вполне способен жить дикарём. Но, скажу я вам, это нелегко, а главное, скучно. Когда испытание подходило к концу и я возвращался в мир людей, мне казались все очень милыми, симпатичными и лишёнными недостатков. Жаль, что такое блаженное состояние длилось недолго, потом всё вставало на свои места.
Я читала рассказы очевидцев о правилах поведения и жизни в тайге на сайтах по выживанию в диких условиях, но было интересно вот так вживую слушать Николая. Даже Аня, забыв обо всём, жадно расспрашивала его о случаях, которые с ним там приключались. Я не отставала от неё, так что нашему спутнику пришлось описывать чуть ли не каждый день, проведённый в одиночестве в тайге.
- Это хорошо для закаливания воли, для проверки собственных сил и способностей, но не слишком интересно, - говорил он. - Вот когда мы собираемся группами от четырёх до семи человек, тогда, действительно, весело.
Зря говорят, что зависть - чувство плохое. Сейчас я от всей души завидовала Николаю, причём это было очень приятное чувство, заставляющее сердце сладко ныть.
- Как я хочу в тайгу! - сообщила я.
- И я хочу, - вторила мне Аня.
Николай долго смеялся, а потом возразил:
- В тайгу соваться не советую, там нужна мужская сила. Если туда ехать женщинам, то только в сопровождении опытных мужчин. Да и опасно там. И с медведем можно встретиться, и с тигром, а ещё хуже - с человеком. Нет, дамы, если хотите попутешествовать, то выбирайте туристические маршруты, да смотрите, чтобы у вас были надёжные проводники.
Я уже и так поняла, что мне предстоит лишь в своих книгах переживать приключения, а в действительности вести размеренную жизнь. Даже на даче у нас почти цивилизованные условия, так что об острых впечатлениях я буду лишь читать или описывать их в своих романах.
- Да мы и не собираемся ехать в тайгу, - сказала я. - Просто так, к слову пришлось. Зачем нам туда? Правда, Аня?
- Да, действительно. Что мы там потеряли? - подхватила та.
- И собак мне некуда деть, - вспомнила я. - Одну - ещё куда ни шло. Она с родителями будет. Но две - уже перебор. Надо и совесть иметь. Раз завела чупакабру, то теперь от неё не уедешь.
Николай хмыкнул.
- Да, с собаками в тайге опасно. Надо специально учить их правильно себя вести, а не то они только привлекут тигра в лагерь. Тигры любят полакомиться собачатиной.
- Прямо как корейцы, - подхватила Аня. - Так что мы туда не едем. Да и что там делать? Комаров кормить?
- Хотя там изумительно хорошо, - поддразнил нас Николай.
- Всё, Аня, на следующее лето собираемся в тайгу, - сказала я. – И Катю прихватим с собой. А может, и Марина согласится.
- Но комаров и мошки очень много, - согласился с моей подругой Николай.
- Тогда не едем. Этой радости и у меня на даче полно. У нас участки расположены на бывших болотах.
- А что за тайга без комаров? - рассуждал Николай, косясь на нас.
- То же, что и собачья шкура без блохи, - согласилась я.
- Ой, кстати, а на Чупе есть блохи? - спохватилась Аня. - Они к нам не переберутся?
- Не переберутся, - ответила я. - Оставим эти шкурные вопросы до дома. Там сама посмотришь, есть у неё блохи или нет. Летом всем собакам без исключения положено их иметь. Они на них прямо из травы прыгают.
Мы спохватились, что задержались здесь слишком долго, и с неохотой встали. Разговор о тайге вышел настолько увлекательным, что нам было жаль возвращаться. Однако приходилось принимать во внимание Катю, которая может начать беспокоиться нашему слишком долгому отсутствию. Но мы не спешили и по дороге успели ещё о многом расспросить Николая.
- Дамы, не знаю, огорчу я вас или доставлю удовольствие, но должен вас предупредить, что завтра мы не сможем встретиться, - объявил наш спутник.
У меня ёкнуло сердце. Не люблю это слово, но иначе не передашь ощущение, когда сердце на миг замирает, а потом куда-то проваливается.
- Безусловно, - процедила Аня, к которой вернулось первоначальное раздражение.
- Почему «безусловно»? - спросил Николай. - Я сам не знал, что мне придётся сегодня вечером съездить в Москву.
- Зато мы знали, - торжествующе объявила Аня. - Вы или в Москву поедете, или должны будете сидеть у постели больного друга…
- Не понял…
И вдруг мне стало всё абсолютно безразлично.
- Не удивляйтесь, - сказала я. - Мы вас вычислили: вы - шпион.
Бедный человек при этом известии потерял дар речи, а мне стало весело.
- Мы догадались, что вы не просто так, не от удовольствия с нами гуляете. Вы выполняете задание вашего друга, которого зовут Пётр. У него в офисе пропали деньги, он думал, что их украл Сергей и теперь они у Марины. Вот вы и познакомились с нами, чтобы проникнуть во вражеский лагерь и выяснить обстоятельства дела. Деньги нашлись, поэтому наше общество вам вряд ли теперь интересно.
Лицо Николая стало очень печальным.
- Я так и знал, что добром всё это не кончится, - сообщил он. - Уж не знаю, каким образом вы обо всём догадались, но меня, действительно, друг попросил разузнать, что да как. Сначала мне даже понравилась идея поработать частным детективом, но потом я стал тяготиться своим обещанием. Нехорошее это дело - познакомиться с приятными людьми, войти, можно сказать, в их доверие, а попутно выяснять, что делается у них дома.
- Ничего, теперь эта ваша каторга закончилась, - утешила я его. - Нам было очень приятно с вами гулять. Правда, очень приятно. До свидания. Оставим друг о друге лучшие воспоминания.
Аня, всё это время стоявшая с каменным лицом, кивнула и повернула на нашу улицу. Я последовала её примеру.
- Как любезно ты с ним говорила! - отметила моя подруга. - Это вышло даже лучше, чем если бы я объяснилась с ним сама. Я бы обязательно сказала что-нибудь лишнее и грубое.
Я испытывала странную лёгкость и приподнятость. Такое ощущение иногда бывает перед катастрофой. Это потом начинается тоска, отчаяние и сожаление, а пока словно что-то поддерживает тебя, до времени ограждает от взрыва чувств. Сама не знаю, почему мне так нелегко далось расставание с Николаем, но оно было сродни несчастью.
- Теперь нам самим придётся придумывать, куда себя деть, - сказала я. - До сих пор нам очень удачно предлагали готовую программу развлечений.
- Да.
Аня была очень грустна, но упрямо сжимала губы, давая понять мне, а в первую очередь себе самой, что непримирима к всякого рода шпионам.
- Хорошо погуляли? - спросила Катя. - Я же говорила, что всё…
Она по нашим лицам поняла, что оправдались мои худшие ожидания, и замолчала.
- Завтра он внезапно уезжает в Москву, - ядовито процедила Аня. - Шпик!
Мне не хотелось присутствовать при рассказе Ани о нашем объяснении, да и Чупа, которая радостно нас приветствовала, требовала особого внимания. Она уже считала участок своим владением, поэтому ни за что не стала бы использовать его для своих нужд. Это ЧП, когда собака где-нибудь в самом дальнем уголке сада устроит себе временный туалет. Если она так поступила, значит, иначе не могла. Вот и Чупа считала невозможным осквернить участок, где поселилась.
- Я схожу прогуляю животное, - сказала я.
- Навязала ты себе заботу с этой собакой! - вздохнула Аня.
- Она очень милая, - возразила Катя. - Мы с ней даже поговорили.
- И она говорила? - засомневалась Аня.
- Говорила я, а она так внимательно слушала, что почти что отвечала.
Я не стала задерживаться.
- Чупа, пошли гулять, - позвала я и направилась к калитке.
Собака послушно пошла рядом. Мы быстро достигли конца улицы, и там я сбавила темп. Теперь перейдём через дорогу и пройдёмся по краю рощицы.
- Мила, я вас жду, - раздался знакомый голос.
Я вздрогнула, потому что так задумалась, что не заметила поджидавшего меня Николая.
- Вы меня напугали, - призналась я. - Не предполагала вас здесь увидеть.
- Я специально вас дожидался.
- И совершенно зря. Я чисто случайно сюда вернулась. Если бы не собака…
- Но я-то знал, что у вас собака. А раз собака, то с ней надо гулять.
- А если бы собаки не было? - заинтересовалась я.
- Тогда было бы сложнее поймать вас одну. Собака упростила задачу.
- Почему одну? - удивилась я. - Чем вам помешала Аня?
- Очень уж непримиримую позицию она заняла. Шпион, и всё тут. Можно тут же казнить. Казнить, нельзя помиловать, как сказано в детской книжке. Это она догадалась, что я начал знакомство с вами по наводке Петра?
- Конечно, нет. Это я догадалась. Она недавно, перед самой прогулкой об этом услышала, вот и не может сдержать негодование. Конечно, неприятно узнать, что тебя использовали. Так зачем я вам, Николай?
- Хочу попросить прощения за свой невольный обман…
- Невольный? Как он может быть невольным, если вы сами согласились шпионить за нами.
- Я же не знал тогда вас. Откуда я мог знать, что вы мне так понравитесь?
Я вопросительно посмотрела на него. Он смутился.
- Я имею в виду, что мне так понравится ваше с Аней общество, - торопливо пояснил он.
Мне показалось, что он чем-то опечален.
- Не расстраивайтесь. Аня очень быстро перестанет сердиться, а нам с вами было очень приятно. Лично я на вас уже не сержусь. Возможно, и мне при случае захотелось бы поиграть в разведчика… Так что всё прекрасно. И вы на нас не сердитесь за то, что мы открыли вашу шпионскую деятельность. До свидания.
- Разве мы не увидимся? - нерешительно спросил Николай.
- Вы же уезжаете.
- Так я приеду. Я ненадолго уезжаю.
- А стоит ли? - вдруг обиделась я. - Новости о жизни Марины собирать уже не надо…
- Вы никак не можете меня простить…
Он замолчал, давая возможность какой-то женщине пройти мимо, не услышав нашу беседу. Впрочем, ей не было до нас никакого дела, потому что она громко говорила по мобильнику.
- … это уже попозж'е... Да, я покормлю, а потом тебе телефон'ю…
У меня мороз по коже пробежал, словно над самым ухом провели по стеклу чем-то металлическим.
- О боже! Великий и могучий! Сколько же можно тебя коверкать!
Судя по округлившимся глазам Николая, я поняла, что он не обратил внимания на речь поганой бабы.
- Она, видите ли, телефон'ит попозж'е! Так и сказала: «Телефон'ю попозж'е». Сколько же можно коверкать русский язык? Из какой норы нашей бывшей необъятной советской родины выползло это существо? И говорит громким голосом, уверенно так, не стесняясь.
- А чего ей стесняться, если она считает, что так и надо говорить, - ответил Николай.
- Просто поразительно, как легко живут некоторые люди! «Телефон'ю попозж'е». И всё, никаких сомнений. Тут мучаешься над словом кулинар'ия, а она выдаёт своё «телефон'ю попозж'е» без всяких мучений.
- А почему вы мучаетесь над словом «кулинар'ия»?
- Потому что правильно говорить «кулин'ария», но так как общепринята «кулинар'ия», то я произношу неправильно и от этого мучаюсь.
- Лучше не мучайтесь, а говорите, как просит душа.
- Уже не просит, потому что эти заведения, по-моему, перестали существовать. А удобные были.
- Да, удобные, - согласился Николай. - А насчёт великого, могучего… У нас на заводе мужик один вредный до неприличия. По национальности молдаванин, говорит мало того что с акцентом, так ещё и с ошибками. Приносишь ему накладную, а он её полчаса вертит в руках, к глазам подносит, удаляет, каждую букву рассматривает, ищет, к чему бы прицепиться. Редко у кого не найдёт, обычно что-то да находит. Тогда морда у него становится радостной, он указывает на какую-нибудь мелочь и объявляет назидательным тоном: «Док'ументы надо составливать грамотн'ее!» Только с
С уважением, Андрей.