выговорившись и избавившись от переполнявших её чувств, она подошла к дивану и села. Собака, нимало не смущаясь, легко вспрыгнула на диван и устроилась рядом, положив голову Марине на колени.
- Ах! - только и вымолвила та.
Мы все напряжённо ждали, чем для Чупы закончится такая бесцеремонность.
- Это что, так положено? - жалобно спросила Марина.
Катя и Аня обернулись ко мне, ожидая, как я выкручусь из неловкого положения.
- Как тебе сказать? - начала я. - Вообще-то почти каждый хозяин сначала решает не пускать собаку на диваны, а собака, живущая в квартире, всеми способами пытается туда влезть. Не из вредности, конечно, а потому что так ей кажется правильнее. Если хозяин сидит и лежит на диване, а не на подстилке на полу, то, значит, так удобнее и так положено. В городских условиях это противостояние обычно заканчивается победой собаки. Юрий Никулин однажды рассказал анекдот на эту тему. У человека две собаки. Он им строго-настрого запрещает ложиться на кровать. Уходит он из дому. Возвращается - собаки на кровати. Он их наказал, вновь строго запретил ложиться на кровать и ушёл. Приходит - собаки, как им и положено, на полу. Тогда он подходит к кровати и щупает её, а она тёплая. Он набрасывается на собак, наказывает их, говорит, что кровать тёплая, а значит, на ней лежали. На следующий день опять уходит. Возвращается, прикладывает ухо к двери и слушает, а в квартире слышно: «Фу-у-у… Фу-у-у…» Осторожно приоткрывает дверь, заглядывает, а собаки стоят с разных сторон кровати и дуют на неё. Вывод: как собаку не наказывай, а она всё равно на кровать влезет.
Марина посмеялась, ласково глядя Чупе в глаза и поглаживая её, и рассудила:
- Ну, так и пусть ложится на диван.
- Правильно, - одобрила я. - Лучше сразу разрешить, чем потом позорно принимать поражение. Ты поступишь почти как отец Стивенсона.
- А как он поступил? - заинтересовалась Катя.
- Да, как? - подхватила Аня.
- У них был диван, на котором когда-то спал сам Вальтер Скотт, когда приезжал к дедушке Стивенсона. Отец очень дорожил этой реликвией и никому не позволял на неё садиться. И вот однажды их собака Пират прыгнула на исторический диван и спокойно там улеглась. Сэр Томас рассвирепел и хотел прогнать пса, но тот показал клыки. Отец отступил, не зная, что теперь делать, но быстро вышел из положения. Он объяснил домашним, что Пират чувствует душу знаменитого писателя и теперь объявляется хранителем дивана. С этих пор ему разрешается в любое время ложиться на диван, но только ему одному.
- Понятно, - объявила Марина. - Всё, решено. Теперь, Чупа, тебе разрешено прыгать на этот диван. Но, в отличие от отца Стивенсона, я разрешаю сюда садиться и даже ложиться и вам, девочки.
- Сейчас люди так очеловечили собак, что часто не возражают, когда те укладываются спать на расстеленную постель, - сказала я. - Но, думаю, Чупе лучше не подсказывать эту мысль, она слишком крупная для этого: для хозяйки места не останется. Уж на что Дик меньше её, но когда разляжется, да ещё если поперёк кровати, то вот-вот скатишься на пол.
- Это потому, что ты не купила своему Дику удобную постельку. В салоне можно купить что-то вроде маленьких кроваток, - объяснила Марина. - Там и раскладушечки есть, чтобы на день их можно было убирать, но мне понравились кроватки и что-то вроде квадратных диванчиков. Ох, девочки, я прямо влюбилась в этот салон! Второй тоже ничего, но там вещи попроще.
Чупа принялась вылизывать подушечку лапы.
- Что с ней? - испугалась Марина. - Она поранила лапу?
- Не знаю, - сказала я и на всякий случай подошла посмотреть. - Покажи мне свою лапу… Ничего нет. Наверное, что-то застряло между пальцев… А кстати, она не совсем уличная. Она родилась в доме.
- Почему ты так решила? - не поняла Марина. - У неё какое-нибудь клеймо?
- У неё лапы обработаны. Собаки рождаются с так называемым прибылым пальцем. Это палец, который висит на коже вот в этом примерно месте. У щенков его удаляют. А если собака родилась на улице, то удалить его некому, потому что матери-собаке невдомёк, что он лишний. Так собака и живёт с пальцем, который свободно болтается и никакой работы не выполняет. У нашей Чупы прибылые пальцы удалены, значит, она родилась дома. Наверное, хозяева кому-нибудь подарили щенка, а те его выбросили. Почему-то некоторые люди совершенно не чувствуют ответственности за животных. Ребёнок попросит щеночка, они и отдают ему с радостью, чтобы избавиться от него, хотя ясно, что сначала надо поговорить с родителями и, даже если они согласны завести собаку, всё-таки внимательно присмотреться к семье.
Марина почему-то очень обрадовалась тому факту, что Чупа родилась в доме, а не на улице.
- Так, значит, ты не уличная собачка, а домашняя! - воскликнула она.
Я принялась соображать дальше:
- Наверное, она какое-то время, не такое уж короткое, провела дома, потому что не чувствует стеснения. Недаром она с самого начала стремилась войти сюда. А уж то, как спокойно она запрыгнула на диван, яснее всяких слов говорит, что диваны ей не в диковинку.
- Вы хорошо смотритесь, - сказала Аня, любуясь на Марину и Чупу.
Мне тоже было приятно видеть их рядом. Марина стала как-то мягче, приятнее, человечнее.
- А я целый день ломала себе голову над её именем, - сообщила та. - Составила целый список. Доставать я его сейчас не буду, не хочется тревожить собаку, скажу по памяти. Как вам Венера?
- По-моему, на Венеру она не тянет, - возразила я.
- Да, Венера как-то к ней не подходит, - поддержала меня Катя. - Если бы она была болонкой, тогда дело другое.
- Я и сама думала, что не подойдёт. А Розочка?
- Чёрная роза - эмблема печали… - начала Аня.
- Не надо Розочки, - испугалась Марина. - Хватит мне печалей. Диана.
- Диана неплохо звучит, - одобрила Катя. - И достаточно коротко.
- Стоп! Не пойдёт. Я только сейчас вспомнила, что у нас в подъезде живёт спаниель Диана. Зачем повторяться? Как вам Кармен?
- Для беспородной собаки слишком вычурно, - сказала я. - Хотя Кармен и была всего лишь цыганкой, но всё-таки испанской, а наша собака русская.
- На вас не угодишь. Кэти.
- Не подойдёт по той же причине, - откликнулась я.
- Тогда большая часть придуманных мною имён отпадает, - огорчилась Марина. - Не Чернушкой же её звать. Была бы она маленькой и лохматенькой, тогда бы я не возражала против Чернушки, но она, хоть и не великан, но достаточно крупная для этого имени… А та попонка, чёрная с серебряными кружевами, ей бы всё-таки очень пошла. Был бы праздничный наряд.
- Обойдётся, - отрезала я. - Что там ещё с именами?
- Клеопатра, - подсказала Катя.
- Афродита, - не отставала от неё Аня.
- Посейдониха, - предложила я.
- Да ну вас, - обиделась Марина. - Я с вами серьёзно советуюсь, а вы… Что же я, напрасно думала?
- Предлагай, а мы будет оценивать, - сказала я.
- Монарда.
- Это цветок такой, - вспомнила я.
- Отлично, - оживилась Марина.
- Его можно заваривать как чай. У меня была монарда, и она мне нравилась, но погибла. Тогда я ещё не знала, что её можно заваривать, а хорошо бы попробовать.
- Не надо Монарды, - поторопилась отказаться Марина.
- Да уж. Но если хочешь что-то сходное, то назови Манана, - предложила Аня. - Кажется, это грузинское имя.
- Мне не нравится. Это сходно с Бананом. А как вам Лилия?
- Если бы она была белая, тогда… - засомневалась я.
- Нет, - заявила Аня. - К ней Лилия не подходит. Лучше уж Тюльпан или Лотос.
- Она же не мужчина, - напомнила Катя.
- Ласка.
- Мне не нравится, - сказала Аня. - Она, конечно, ласковая, но Ласка мне напоминает зверька ласку.
- Предложили бы тогда что-нибудь сами. Только критикуете. Карина.
- А ты сама представляешь, как ты ей будешь кричать: «Карина, иди сюда!», - ответила я. - Не ты, конечно, будешь кричать, а я.
- Адель. Или можно Аделина… Опять не нравится? Ну, тогда Ассоль. Нет, чересчур, пожалуй…
- Аглая, - фыркнула Аня.
- Марфуша, - вспомнила Катя. - Марфушечка-душечка.
- Кстати, Марфинька было бы ничего, - возразила я. - Как у Гончарова. Марфа. Марфинька.
- Это же не человек, - отмахнулась Марина. - В вас не хватает серьёзности. Это же очень важное дело – выбор имени. Ромашка.
- С ума сойдешь кричать: «Ромашка! Не смей подбирать кость!»
На всех напал неудержимый смех.
- А знаете, - сдалась Марина, - чем больше я вспоминаю имён, а я их все вам не озвучиваю, тем больше убеждаюсь, что мы уже ни на одном не остановимся. Мы привыкли, что она Чупа, так пусть Чупой и останется.
Собака подняла голову, посмотрела на неё и завиляла хвостом, словно соглашаясь окончательно признать своё имя.
- А ужин-то! - так и подскочила Катя. - Быстрее за стол! Я подаю.
- Какая ты хорошая хозяйка! - сказала Марина, бывшая сегодня в прекрасном настроении. - Очень вкусно.
- Я люблю готовить, но только для кого-то, - ответила Катя. - А сама для себя ничего не делаю. Перебиваюсь бутербродами, картошкой абы с чем, пельмени покупаю, как старый холостяк.
Мы отдали должное Катиным стараниям и наужинались изрядно.
- Хозяйка, я пошёл, - крикнул в открытую дверь садовник.
- До свидания, Михал Михалыч! - ответила Марина. - Вы сегодня занимались розами?
- Не розами, а пионами, - уже издали ответил тот.
- Пион, - сказала Аня.
- Что пион? - не поняла Марина.
- Имя для Чупы.
- Нет уж, пусть она остаётся Чупой.
Мне было занятно, но непонятно, почему вдруг Марина так увлеклась выбором имени для моей собаки, посещением собачьего салона? Делать ей, что ли, нечего? Или для неё так непривычно думать о животном, что это её заинтересовало?
- Тяв! - негромко напомнила Чупа о себе.
- Тихо! - строго сказала я.
- А что она хочет? - не поняла Аня.
- Она очень хитрая, эта наша чупакабра. Поняла, что Марина к ней благосклонна, вот и начинает постепенно завоёвывать себе права. Сейчас она хочет получить кусочек и пробует нашу выдержку. Если ей уступить, то она начнёт уже требовать. У меня прошлая собака Чипа, для того чтобы получить вкусное, начинала лаять, причём нарочно издавала такой противный лай, что поневоле сунешь ей кусок, чтобы замолчала.
- А Дик? - заинтересовалась Марина.
- Он тоже кусочничает, но, к счастью, молча, поэтому не так эффективно.
- Тогда не надо ей уступать, - благоразумно решила Марина.
Я была недогадлива в этот вечер и никак не могла понять, почему она так интересуется собаками.
- Пошли спать, - позвала Катя. - Не знаю, как вы, а я просто засыпаю.
Мы повторили обычный вечерний ритуал и потянулись на второй этаж. Каждый раз, когда я подходила к ванной, во мне поднималось беспокойство. Я убеждала себя, что приподнятый и вновь опущенный платок - дело рук Кати, смотревшейся в зеркало, а крест нам с Аней только померещился, и это помогало выдержать несколько минут в этой маленькой комнатке, где на стене за платком скрывалась загадка. Днём я чувствовала себя здесь спокойнее, а вечерний заход сюда был как бы прелюдией к ночным ужасам. Ведь это уму непостижимо, что творится на чердаке! Каждую ночь и даже днём мы слышим, как какое-то существо то тихо воет, то ревёт, то царапает дверь или стены, то колотится обо что-то, как одержимый, словно старается пробиться через мешающую ему преграду. А мы, все четверо, идём в свои спальни, словно ничего не происходит. Каждая из нас, конечно, думает о призраке, но мы уже не говорим о нём с таким ужасом, как прежде. Наверное, скоро мы, как классические англичане, привыкнем жить по соседству с собственными домашними привидениями, и пусть это не старинный замок, но,
С уважением, Андрей.