело героя да речь
мудреца
Проходят столетья, не зная
конца.
И солнце, и бурю – все выдержат
смело
Высокое слово и доброе дело».
Теперь он составит послания всем обманутым. Этот насильник не сможет долго сеять смерть. О, правоверные! Во имя Аллаха, милостивого и милосердного!
Призываю в свидетели серые сумерки, и ночь, и все то, что она оживляет.
Призываю в свидетели месяц, когда он нарождается, и зарю, когда она начинает алеть.
Призываю в свидетели день страшного суда и укоряющую себя душу.
Призываю в свидетели время, начало и конец всего – ибо воистину человек всегда оказывается в убытке.
Он непоколебим в вере, он завершит начатое. Воевать за возвышение самозванца или взрывать автобус с детьми, что стрелять по солнцу. Так говорил сын, убежденный миротворец. Слова! И они да будут услышаны…
28. С некоторым удивлением, граничившим с гордостью, Вадим наблюдал за проявлением отнюдь не роботовых черт у своих киберклонов. Совсем как у людей: молодой навестил родственника в больничной палате. Пусть и госпиталь не совсем обычен, и пациент способен самовосстанавливаться. У Четвертого, луковского, правда, процесс затянулся. Но электронное братство осознало ошибку, помогает ее исправить. Не все и в их силах.
В программу не заложено посещение пострадавшего сородича, но Б-5 словно не догадывался об этом.
- Привет, братан! – он возник перед выздоравливающим, но еще слабым одноклеточником неожиданно. Перемещается эта модель успешнее, чем предыдущие.
- Здравствуй, - Четвертый был несколько удивлен. Скорее, он ожидал Егора увидеть возле своего ложа. На этот раз был незнакомец. Б-4 вгляделся, но не сразу понял, кто перед ним. Вадим предположил, что это не только следствие контузии. У новенького «братца» мышление на порядок выше и еще кое-что в заначке. Увлеченные люди творили.
- Жаль, - с огорчением думал молодой ученый, любуясь картиной встречи со знакомством. Молодцы-богатыри и не ведают, что обречены! И я, создатель, бессилен, и помочь им не могу, ибо сам подневолен. Есть политическое решение: законсервировать проект. Это после мятежа?.. И не только! Появились проблемы, ранее не предполагаемые.
- Из родичей, - догадался ветеран.
- Я пятый из нашей серии.
- Тогда почему ты не рядом с Егором? – строго спросил Четвертый.
- Видимо, не заслужил такой чести.
- Не понимаю.
- Тебя ждет, с другими не хочет иметь дело, старшой.
- Он на задании?
- Меня не посвящают. Пытался узнать, поставили на место.
- Прыткий, хоть и новобранец. Послужи с наше.
Вадим отметил проявление ревности у пострадавшего в «самоволке». Сверхпреданность, повышенная близость едва не угробили Лукова. «Связка» не всегда спасает альпиниста. Майора не так просто вернуть у жизни, несмотря на достижения в медицине. Да, меняют «блоки», выращивают новые органы. Но если бы в тот раз случилась «смятка», Егор вряд ли выжил.
Так, кажется, у них наметилось взаимопонимание. Молодой и хитроумный вдобавок.
- Я понимаю, брат. Знаю свое место в строю, - Пятый вытянулся по стойке «смирно». Прикрученному к питающему ложу это понравилось. Его не зря привинтили: снова пытался улизнуть в «самоволочку». Луков в молодости, его наследие биогенов.
- Вольно! – смягчился старик. – Ты с сотней террористов справишься для начала? Тонок в талии для пулеметов.
- Извини, в деле пока не был.
- Успеешь, навоюешься! Мы со старшим братом полк обкурившихся латинос как-то обезоружили. Только никому об этом. По просьбе чужого президента.
- Изрядно потратились?
- Имеешь в виду энергию? Несколько раз подзаряжались. У тех собаки были… И еще звери, местные пятнистые.
- Тоже обкуренные?
- Недокормленные. Спустили их, чтобы в расположение никого не допустить. И сами за зелье принялись. Дымокур от комаров.
- Вы сумели? Без крови.
- Получилось. Но нарвались вначале на мины и громил, вроде Боца, отрубленного Стилягой.
- Того самого?
- Вот именно. Полк-то король наркотиков вырубил, он должен был выступить. Обеспечить поимку доставщиков, уничтожить посевы злака. Его и нейтрализовали через обычное курево.
- Вдвоем на тысячу?
- Вначале? Да! Голодные псы и гепарды, огромные ракообразные, свирепые твари, не пускающие солдат даже в сортир. Я с роботами, как сапер, они под кнопкой.
- Полк очухался?
- Очистили, промыли мозги. Но это психологи и врачи. Мы вначале рукопашной солдат разморозили.
- Завидую вам! Истребители межизвилистых опухолей. Снятие наслоений с помощью микрочастиц и волновых влияний.
- Это о чем? Не понимаю, - Четвертый заерзал на ложе. Вадим знал, что эта
