маслом измажьтесь. Вы – наемные работники. К вам сочувствие этих смутьянов.
- Можно в толпу затесаться? – спросил старший. – Изнутри понаблюдать.
- А кто меня страховать будет? Ладно, по одному, дуриком. Остальные сетку наготове держите.
- Поймаем, командир! – заверил старший из его колонистов. – Шарик не возьмете?
- Подозрение. Полезу с бачком за спиной, с кистью. Шов якобы замазать на башне, - пояснил Луков.
- Соображаем, командир! Ни пуха, ни пера!
«Со двора на ближнюю боковушку, потом – на основное. Корпус-высотку, еще при Сталине построенную, но удобную для диверсантов, - подумал Луков. - Говорят, заключенные и репрессированные нарочно что ли постарались? Выступы, неровности удобны для того, кто поднимается по вертикали. Знакомое оснащение, использовали в нескольких операциях. Только на этот раз он один и без оружия. Уговоры – его предмет, отвлечет, заговорит».
- Машка, - хриплым, простуженным голосом произнес Луков, подобравшись к башенке. Она на шпиле, дрожит, хотя одета по-зимнему. Ее дружок волосатик жмурится от прожектора.
- Кто ты? – удивилась женщина.
- Забыла, хорь с трех вокзалов. На Плешке балдели.
- Из бомжей?
- Замели, в монтажники-штукатуры определили. Специалист бывший.
- Пашешь за копейки на них? - подал голос парень и сплюнул вниз.
- А, Хак, привет! – Егор протянул руку к «распятому».
- Не помню тебя!
- Ночевал в твоей пирамидке на Преображенке.
- А, было! – волосатик смотрел с недоверием, женщина – с нарастающей тревогой. Его появление – неожиданность.
- Ты не от него? – с надеждой спросила Маша.
- О ком ты, Маня?
- О Мумке. Ко мне приходили письма, потом человек. В колонии на Урале его терзают.
- Слыхал кое-что… - Егор тянул время, думая о том, как безболезненно снять их с крыши. Сеткой, петлей. Не дотянешься без прыжка.
- Довели, - продолжал Хак, - Я вышел на электронное братство.
- Сочувствую! И восхищаюсь!
- Куда тебе! Ты продался за жалкие гроши. Свободе изменил.
- Вам холодно? У меня есть коньяк, виски, - Луков полез в сумку.
- Водки можно, - нерешительно сказала бомжиха-антиглобалистка, вопросительно глядя на волосатика. Не решалась сама.
- Мы на виду. Камера, пресса, - облизнулся Хак. – Опозорим движение неосторожным глотком.
Подходящий момент. Луков приближался к ним. Кошкой. Посудина в руке – знак доброжелательности в нашей стране. Огурчик покорил и Хака, сейчас он их спеленает…
- Кто тут? – возникший ниоткуда «истребитель десанта» навел на него луч. Егор вздрогнул, хорошо зная, что это такое. Клюв, когти, оснащение отменное. Если налетит…
- Мы тут штопали швы, - он достал раствор, но обмануть ястреба не удалось. Банка выпала от волны воздуха.
- Врешь! Да это сам майор Луков! Собственной персоной, и снова с обманом. Индикатор верен.
- Я монтажник!
- Спецназовец по наши души. Хозяин, погубивший брата. Испытатель-рабовладелец. Самый наглый!
- Раскусил, гад! Я тебе, ворюга! – Егор намахнулся бутылкой, но это не помогло. Стекло снялось промокашкой.
- Трус, облик рабочего принял!
- Пацан, глупец! В жизни ничего не нюхал.
- Вниз! – ястреб срезал все его страховочные связки, и майор полетел. И опять поза лотоса, левитация не подвела, но парни чуть не запоздали с сеткой. Рты разинули, удивляясь внезапному торможению в воздухе. Фиаско, позорное, на людях. Но Егор не дал гневу распоясаться. Пожурил ротозеев, освобождаясь от телогрейки. Эти банки, бутылки – в мусор! Задуманная операция с треском провалилась, смеялись те, кто вверху, и самые внимательные в толпе. Надо рвать когти!
- Куда? – старший прятал взгляд от Лукова.
- Отъедем в сторону библиотеки и понаблюдаем, - ответил Егор как ни в чем ни бывало. – Делятся впечатлениями.
Его сброс публика встретила с ликованием. Независимая пресса постаралась красочно изложить падение карателя. Очередной наемник власти сбит, сторонники прибывают. О поддержке восставших заявили моджахеды, антиглобалисты в Евросоюзе. Киберы одного из американских космических производств остановили поточную линию. Электронный мир гудел улем.
- Передайте в Центр! – приказал Луков. – Пусть кинотеатр «Иллюзион» откроет двери и старые фильмы пустит.
- Отвлечение мятежников, - догадался старший. Невиноватым жильцам не выходить.
- Они и так тише мыши. Гостиница вся в бомбоубежище.
- А мы?
- К ближайшему храму!
- Куда?
- На Николоямской, рядом храм Преподобного Симеона Столпника за Яузой.
- Знаем, вон он!
- Пальцем не показывай! Войду один, ждите.
- Мы отвечаем за вас! – запротестовал спецназовец.
- Повторяю, войду без свиты. А вы понаблюдайте за обстановкой вокруг.
Особенный дух! Ощущение привычное. Помолиться, постоять у икон. Начинается… Словно крест на спине, как у Пересвета перед битвой. Он исполнил, его дело правое. Сомнения, они неизбежны. Подсказка свыше или свое разумение? Тут приходит озарение. Господи, прости за дерзость! Но без риска нет победы, а я не захватчик.
- Снаряжение истребителя! – потребовал Луков у встревоженного Иванова. Такого поворота тот не ждал.
- Программа заморожена. Это опасно, Егор! – нерешительное переубеждение развеселило.
- Василий Иванович, мои костюм и полномочия для принятия решения. Или я не маршал Франции?
- Полномочия предоставлены.
- Мушкетеры не подведут!
Он взлетал осторожно, радуясь первым лучам, освежившим город на семи холмах. Хороший знак – атаковать вместе со светилом выгодно, хотя доспехи это учитывают.
- Сынок! Я вызываю тебя! Где ты прячешься?
- Поединок! – ликующий голос паренька-кибера не поднял боевого духа. Не тот случай, но придется. Если не я, то кто же?.. Удивлен, но не показывает виду.
Они кружили, пока не соприкасаясь. Похититель-подросток все же не решался напасть первым. И еще, отметил Луков: мальчишка не владел доспехами и грозным оружием, как второй брат. Но это не повод, чтобы слабостью воспользоваться и убить смельчака-несмышленыша. Тут не просто малой кровью, тут бесконтактно бы надо. Нет, в снаряжении приемы бессильны. Если только словом пронять и обезоружить? Ну да, клон-то капитана-наездника.
- Рашид, батыр! – добавить бы по-татарски, но он помнил лишь ругательство.
Маневр над водой? Заманить, вроде убегая, к самой Москве-реке прильнуть. Вдруг не сумеет, не вырулит, вонзится в воду? Нет, увернулся ловкач! Мосты, к Яузе заманить. Что это? Запретная зона? В сквер, где памятник пограничнику, он не залетает. Осквернять не смеет. Настроен так? Используем, если надо, отдохнем в секторе безопасности.
- Трус! – Егор выругался по-татарски и этим привел соперника в неистовство. Прости, Рашид, но так надо! В запале мальчишка теряет контроль, управляет доспехами судорожно. Он подлетел и задел его когтем, реакция у молодого рашидовская. Сопляк!
Дух бойца все же прорвался через защиту. Щенок получит свое! Клювом он ударил противника в плечо. Тот дернулся, отступил, описав круг. Рана его взбесила.
- Не надо! – закричала Маша, не выдержав зрелища.
Бледный волосатик бренчал цепями, как каторжник кандалами, желая освободиться. Видеть возможную смерть им в тягость. Не готовы к такому исходу, фрондеры этакие.
- Очухались! – переключив на громкую связь, выкрикнул Луков. – Никакого Мумки в в/ч нет. И это не колония! Вася-стиляга у меня служил. Тронулся, он тебя вспоминал все время. Корил за ошибку роковую. Тебя, Маруся.
- Вася! – женщина задергалась, желая отцепиться. Куда там!
- Хак, я узнал! Перегибы! Извиняются за обиды. Ты талант, если уцелеем, тебя в Центр пригласят. Обалдеешь от идей.
Волосатик не мог вытереть нахлынувшую слезу. Слово достигло цели.
- Сошлись! – Луков снизу ринулся на противника. Зверская нечеловеческая злость овладела им. Клювы, когти – все направлено для смертельного удара.
Противник не уступит. Челубей не трус, а этот настроен на поле потомков ханов Золотой Орды. Лучи встретились в воздухе. Гигантская вспышка! Собравшиеся внизу остолбенели, иные упали на землю. Дуга, как от сварки, только огромная, забирающая кислород. Сверхоружие – иначе не объяснишь. Кто-то уползал к реке, там свежее. Плакаться на земле.
- Остановитесь, братцы! – голос Вадима возник ниоткуда и поразил слух поединщиков неожиданностью и родной интонацией. – Перемирие! Я договорился с электронным братством, сынок, проверь! Мы пришли к соглашению. Передаю трубку уважаемому Рашиду…
- Сынок, ты и племянник мой единокровный. И ты, мой любимый командир! Очухайтесь, ибо это я, Рашид. Я вырвался из западни, но вы мне нужны целыми и невредимыми. Заклинаю вас: остановите кровопролитие. Сын, плоть моего брата и сестры и моя боль! На свет появился ты для другого, нас ждут славные дела. Егор, опусти меч-луч, подними забрало! Я, Рашид, теперь очередь брата из госпиталя.
- Это я, - негромкий голос после откашливания. – Это я, брат Четыре! Малыш, к тебе я обращаюсь, ветеран-киберклон, я пришел в себя… Вадим и «электронное братство» оживили, чтобы я обратился к вам. Брат. Не поднимай оружие! Малыш, остановись. Не убий! – послышался кашель, слабый стон. – Не угробите же вы больного дурацким поединком. Я вас люблю обоих, я не вынесу…
- Это я, Рашид! Опасный враг у южных границ. Без вас мы не одолеем его. Мечи в ножны, стрелы – в колчаны. Москва и Казань едины в порыве! Смерть любого из вас – урон нашему воинству. Она на пользу Тамчинхалу. Самозванец, узурпатор! Считаю, без его козней не обошлось и тут. Совет муфтиев согласен со мной…
- Умоляю, прекратите, сжальтесь! – кричала Маша. – Мумка, Вася, я помогу вам. Отцепите меня, ребята! Я не хочу смерти. Ястребок, срежь цепи, подставь крыло! Даме надо помочь!
- Финита ля комедия! – подтвердил Хак. – Снимите, у меня масса свежих идей. «Ястреб», ты сумел поднять, ты нас и на землю вернешь. Эй, на площади! Кончай базар, нам все дадут! Верьте мне!
Луков вспомнил мудрость о силе слова. Вначале оно было, им и конфликт закончился. Внизу премьер стоит на капоте электромобиля, как Ленин на броневике. Или Ельцин на танке? Все мысли перепутались. Но его слушают, и это прекрасно. «Иллюзион» приглашает на фильмы. Они закрепят мирный диалог. Слово сильнее стали, особенно подкрепленное образами из настоящих кинофильмов.
27. Слышится ему или чудится, что бой идет где-то рядом. И гибнут люди, как его сын тогда. И готов он сказать тому, кто осмелился лишить жизни невинного или несогласного.
«В самуме и кипятке, и тени черного дыма, не прохладной и не благой… будете есть с дерева заккум, и наполнять им животы, и пить за этим кипяток, и пить, как пьют истомленные жаждой…» А дерево заккум «выходит из корня геенны». Плоды его точно головы дьяволов…
Не сказал этого Селим, ибо гость долгожданный ступил на порог. Сам Тамчинхал. И Айша затаилась, чадрой прикрылась. Не пускали. А он пришел, граница его не остановила.
- И я
