утра не мог заснуть.
Ну вот, достучался. Теперь любой дурак догадается, что я что-то ценное в стенку спрятал.
А что если в люстру?
Неплохая идея. Просто великолепная. Комната высокая, люстра под по-толком. Поди доберись.
Струков поставил стул на стол и запихнул алмазы в рожки люстры.
Когда он с кряхтением слез и включил свет, весь потолок заиграл красивыми разноцветными пятнами. Хорошо ли это?
А тут ещё комиссар вспомнил дело Снитковского. Этот ворюга как раз у себя в люстре всё добытое прятал. Об этом даже в газете писали. Как можно было та-кое забыть? Совершенно очевидно, что люстра для такого дела не годится.
Сливной бачок?
Но недавно осуждённый Белодед укрывал награбленное у себя дома в бачке.
Струкову явно мешало хорошее знание судебных прецедентов.
Всё-таки очень глупо хранить бесценные алмазы у себя дома.
Ковалёв тоже был не настолько глуп, чтобы этого не понимать. В последние дни по вечерам после работы он занимал удобную для наблюдения позицию за деревом в скверике прямо напротив подъезда своего любимого начальника. Не-лёгкое это было занятие. Заинтересованные комары сюда тучей слетались, пропа-ди они пропадом, а ещё приходила собачка, которой именно это дерево было чем-то памятным и смотрела на притаившегося вице-комиссара выразительным взгля-дом: «Да когда же ты, чёрт побери, уберёшься отсюда?»
Ждать пришлось несколько дней. Но богиня Немезида иногда бывает удиви-тельно терпелива.
И вот в один прекрасный день, точнее вечер, уже после десяти часов долго-жданный Струков с портфельчиком вышел из дома. Вышел и сразу несколько раз настороженно огляделся по сторонам, что ранее ему было совсем не свойственно.
Что поделаешь богатство настолько стремительно меняет человека, что он сам не поспевает уследить за своей эволюцией.
Раньше комиссар был не из трусливых. После того, как он овладел алмазами, что-то в нём сломалось. Появился страх, раньше неведомый ему.
Очень противное чувство.
Богатство это проблема. Все почему-то стремятся возложить эту проблему на себя как можно скорее и в большом масштабе. Разумно ли это? Что у нас других проблем мало?
Куда же направил Леонид Казимирович свои робкие шаги?
После того как все возможные укрытия в доме были изучены, опробованы и отвергнуты, неутихающий зуд в мозгах снова и снова стал напоминать Струкову, что держать у себя в квартире бесценные кристаллы и другие ценные приобрете-ния не стоит. Опасно!
Лучше бы он подсказал комиссару, что не стоит слишком сильно суетиться. Но не подсказал по той лишь единственной причине, что у данного следователя была на редкость неудачная интуиция. Он об этом даже не догадывался. На рабо-те это практически не отражалось, но вот домашние дела, как оказалось, могут пойти совсем не так, как хотелось.
А если не дома, то где?
Вокзальная камера хранения представилась дрожащему от нехороших пред-чувствий комиссару наиболее приемлемым местом, пока не отыщется что-нибудь ещё лучше.
Как видим, мышление (или, если хотите, фантазия) Струкова ничем не от-личалось от мышления бедного Савченко. Отсюда следует, что между сыщиком и разбойником разница не так уж велика.
Троллейбусы в такое позднее время всегда ходят на удивление плохо. Поэто-му нервничающий Струков, не дождавшись, решил пройти к метро. Через скверик было ближе.
Ночь была тепла, темна, и свет луны, показывавшей своё лицо через сохра-нившуюся листву тополей, не прогонял тьму аллей, а лишь придавал ей особое очарование.
Там торопливо шагающего комиссара и встретил заждавшийся Гранвиль-Ковалёв.
Привет, начальничек! в этом приветствии звучало так много искренних чувств и интонаций!
Струков остановился. Струков побледнел.
Был такой случай, когда на Камчатке чуть ниже ледника один географ, кста-ти, гляциолог, встретился с большим местным медведем. Вы бы видели, как он побледнел!
Кто побледнел?
Разумеется, географ.
Ковалёв не был похож на камчатского медведя, а Струков на камчатского географа. Но всё равно подчинённый выглядел страшным в своём справедливом долго копившемся гневе. В неверном свете одинокого фонаря его покрытая засо-хшими струпьями физиономия выглядела смутно, но всё равно её выражение ни-чего приятного не обещало.
Может быть он просто пьян? мелькнула слабая надежда.
Побитый вице-комиссар, похоже, обрёл взамен вдребезги испорченного кос-тюма способность читать чужие мысли.
Ты что решил, что я пьян? нагло захохотал он. Пока ещё нет. Но сей-час мы с тобой обтяпаем одно интересное дельце, и тогда можно будет и выпить. У тебя в буфете, я уверен, найдётся для дорогого коллеги славная бутылочка.
Бунт это величие рабов, сказал Ницше. Отсюда следует, что бунтующий это раб, стремящийся к величию. Хорошо ли быть рабом? А что случается, когда раб достигает величия?
Струков до сих пор и не подозревал, что в тех случаях, когда в том возникает особая необходимость, его старательный подопечный Ковалёв способен проявить величайшую непочтительность. Но проявил ведь, потому что не существует иного способа для посредственной личности заявить о своих претензиях и о своём ре-шительном нежелании дальше прозябать в неприглядной безвестности.
Если Ковалёв мыслил нахально, то комиссар мыслил просто.
Попробую-ка я его пугнуть? подумал Струков. Наших людей взять на испуг совсем несложно.
А ну пошёл вон! грозно заорал начальник.
Это он хотел грозно заорать, но получился только жалкий писк. И это испор-тило всё впечатление.
Ах ты, гнида! с чувством сказал подчинённый и попробовал забрать портфельчик.
Но Леонид Казимирович не захотел отдавать своё добро и ради этого толкнул Ковалёва в грудь. Тот ответил тем же, после чего оба сцепились и упали на мок-рые кусты. Вода их страсть не охладила.
Ковалёв был моложе, крупнее и явно сильнее своего уважаемого шефа. Но тот испытывал слишком большую приверженность к своему персональному дос-тоянию, и это почти уравнивало шансы обоих бойцов. Так что исход битвы зара-нее был совсем не очевиден.
В ходе борьбы распалившиеся соперники позволили себе давать громкие и нелестные оценки друг другу. Получилось, как у Гомера:
И от сражения гул
Поднялся вокруг многозвучный.
Тем, кто не верит в Провидение, придётся сейчас поверить. Потому что мож-но не верить в теории. И это правильно: сколько тех теорий было и сколько ещё будет! Но нельзя не верить факту во всей его очевидности. Поскольку критерием познания является одна лишь грубая практика и более ничего.
Посмотри, Франтишек, вон там под фонарём два местных обалдуя активно тузят друг друга, сказал Гавличек.
Приезжие сыщики вышли перед сном в скверик: захотелось подышать све-жим воздухом. Никаких других дел на этот вечер у них не было.
А Пиварник остался дома, потому что не мог пропустить ежедневную пере-дачу «Чудесное поле».
Когда двое дерутся, третьему, кто всё это наблюдает, всегда хочется или по-быстрее удалиться, или подойти поближе.
Гавличек готов был удалиться.
Франтишеку захотелось подойти поближе.
Может кому из них помощь нужна? спросил милосердный аспирант и вы-разительно повёл плечами.
Кому из них? лукаво улыбнулся околоштатный архивариус посольства. Ты разве знаешь, кто из них прав, а кто нет?
Нет, не знаю.
Тогда лучше не вмешиваться. Когда-то в молодости я дрался с одним бан-дюгой прямо на автобусной остановке. Я уже сидел на нём верхом и вытягивал его локоть через бедро на болевой приём. Ещё несколько секунд, и этот монстр рыдал бы и просил пощады, как малое дитя. И тут кто-то из зевак, а их было мно-жество, решил вмешаться. Не соображая, кто есть кто, он схватил меня сзади за ворот и оттащил в сторону. Бандит сразу же поднялся и снова бросился на меня. Убедившись, в своей ошибке, доброхот отпустил мою рубашку и скрылся в толпе. Мне тогда здорово досталось.
Франтишек с трудом скрыл улыбку эту историю он уже слышал не менее четырнадцати раз и поделился своими последними наблюдениями:
Посмотрите, шеф, а вот это очень любопытно.
Что именно?
Но вы же сами меня учили. Вот мне и любопытно сейчас, зачем они с таким остервенением рвут на части этот несчастный портфель? Ну вот доигрались разорвали. Теперь в нём копошатся.
Необыкновенной красоты тонкие лучи рассекли мутный, насыщенный ту-манной влагой воздух.
Ого! в один голос вскрикнули приезжие гости. Эта невероятная красота им была уже знакома. Они уже видели её в родном аэропорту.
В руках у одного из присутствующих при драке как-то сам собой появился Токарев, у другого Марголин. Прав был старый детектив: иногда в процессе приобретения можно обойтись и без денег.
Стоять! Не двигаться!
Увлечённые выяснением своих непростых отношений буйствующие борцы только сейчас заметили, что их непримиримое состязание привлекло зрителей. И, конечно, уж никак не ожидали предложения не двигаться. Предложение выгляде-ло очень убедительным, поскольку его подкрепляли два нацеленные ствола. Оша-рашенные драчуны покорно застыли, как их об этом и попросили. В этот момент их можно было сравнить с натурщиками на подиуме.
До чего же красивые алмазы! заявил Гавличек, поворачивая ствол то в сторону оцепеневшего Струкова, то в сторону Ковалёва, тоже находящегося в полном ступоре. А ну пересчитай (это уже Франтишеку).
Двадцать штук, ровно двадцать! ликуя объявил напарник.
Было совершенно очевидно, что ему нравятся круглые числа.
Маловато, но всё же лучше, чем ничего, глубокомысленно изрёк детектив и на мгновение, расслабившись, повернулся, чтобы получше увидеть предмет долгожданных поисков.
В тот же момент какая-то древняя машина, обслуживающая инстинкт самосо-хранения, сработала внутри Струкова и Ковалёва. И они разом, не сговариваясь, метнулись в разные стороны. О, как они неслись, перепрыгивая через кусты, ска-мейки и тумбы!
Стой! Стреляю! вслед им кричали гости столицы. Но стрелять не стали, а догнать не смогли. Гавличек по своему почтенному возрасту был не слишком расположен к резвой беготне, а Франтишек он-то при его отменном здоровье вполне мог бы пробежаться долго не мог сообразить, кого из двоих ему следует догонять первым.
Эх, упустили, завздыхал молодой следователь, так и не решив Буриданову задачу.
Зато что-то и нашли, мудро возразил старший товарищ.
А что дальше будем делать?
Искать остальные! Или у тебя есть другое мнение?
Другого мнения у Франтишека не было.
Кроме алмазов в добытом портфеле обнаружились ещё и увесистая пачка долларов. По такому случаю мы вынуждены теперь признать, хоть и нет к тому у нас большой охоты, что следователь по особо важным делам полицейский комис-сар Струков никогда не отказывался от взятки, если находил её достаточно весо-мой. Всё это выглядело очень некрасиво, потому что при своих существенных до-ходах Леонид
