несколько раз, сколько статей и философских работ! И семья у него была большая. Как бы ни помогала и ни оберегала его Софья Андреевна, но он ведь не сидел целыми днями, запершись в кабинете, чтобы его не отвлекали. Он и физическим трудом занимался, а это тоже отнимает много времени. И на всё его хватало. Вот что значит «великий человек». Он велик не только своими произведениями, а всей своей жизнью. А Горький! Вот уж был человек необыкновенный! Мой отец очень любит этого писателя, поэтому всегда мечтал иметь полное собрание его произведений. К счастью, мой брат купил не полное собрание сочинений, а то, куда включены только законченные и незаконченные произведения, и всё равно оно заняло целую полку. Но ведь у Горького ещё существует множество вариантов, и они заняли бы ещё одну полку, а может и две. И, помимо писательской деятельности, он читал неимоверное количество книг, а также сочинений, которые ему присылали на отзыв молодые писатели. И ведь никому не отказывал, всё прочитывал, писал в ответном письме, на что надо обратить внимание, где сильные и слабые стороны произведения. Кроме того, он постоянно встречался с самыми разными людьми, помогал всем, кто к нему обращался. Помню, в доме-музее Павла Корина лектор нам говорил, что художник очень мучился без студии, и получить её ему помог… Первой моей мыслью было: «Горький». И, конечно, я оказалась права. А ведь при этом он был так болен, что подобная активность кажется невозможной.
Как-то я прочитала, что нашей человеческой психике свойственно образовывать некие доминантные очаги, которые потом управляют нашим поведением, а значит, можно искусственно возбуждать эти доминантные центры созданием ярких образов, а они уже помогут человеку стремиться к цели. Как бы и мне возбудить в своём мозгу хоть один такой доминантный центр, который будет заставлять меня преодолевать свою лень и пассивность? В мыслях я могу представить сколько угодно ярких образов людей невероятной трудоспособности, но, к сожалению, и моя собственная возросшая при этом трудоспособность проявляет себя тоже только мысленно, в мечтах. Может, вставить в рамки портреты людей, с которых хочется взять пример, чтобы они всё время попадались на глаза?
- Доброе утро, - сказала Аня, потягиваясь. - Ты давно не спишь?
- Не очень.
- Постарайся сегодня же выведать у Николая, женат Михаил или нет.
- Попробую. Как получится.
- А ты что такая сосредоточенная? Всё думаешь о наших вчерашних записях?
- Нет, я думаю о том, какой исключительной работоспособности человеком был Горький.
- Горький? - Аня готова была услышать о ком угодно, но только не о нём. - Это какой Горький? Который «Макар Чудра»?
- Ужас!
- Почему же ужас? Я помню Горького. Великий пролетарский писатель. Мы учили в школе. «Над седой равниной моря ветер тучи собирает…» Я даже пятёрку получила за «Песнь о буревестнике».
Мне не захотелось продолжать разговор о Горьком.
- Сегодня должна придти Юля, - сказала я.
- Пусть приходит. Нам-то что?
- А то, что она есть у нас в чёрном списке.
- Неужели ты думаешь, что она при нас будет что-то делать? В доме полно народу. И мы с тобой, и Катя, и Марина. Да ещё Чупа.
- А всё-таки… Однажды я поднялась за книгой и столкнулась с Юлей, которая убирала на втором этаже. Так она была очень смущена. Почему, спрашивается? Я потом слышала отрывок их разговора с Михал Михалычем.
- У тебя прямо мания какая-то слушать чужие разговоры, - заметила Аня. - Вот я живу здесь уже две недели и ничего ещё не слышала.
- Если я прохожу где-то и до меня доносятся голоса, то поневоле слышу то, о чём говорят.
- О чём же они говорили на этот раз?
- Михал Михалыч сказал ей, что она ничего не возьмёт, в этом он уверен, но из любопытства может полезть туда, куда её не просят. А она оправдывалась. Напомнила, что в тот раз он сам попросил её туда заглянуть, а больше она этого не делала, потому что это бесполезно. Не взламывать же замок.
- Куда же он всё-таки хочет влезть? - задумалась Аня.
- И ещё он сказал, что раз Марина такая упрямая, то пусть расплачивается, но что ему жаль её.
- Пожалел волк кобылу, оставил хвост да гриву, - саркастически проговорила Аня.
- Конечно, мы ничего не можем сделать. Подглядывать и подслушивать тоже не можем. Зато мы можем взять пример с небезызвестной мисс Марпл и слушать, наблюдать. Иногда случайно сказанное слово может выдать всю тайну.
- А знаешь, мы вчера так долго обсуждали, жив Сергей или нет, что с ним могло случиться и кто в этом виноват, что мне уже не так интересно во всё это вникать.
Для меня это признание не было неожиданным, потому что в тоне Ани давно уже не слышалась заинтересованность. Другое дело, если бы случилось что-то необычное, что подогрело бы её любопытство. А вот мне, после того как я составила три списка вероятного развития известных событий, очень хотелось их ещё раз обдумать, внести какие-то дополнения или изменения, а потом по мере выявления новых фактов начать вычёркивать пункты как невозможные. Потом, если повезёт, останется один-единственный пункт, который и укажет, что именно случилось с Сергеем. Или не останется ни одного пункта, и тогда придётся обдумывать другие варианты. Остаётся лишь одна маленькая проблема: новым фактам неоткуда было взяться.
- Не забудь, что ты должна разузнать подробности о семейном положении Михаила, - напомнила мне Аня.
- Я помню.
- И знаешь, что ещё? Ты вчера меня просто убила тем, что среди серьёзного разговора начала искать повторы слов.
- Извини, уже раскаиваюсь.
- А я сейчас именно об этом и думаю. Для чего убирать повторы из прямой речи? Это ведь Юлины слова. Возможно, ты записала именно так, как она сказала.
Аня сама не знала, насколько сложный и неоднозначный вопрос она затронула. Я сама мучаюсь, не в силах его разрешить.
- Понимаешь, - начала я, - меня уже критиковали за то, что мои герои говорят слишком правильным литературным языком. Да, множество повторов постоянно встречается в живой речи, но они будут встречаться ещё чаще, если и в книгах герои будут разговаривать таким образом. Откуда читатель научится правильно говорить, если в книгах будут сплошь и рядом мат, жаргон, ошибки и косноязычие? В какой чат в Скайпе я не зайду – везде лепет, а не фразы. Про грамматику я уже не говорю. Дети не могут связать двух слов. Выходит, я должна так записывать диалог: «Ну, блин, ты даёшь! Ходила, типа, туда? – Вау! Было клёво! Зато вчера была в этом… как бы в кино. Жесть!»
Аня захохотала.
- А как ты думаешь, смогут эти двое узнать, что это же самое можно сказать иными словами, если и в книгах они будут видеть свой искорёженный слог или сленг, а точнее, и то и другое? Диккенса ругали за то, что у него даже преступники говорят правильным языком. А когда его читаешь, то видишь живых людей и чётко понимаешь, кто и как говорит на самом деле. Зачем вставлять в текст мат, если можно просто написать: «И при этом он грязно выругался»? Когда-то, когда подобные словечки ещё только начинали робко вводиться в произведения, это считалось правдой жизни, якобы именно этим языком в действительности говорит человек такого типа. А зачем нужна такая правда жизни? Читая матерные слова в литературном произведении, даже тот, кто и не ругался никогда, может при случае их повторить, считая, что это уже стало нормой. Я нарочно пишу правильным языком и среди прочих личностей обязательно ввожу в свои книги честных и порядочных людей, потому что такие люди есть, но они скромны и поэтому не бросаются в глаза. Зачем нужно описывать только негодяев? С кого же тогда людям брать пример?
- Ты и завелась! – удивилась Аня. – Давай лучше отложим этот разговор до другого раза, а сейчас пойдём завтракать.
Мы встали, оделись и сошли вниз. Катя уже хозяйничала на кухне.
- А где Марина? - спросила Аня.
- Гуляет с Чупой, - объяснила Катя. - Уже давно гуляет.
- Интересно, чем это кончится? - спросила я. - Как вы думаете, ей, в конце концов, надоест вставать раньше обычного и идти гулять, или она войдёт во вкус?
- По-моему, войдёт во вкус, - ответила Катя. - Сегодня она с удовольствием встала и сразу же начала одеваться. И с Чупой говорила очень ласково. А что это вы так долго не спали? Всё о чём-то говорили…
- Нас было так хорошо слышно? - спросила я лёгким тоном, но на душе стало скверно.
- Нет, слов слышно не было.
Я почувствовала себя свободнее.
- Мы разговаривали о Николае и Михаиле, - придумала объяснение Аня. - Про Николая мы вчера выяснили, что он не женат, а о Михаиле нам ничего не известно. Сегодня Мила должна попытать об этом Николая.
- Да, это важный вопрос, если тебе так нравится Михаил, - согласилась Катя. - Но мне кажется, что он не женат. Не стал бы женатый человек так много с вами разговаривать и так усердно звать его навещать. Разве что от брака уже ничего не осталось, кроме записи в паспорте. Но это дело поправимо. Разводы сейчас дают быстро.
- Мне совсем не хочется, чтобы он из-за меня разводился, - возразила Аня, краснея. - Знаете, если он так легко разведётся раз, то он и со мной может так же легко развестись. Мне бы хотелось, чтобы он, как Николай, был не женат. Пусть тоже сначала ему было рано обзаводиться семьёй, а потом поздно. И пусть только сейчас он поймёт, что наконец-то пора пришла.
- А вот это как раз и опасно, - сказала я. - Если он до сих пор так и не женился, то в таком возрасте он побоится это делать.
- Это точно, - подтвердила Катя. - Вот я, например, когда развелась с мужем, тоже сначала всё выбирала и отвергала, потом привыкла, что одной приятнее, а теперь даже мысли не допускаю, что могу кого-то встретить и выйти замуж. Впрочем, мне никто и не встретится. Это только говорится, что мужчины любят полненьких. Глядя на меня, ни у одного мужчины язык не повернётся… Да что там язык?.. Даже мысли не возникнет, что мне можно сделать предложение.
- Не запугивайте меня, пожалуйста, - взмолилась Аня. - Я и без того сама не своя. У меня такое чувство, что я как перед экзаменом. А ты, Катя, про себя говоришь так совершенно зря. Ты очень даже симпатичная.
- Я, конечно, не мужчина и не могу встать на их точку зрения, - начала я, - но, по-моему, ты напрасно поставила на себе крест. Вот меня точно никто не захочет взять замуж. Достаточно увидеть меня с ворохом разнородных бумажек, на которых написано что-то, что никто не способен прочесть, как всякое желание увидеть такое у себя дома сразу пропадёт.
- Одним словом, «голландский натюрморт», - вспомнила Аня. - Да, те времена давно прошли. Теперь все любят идеальный порядок, евроремонт и ничего лишнего в доме.
- В том числе и жены, - вставила Катя. - Жалко, что нет сметаны.
Мы вернулись с небес на землю.
- А при чём здесь сметана? - не поняла Аня. - В том смысле, что старый холостяк предпочтёт жене сметану?
«Шкелет» вышел из кухни, совершенно загородив увесистым телом дверной проём, и принялся смеяться. Мы молча ждали продолжения.
- Я оладьи навела, а сметаны нет, - объяснила Катя. - Придётся просто смазать их сливочным маслом.
- Предупреждать надо, - сказала Аня.
Марина вернулась весёлая и оживлённая. С тех пор, как в доме обосновалась Чупа, наша подруга всё чаще начинала радоваться жизни. Страх в ней остался, временами, особенно когда стемнеет, она бледнела и начинала прислушиваться, но исчезло то ужасное напряжение, в котором она жила со дня смерти мужа.
С уважением, Андрей.