приехал. Без ребят. Выходит, своим не слишком доверяет. Вообще-то правильно, но в данном случае он всё-таки не прав».
Позвонил дверной звонок.
Заходи! крикнул радушный хозяин. Открыто.
Волкодав зашёл. Тяжёлым и одновременно упругим шагом, как положено крупному хищнику.
Привет, буркнул.
И тебе привет, доброжелательно откликнулся Рябой. Он чуть ли не с сим-патией смотрел на гостя, представляя, какие пышные поминки тому устроит без-утешный Рамиз. Обязательно устроит, потому что таковы правила, потому что «ноблесс оближ» благородство обязывает. Так говаривал на зоне один старый интеллигент, неизменно отказываясь от соблазнительных предложений начальст-ва стать добровольным осведомителем. Его за это начальство даже уважало не-много, хотя и не очень любило.
Так что добыл? Волкодав сразу приступил к делу.
Наверное, за это и ценил его всесильный хозяин. За то, что сразу переходил к делу, тогда как другие любили покуражиться.
Вот, они все тут, Рябой кивнул головой в сторону стола.
Волкодав, не снимая пальто и даже не пошаркав в передней для приличия но-гами, подошёл к столу и опустился на стул. Придвинул к себе коробочку и стал смотреть. На заплывшем лице его, похожем на дыню, ничего не отразилось. То ли хорошо им владел, то ли к эстетике не имел отношения.
И вправду Волкодав. Что с него возьмёшь?
Это всё? спросил гость, небрежно поиграв кристаллами.
А то не знаешь.
Знаю, но всё равно спрашиваю. Всякое ведь в жизни бывает.
Это точно бывает.
Я их сейчас с собой беру. Главному уже не терпится.
Ну ладно, забирай. Только про мою долю не забудь, смиренно сказал Ря-бой.
Не бойся, не забудем. Только не пойму, зачем она тебе, твоя доля. На лекар-ства, что ли, или уже сразу на оградку?
Это Волкодав так шутил.
Это очень смешно, когда молодой сильный зверь шутит над старым и боль-ным.
Только не всем эти шутки нравятся.
А Рябому, видно, понравилось. Он улыбнулся во всю ширь своего беззубого рта (так и не привык к вставному протезу) и сказал:
Ну и остряк же ты у нас. Обхохочешься.
Ладно уж, смягчился Волкодав, которому польстила безропотность неко-гда грозного авторитета. Не обижайся, не грусти. За нами не заржавеет. А ты и впрямь молоток. Это я тебе честно говорю.
На том и распрощались.
Волкодав и выехать со двора не успел, как его сверкающий «Линкольн» за-блокировал какой-то сермяжный «Жигуль».
Отвали! высунулся недовольный хозяин престижной машины.
Только и успел заметить зрачок ствола, точно смотревший ему в лицо. А больше ничего и не заметил. Потому что уже после первого выстрела мир пере-стал для него существовать. А всего выстрелов было три один за другим, очень быстро.
Вот так то. Говорят, что даже в гибели воробья присутствует особый смысл. Нужно только его доискаться.
Водитель «Жигулей» спокойно, почти вразвалочку подошёл к «Линкольну» и рывком отворил дверцу. То, что совсем недавно было Волкодавом, покачнулось и выпало на землю. Там его настиг контрольный выстрел. Затем, легонько пройдясь опытными ладонями по телу, киллер извлёк из нагрудного кармана коробочку, за-глянул в неё, положил себе за пазуху и, даже не обернувшись в сторону своих не-казистых «Жигулей», пошёл прочь. Вскоре его подобрала какая-то тёмная маши-на.
Рябой всё это наблюдал из окна.
Сволочи, прохрипел он, прямо у моей двери. Всё-таки подставили меня. Ой как подставили! Ну да ладно, Славик, и тебе аукнется, и до тебя скоро добе-рутся.
Теперь Рамиз обязательно будет доставать не только его, но и меня. Так что надо уходить на запасные позиции. Туда, где не найдут, не догадаются. Ох, не хо-чется мне снова на нары, а придётся. Эх, не нужно было мне связываться с этими алмазами. Мне то что с них обломилось?
Рябой окинул прощальным взглядом свою комнату неизвестно, когда сви-димся вновь, если свидимся.
Спустился вниз, через двор прошёл на улицу, всю дорогу по сторонам внима-тельно поглядывал пока вроде всё спокойно. Сел на метро и вылез на вокзале. Купил билет на первый же подходящий поезд. Всю ночь ехал и ещё почти целый день.
С поезда сошёл в далёком городе, где не был много лет. Интересно, помнят ли здесь Рябого? Когда-то всем его имя внушало страх. Но годы прошли, и почти всё изменилось. Маленькие домишки перед вокзалом в большинстве своём уже были порушены. Теперь на этом месте тянулся неправильной формы пустырь с отдельными случайно уцелевшими деревьями. Недолго им оставалось расти, по-тому что здесь уже приступала к труду могучая строительная техника, расчищая жизненное пространство для нового супермаркета.
Пересекая стройку, Рябой почти машинально подобрал половинку кирпича. Он ещё не решил до конца, что собирается делать, и, если бы его спросили, не су-мел бы внятно объяснить, что и куда его ведёт. Он ещё не успел осознать, что из глубины его изрядно заскорузлого существа поднимается далёкое, бесконечно за-бытое воспоминание. Это был рассказ О’Генри. Там одному бездомному бродяге срочно потребовалось найти надёжное укрытие от надвигающихся зимних холо-дов.
Рябой подобрал половинку кирпича и вышел на ту сторону на оживлённую улицу. Здесь было много народа и много достойных объектов.
Сначала Рябой положил глаз на яркий киоск с мелочёвкой, беззастенчиво вы-двинувшийся почти на середину тротуара. Но там сидела такая молодая деваха, что пугать её не захотелось.
А вот аптека, пожалуй, подойдёт. Слишком дорого стали аптекари брать за самые простые лекарства. И всякий стыд потеряли, и совесть тоже, если она у них когда-нибудь была. Вот сейчас и поквитаемся.
Рябой широко размахнулся и с истинным наслаждением швырнул кирпич в освещённую витрину. Получилось и грохотно и впечатляюще. В растрескавшемся стекле образовалась такая большая дыра, что в неё можно было при желании въе-хать на мотоцикле.
Тут, конечно, все, кто был в аптеке, повыскакивали наружу. Посетители де-ликатно отбежали в сторонку, чтобы не мешать персоналу, но далеко не уходили, потому что и им тоже было интересно. А работники аптеки подбегали по одному, растерянно смотрелись в пролом, как в зеркало, поднимали осколки стекла и на них тоже смотрели. А потом снова смотрели на пролом с таким любопытством, словно им впервые открылась обратная сторона Луны.
Но это не была невидимая сторона Луны, а всего лишь видимая сторона их родной кормилицы, и вид её в эту минуту был просто шокирующим.
При таком душевном настрое они, естественно, совершенно не замечали Ря-бого, который столбом стоял прямо пред пострадавшей витриной и даже не пы-тался уйти.
Потом приехал «бобик» с полицией.
Не мешал бы ты, батя, с досадой сказал Рябому старший, открывая план-шетку. Но тут, наконец, протолкалась к стражу порядка неряшливо одетая тумбо-образная дамочка она здесь выгуливала свою собачонку непонятной породы и, тыкая пальцем в виновника торжества, стала вопить противным голосом:
Это он бросил камень! Он! Я сама видела!
Да отстаньте же! с возмущением сказал полицейский. А вы, гражданин (это Рябому), проходите, проходите. Сами видите, человек не в себе. Померещи-лось, наверное. Так бывает.
Никуда я не уйду, внушительно сказал Рябой. Эта занудная бабулька правду говорит.
И в подтверждение своих слов демонстративно пнул ногой ни в чём не по-винное животное, которое крутилось тут же у ног своей несимпатичной хозяйки.
Собачка, конечно, с перепугу завизжала. Дамочка же просто онемела от яро-сти и молча, без предупреждения, молнией метнулась к Рябому, ухватила у само-го горла за ворот пальто и со всей силой рванула к себе. Да так рванула, что пуго-вицы прочь полетели. Безмерно огорчённый таким обстоятельством старый вор ухватил эту атакующую торпеду за волосы и, чтобы оторвать её от себя, тоже рванул, и тоже сильно. Часть причёски осталась у него между пальцами, но во-одушевлённую схваткой даму это никак не укротило, и она вторым решительным броском снова цепко впилась в пальто. Видно, именно оно возбуждало в ней осо-бую неприязнь.
Полиция, наблюдавшая схватку со стороны, пришла всё же к выводу, что уже пришла пора вмешаться, но не успела. Рябой так сильно и так удачно толкнул на-падающую сторону, что та влетела спиной во второе окно витрины, обрушив и его целиком. Видно стекло то было со скрытым дефектом.
«Надеюсь, что на год отсидки я сегодня заработал», с удовлетворением по-думал старый злодей, покорно сдаваясь полиции, без большой охоты забиравшей его.
Глава двадцать первая
Карты госпожи Ленорманн
Когда старшая шестёрка Кочубей доложил Рамизу, что Волкодава кокнули во дворе у Рябого, влиятельный командующий теневой экономикой не сказал снача-ла ни слова, только потемнел весь. Почти позеленел. Это был признак величайше-го гнева, и горе тому, кто был причиной таких чувств.
А где сейчас Рябой? только и спросил.
Сказали ребята, что и звонили в дверь к нему, и стучали никто не отвеча-ет. Или затаился дома, или сделал ноги.
Разыскать!
Слушаюсь! молодцевато ответил Кочубей, резко повернулся кругом и вышел почти строевым шагом.
На другой день он сообщил, что на Волкодава явно по наводке Рябого наеха-ли люди Славика, и алмазы, которые не смог уберечь покойник, тоже уже в руках Славика. Он даже успел похвастать новым приобретением перед кем-то. А вот что касается Рябого, так тот исчез с концами. В своей квартире с прошлого числа не появляется.
Обойдёмся пока без Рябого. Но теперь получается, что Славик объявляет нам открытую войну, сказал Рамиз. Cтранно это.
Очень странно, согласился Кочубей. Почему он так осмелел? На что он рассчитывает?
Рамиз внимательно посмотрел на него:
«Теперь он будет пытаться понять, почему Славик именно сейчас выступил против меня, какие силы стоят за ним, и как нужно действовать, чтобы вовремя оказаться в одном лагере с сильнейшим».
Я хочу рассказать тебе одну притчу, сказал Рамиз помощнику.
Однажды в одном далёком отсюда краю Заяц созвал всех зверей в лесу и объ-явил им, что теперь царём зверей будет не Лев, а Заяц, поскольку он сильнее. Очень удивились звери такой неожиданной вести, но спорить не стали. Может и впрямь сильнее?
Дошло это известие и до Льва, и до его окружения тоже.
Раз уж Лев теперь не царь, то нет смысла служить ему, сказали верные слуги и поспешили на поклон к новому властителю. А Лев, оставшийся без свиты, тоже поверил, что он уже больше не царь, потому что Заяц сильнее.
Так и стал Заяц царствовать.
Но вот вернулся в тот лес из дальнего путешествия Волк. О перемене власти он узнать не успел. И первым, кто встретился ему, был Заяц.
Вместо того, чтобы дать, как раньше, стрекача, Заяц нахально подбоченился и спросил:
А чего это, Волк, ты мне не кланяешься?
Тогда Волк съел Зайца, после чего задумался:
А почему я должен был ему кланяться? Жаль, забыл спросить.
Так что в ружьё? спросил Кочубей и
