Малой кровью.

выполнил обещание, почтенный Селим.
         - Слава Аллаху, я удостоился!
         Воитель говорил на пушту, и Селим его понимал. Потом грозный Тамчинхал перешел на арабский и обрадовал               праведника.
         - Угощение! Меч ислама достоин большего, что я могу предложить. – Женщина и Айша подали положенное.
         - Я не задержусь, Селим!
         - Ты прорвался с боем?
         - Небольшой отряд. Но час моджахеда стоит десятилетия. Не согласен?
         - Я предпочитаю уединение, молитвы.
         - Предлагаю тебе стать Кадием Кадиев в моих                  владениях.
         - Я теперь суфист.
         - Хоть дервиш. Великая власть тебе дана будет, о,              Селим!
         - Не получится, отважный вождь.
         - Почему?
         - Сказал Аллах: «Не чти того, кто радуется безмерно                   дарам и любит, чтобы его хвалили за то, чего он не делал.                          За порок этот ждет его мучение болезненное», - произнес                  Селим.
         - Кто уповает на хороший выбор Аллаха великого, тот будет доволен положением, которое выбрал для него Аллах, - Хаким лукавил, ведь Джинн определил его возвышение. Но кому это ведомо?
          - Бедность мне любезнее богатства, и болезнь мне любезнее, чем здоровье, - продолжал Селим, опираясь на изречения.
         «Понесло, - подумал Хаким. Но сдержался, чтобы не прервать разглагольствования нужного ему старика. Нелегко ему далось обуздание гордости.
         - Сказал Пророк: «Есть в тебе некий кусочек, и если    он хорош, хорошо и все тело, а если он испортился, портится                         и все тело. И кусочек этот сердце. И если в сердце поднимется жадность, погубит человека желание. И если                  овладеет сердцем печаль – убьет человека грусть. А если сердце обует гнев – доведет до беды человека вспыльчивость. Если же сердце удовлетворено достигнутым – бодр и здоров человек. Тот, в ком страсть одолела мужество, и чьи помыслы удалились в высоты, его надежды уменьшились», - произнес мудрый отшельник.
         - Вы мне отказываете? – перебил гость, прислушиваясь к шуму. С такими речами старик опасен.
         - Там убивают, а мы мирно беседуем. Останови их, ты ведь велик! Они же люди.
         - Они стали мне поперек дороги.
         - Они такие же мусульмане, как и мы.
         - И преклонились неверным!
         - Сказано: нет богатства лучше разума, нет разума                   лучше предвидения и рассудительности; нет пользы,                             равной поддержки свыше; нет торговли, равной добрым делам;     нет прибыли, равной награде Аллаха; нет благочестия                       выше соблюдения закона, - тоном учителя произнес                         хозяин.
         - Мой закон – это я сам! – не сдержался гость. – Ты не хочешь поддержать меня? Или мои послания плохи?
        - Я хотел бы, но закон Всевышнего…
         - Пусть так, - Хаким кинул взгляд на Айшу, разливающую чай.
         - Я еще подумаю.
         - Внучке не пора к мужу?
         - Молода. Не готова.
         - Абу-Бекр правдивый выдал за Пророка дочь Айшу в 10 лет. Помнишь?
         - И он прочитал молитву о сохранении души и тела Пророка.
         - Умереть в войне за веру похвально, и если такое со                   мной, я удостою тебя такой чести, - усмехнулся Хаким. –                  Клянусь тем, кто создал семь небосводов. Тебе ли не знать,                        что борец за дело ислама получит за день то, что обычный                          за тысячу ночей и молитв. Павший в бою на пути Аллаха получит в раю венец, украшенный драгоценными каменьями, кои стоимостью своей превосходят все богатства на свете; у него там будет гарем, в который войдут 72 девы неземной красоты… Прекрасные гурии.
         - И зачем такому моджахеду моя невзрачная внучка? – мягко произнес Селим, не допуская, что возбудит гнев в великом воителе. Тот отвык получать отказы от смертных.
         «Надоел старик, пора свой дар призвать, - подумал гость. Я загляну в душу, найду там за что уцепиться. Я подчиню святошу, как и других! Он отдаст мне внучку, он пойдет за мной. Из богатой и знатной семьи, учился, был судьей.  Он  выносил не всегда справедливые решения. Вот Хаким впился глазами в лицо старика. Селим задрожал, опрокинулся, что-то ища. И схватился за Коран. Шептал молитвы, прищурившись, и вдруг смело глянул на гостя. И загорелись глаза небесным огнем.
          - О, Аллах, милостивый и милосердный! Ты открыл                        мне зрение. И я вижу. Не высокочтимый хан тут, а подлый обманщик. Имя ему Хаким безродный… Он и недостойная Лейла грешили. Убийца, грязный злодей. Кровь и кровь вокруг тебя. Своих не щадишь. Зверь в сердце твоем. Шайтан помогает тебе. Я вижу его лик, он ужасен! Правоверные, не слушайте его! Шариат не щадит таких. Слуга Шайтана! Твой час настанет, Аллах все видит!..
         - Старик обезумел! – Хаким обратился к тому, кто мог быть рядом. Никого. Если только женщина под дверью подслушивает. Им же хуже, если так.
         - Он взял чужое имя, чужие доспехи. Джинн – шайтан, он из ада! Возьми его к себе. Он несет несчастье. О, Аллах, я в твоей власти! Правоверные, не подчиняйтесь ему!
         - Заглохни, скотина! - Хаким зло выразился на языке московских бродяг. Запомнил, когда был Мумкой. – Ты сам заказал себя, дерьмо бездомных собак! Я бы замочил суку! – он схватился за кинжал. – Рахим? – Хотя не стоит самому марать руки. Не поймут воины и местные, среди них есть его тайные воины. Он прикажет потом. Разберутся с несговорчивым святошей. И с его внучкой, потомком султанш.
         - Ухожу с обидой. Но не прощаюсь, - слова на дари, но Айша поняла их смысл. Это приговор, но они не сдадутся! Сейчас она прячется в тайной кладовой, но пусть эти уйдут. Опять выстрелы, пограничники вызвали резервистов. Негодяй, смеет угрожать! И такое средневековье в век нанотехнических и космических экспедиций. Как мог такой нечестивец обрести такую силу? Над этим ломали головы во всех университетах. Он переводит на свою сторону вождей и эмиров, устанавливает диктат. С дедушкой не получилось, но как скверно он ругается на русском? Дьявол! А что с дедом?
         Селим же шептал не совсем подобающее, он не хотел зла даже этим. Он желал бы просветления в умах и долгожданного мира. Вспоминались строки поэта поэтов Фирдоуси.
                           «Все в мире покроется
                                                       пылью забвенья,
                           Лишь двое не знают
                                                       ни смерти, ни тленья –
                           Лишь дело героя да речь
                                                        мудреца    
                           Проходят столетья, не зная
                                                                 конца.
                           И солнце, и бурю – все выдержат
                                                                                  смело
                           Высокое слово и доброе дело».

         Теперь он составит послания всем обманутым. Этот насильник не сможет долго сеять смерть. О, правоверные! Во имя Аллаха, милостивого и милосердного!
         Призываю в свидетели серые сумерки, и ночь, и все то, что она оживляет.
         Призываю в свидетели месяц, когда он нарождается, и зарю, когда она начинает алеть.
        Призываю в свидетели день страшного суда и укоряющую себя душу.
        Призываю в свидетели время, начало и конец всего – ибо воистину человек всегда оказывается в убытке.
         Он непоколебим в вере, он завершит начатое. Воевать за возвышение самозванца или взрывать автобус с детьми, что стрелять по солнцу. Так говорил сын, убежденный миротворец. Слова! И они да будут услышаны…


         28. С некоторым удивлением, граничившим с гордостью, Вадим наблюдал за проявлением отнюдь не роботовых черт у своих киберклонов. Совсем как у людей: молодой навестил родственника в больничной палате. Пусть и госпиталь не совсем обычен, и пациент способен самовосстанавливаться. У Четвертого, луковского, правда, процесс затянулся. Но электронное братство осознало ошибку, помогает ее исправить. Не все и в их силах.
         В программу не заложено посещение пострадавшего сородича, но Б-5 словно не догадывался об этом.
         - Привет, братан! – он возник перед выздоравливающим, но еще слабым одноклеточником неожиданно. Перемещается эта модель успешнее, чем предыдущие.
         - Здравствуй, - Четвертый был несколько удивлен. Скорее, он ожидал Егора увидеть возле своего ложа. На   этот раз был незнакомец. Б-4 вгляделся, но не сразу понял,    кто перед ним. Вадим предположил, что это не только    следствие контузии. У новенького «братца» мышление на   порядок выше и еще кое-что в заначке. Увлеченные люди  творили.
         - Жаль, - с огорчением думал молодой ученый, любуясь картиной встречи со знакомством. Молодцы-богатыри и не ведают, что обречены! И я, создатель, бессилен, и помочь им не могу, ибо сам подневолен. Есть политическое решение: законсервировать проект. Это после мятежа?.. И не только! Появились проблемы, ранее не предполагаемые.
         - Из родичей, - догадался ветеран.
         - Я пятый из нашей серии.
         - Тогда почему ты не рядом с Егором? – строго спросил Четвертый.
         - Видимо, не заслужил такой чести.
         - Не понимаю.
         - Тебя ждет, с другими не хочет иметь дело,                       старшой.
         - Он на задании?
         - Меня не посвящают. Пытался узнать, поставили на                    место.
         - Прыткий, хоть и новобранец. Послужи с наше.
         Вадим отметил проявление ревности у пострадавшего в «самоволке». Сверхпреданность, повышенная близость едва не угробили Лукова. «Связка» не всегда спасает альпиниста.                  Майора не так просто вернуть у жизни, несмотря на                   достижения в медицине. Да, меняют «блоки», выращивают новые органы. Но если бы в тот раз случилась «смятка», Егор вряд ли выжил.
         Так, кажется, у них наметилось взаимопонимание. Молодой и хитроумный вдобавок.
         - Я понимаю, брат. Знаю свое место в строю, - Пятый вытянулся по стойке «смирно». Прикрученному к питающему       ложу это понравилось. Его не зря привинтили: снова пытался улизнуть в «самоволочку». Луков в молодости, его наследие биогенов.
         - Вольно! – смягчился старик. – Ты с сотней террористов справишься для начала? Тонок в талии для пулеметов.
         - Извини, в деле пока не был.
         - Успеешь, навоюешься! Мы со старшим братом полк обкурившихся латинос как-то обезоружили. Только никому об этом. По просьбе чужого президента.
         - Изрядно потратились?
         - Имеешь в виду энергию? Несколько раз подзаряжались. У тех собаки были… И еще звери, местные пятнистые.
         - Тоже обкуренные?
         - Недокормленные. Спустили их, чтобы в расположение никого не допустить. И сами за зелье принялись. Дымокур от комаров.
         - Вы сумели? Без крови.
         - Получилось. Но нарвались вначале на мины и громил, вроде Боца, отрубленного Стилягой.
         - Того самого?
          - Вот именно. Полк-то король наркотиков вырубил, он должен был выступить. Обеспечить поимку доставщиков, уничтожить посевы злака. Его и нейтрализовали через обычное курево.
         - Вдвоем на тысячу?
         - Вначале? Да! Голодные псы и гепарды, огромные ракообразные, свирепые твари, не пускающие солдат даже в сортир. Я с роботами, как сапер, они под кнопкой.
         - Полк очухался?
         - Очистили, промыли мозги. Но это психологи и врачи. Мы вначале рукопашной солдат разморозили.
         - Завидую вам! Истребители межизвилистых опухолей. Снятие наслоений с помощью микрочастиц и волновых                 влияний.
         - Это о чем? Не понимаю, - Четвертый заерзал на ложе. Вадим знал, что эта