Репетировать? Репетировать что, дорогой?
- Танго — я не очень доволен тем, как идет финал.
- Сейчас? — растерялась она. - Нам нужно репетировать финал танго сейчас?
- Да, прямо сейчас. Только финал, и все. Когда я разверну тебя и прижму к груди, мне придется сделать это сильнее, как это делают аргентинские апачи.
Это тот случай, когда хорошо передать шутку. Публика предчувствует катастрофу. Мы их не подвели.
Когда мы подошли к концу танго, я отбросил ее как можно дальше, а затем схватил и развернул, прижав к своей груди. Я не стал хватать за волосы и целовать в конце. Я просто стоял, глядя на нее и гадая, что я услышал и почувствовал под ее пальто.
Это тот тип ситуаций, где Люси так хороша. В бизнесе нет ни одной комедиантки, которая могла бы приблизиться к ней. Она знает, что публика знает, что с ней происходит, и она может доить их реакцию столько, сколько захочет.
Сначала Люси посмотрела на Рики с глупой улыбкой, как будто заявляя о своей невиновности. Затем с извиванием посмотрела на свою грудь и изящно оттянула от нее блузку, глянула на Рики с той же глупой улыбкой, покачала туловищем и талией немного, давая зрителям понять, что разбитые яйца пробираются вниз по ее телу.
Когда она подумала, что смех зрителей может немного стихнуть, то тряхнула левой ногой и ступней, что дало им понять, что яйца завершили свой тур вниз и теперь были повсюду на ней, вызвав смех громче и сильнее, чем раньше.
Наш редактор и звукорежиссер засекли этот смех и записали его как самый длинный, который мы когда-либо получали. Это прекрасный пример того, почему зрители так важны. У меня никогда бы не хватило смелости дублировать этот громкий смех. Некоторые другие шоу снимались без зрителей, и смех был вставлен позже. Мне он всегда казался фальшивым.
Вот почему все наши комедийные шоу проводились перед зрителями.
Это довольно забавно, когда в конце «All in the Family», (Все в одной семье) который я люблю, и некоторых других комедийных шоу, они с гордостью показывают вам большой знак — ПРИКЛЕЕНО ПЕРЕД АУДИТОРИЕЙ».
Люси такая перфекционистка, что настояла на том, чтобы никогда не использовать яйца внутри своей блузки во время репетиций. Она не хотела знать или предвидеть ощущение, когда две дюжины яиц разбиваются о ее тело. Она использовала их только тогда, когда мы фактически снимали сцену.
В шоу, где Люси высмеивала что-то, чего она никогда раньше не делала, например, о том, как устроиться на работу в пиццерию, комические ценности зависели от того, насколько хорошо она высмеивала то, как они вращают тесто и подбрасывают его в воздух, когда формуют.
Она проводила много часов в пиццерии после наших репетиций, пока не научилась обращаться с этим тестом так же хорошо, как пиццайоло. Это, конечно, единственный способ. Вы должны знать, как это сделать правильно, прежде чем сможете посмеяться над этим.
Когда мы снимали «Длинный, длинный трейлер», мне пришлось ездить на нем по всей стране, вверх и вниз по горам, снести навес для машины в доме ее семьи в этой истории. Мне пришлось научиться водить эту большую штуковину правильно, прежде чем я смогу заставить ее делать все то, что она не должна делать.
Когда Люси играла роль тюленя на сцене и в нашем пилоте, она научилась играть на ксилофоне так, как это делал бы тюлень, сжимая ртом разные размеры старомодных автомобильных гудков. Для нее не было ничего слишком сложного, и она никогда не ныла из-за дополнительной работы и более долгих часов. Когда сценаристы спросили ее, думает ли она, что сможет сыграть «Glowworm, Glow» (Светлячок, свечение) на саксофоне, она сказала им: - Дайте мне неделю. - В конце назначенного срока Люси сделала это. Мы могли бы заставить ее притворяться, что она играет на ксилофоне и саксофоне, пока кто-то за кадром это делает, но это было бы не так смешно, как то, что Люси сама изо всех сил пытается это сделать. Еще одна вещь, которая помогла в планировании, в производстве и реализации нашего шоу, заключалась в том, что все, кто был вовлечен в творческий процесс, имели одну и ту же цель — чистое развлечение, не обремененное посланиями. Некоторые называли его поверхностным, без литературных или интеллектуальных ценностей — только эскапизм. Хорошо, но я не вижу ничего плохого в шоу, которое имеет только это.
Мы всегда представляли себе парня, который работал восемь или десять часов в день, управляя грузовиком или такси, укладывая кирпичи на раствор, или чиня краны, забивая гвозди, или сидя за столом, или какой бы ни была его работа. Когда он приходит домой вечером, скидывает обувь, кладет ноги на стул, открывает холодную банку пива и, включив телевизор, полчаса просто смеется и расслабляется, я за. Думаю, очень важно позволить ему отвлечься, хотя бы на время, от всех чертовых забот и трудностей нашей повседневной жизни. Телевидение не должно стыдиться, а наоборот гордиться тем, что помогает ему в этом.
Настоящие интеллектуалы также любят время от времени отвлекаться от своего мира интеллекта.
Чарльз Янг, блестящий молодой человек, который проделал большую работу на посту канцлера Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, когда его спросили о развлечениях в целом, сказал: - Мне нравятся развлечения, особенно телевидение. Мне не нравится смотреть глубокие, сложные фильмы или телепрограммы, которые бьют меня по голове образованием и информацией. Мне нравятся легкие развлечения. Мое отношение к развлечениям — долой посыл.
Теперь, если вам удастся придумать телешоу, пьесу или фильм, которые являются хорошим развлечением, и которые в то же время доносят посыл, не ударяя людей по голове, это прекрасно и замечательно. Одним из наших самых преданных поклонников и друзей, который часто писал нам о том, как ему нравится отдыхать и смотреть наше шоу, он говорил, что ни за что его не пропустит, был наш блестящий высокопоставленный государственный деятель Барни Барух. Другим был издатель «Chicago Tribune» полковник Роберт Р. Маккормик. Хедда Хоппер рассказала нам, что все разговоры прекращались в доме полковника в девять часов вечера в понедельник и не возобновлялись, пока он не досмотрел «I Love Lucy».
Что касается сообщений, то, хотя мы никогда не пытались их читать, время от времени все равно просматривали. Один парень написал: «Дорогой Рики, я хочу, чтобы ты знал, что я думал, что моя жена настоящая сумасшедшая, и собирался развестись с ней. Но после просмотра твоих шоу она стала выглядеть вполне нормально. Спасибо, что спасли наш брак».
Одно из философских убеждений папы: «Должен быть способ», помогло в некоторых случаях, когда у меня были проблемы с шоу Люси.
По какой-то необъяснимой причине одно шоу было на две с половиной минуты короче. Часто наши выступления были слишком длинными, и мы с трудом урезали до двадцати четырех минут и тридцати секунд, которые должны были доставить в сеть. Я не могу вспомнить ни одного другого случая, когда нам не хватало времени.
Это было еще одно из тех шоу, в котором Люси и Этель уговорили Рики появиться на благотворительном вечере для какого-то женского клуба или чего-то еще. Было бы очень легко заполнить две с половиной минуты, попросив Рики спеть еще одну песню на том мероприятии, но я чувствовал, что Рики достаточно спел на этом шоу, и хотел посмотреть, нет ли лучшего способа это исправить. Очевидным способом было бы просто заставить каким-нибудь выступлением на две с половиной минуты в рамках шоу, от Люси и Этель, которое в нашей истории в любом случае не должно было быть большим, профессиональным, театральным хитом.
Решил попытаться получить лучшие две с половиной минуты в этом бизнесе. Я рассказал Люси, что у меня на уме.
Она ответила: - Нет никакого способа заставить Сэма Голдвина дать тебе двухминутный отрывок фильма Фрэнка Синатры, поющего одну из лучших песен из «Guys and Dolls» (Парни и куклы). Картина еще даже не появилась в прокате.
- Я не знаю, - сказал я ей. «Это может быть чертовски хорошей рекламой для картины. Кроме того, мистер Голдвин - тот парень, который первым привел тебя в Голливуд как девушку Голдвина, и он всегда остался твоим настоящим хорошим другом. На самом деле, каждый раз, когда он видит меня, то очень лестно отзывается о нашем решении снимать шоу на пленке. Кроме того, все, что он может сказать, это «нет». Я попробую».
Позвонил мистеру Голдвину и сказал: - Мистер Голдвин, это Деси Арназ.
- О, да, да — вы тот парень, который женат на Люсиль Болл.
- Верно, мистер Голдвин. Я встречался с вами пару раз.
- Да, да — вы тот парень, который купил ту студию, где вы снимаете фильм для телевидения. Мне очень нравится ваше шоу. Я смотрю его каждую неделю.
- Большое спасибо, мистер Голдвин.
- Что я могу для вас сделать?
- Ну, мне не хватает двух с половиной минут на это конкретное шоу Люси, которое мы уже сделали, и я думаю о том, что она была девушкой Голдвина, когда впервые приехала в Голливуд...
- Да, я привел ее сюда. Я помню это.
- Ну, мистер Голдвин, я подумал, что, возможно, смогу получить от вас немного пленки, чтобы заполнить эти две с половиной минуты.
- О, конечно, но я скажу вам вот что, я сделаю лучше, чем это. Я приду в вашу студию и поговорю на вашем телешоу с Люси о том, когда она пришла сюда как девушка Голдвина?
- Понятно. Ну, мистер Голдвин, э-э-э, спасибо большое, но мы не можем этого сделать.
- Почему бы и нет? — спросил он.
- Ну, Люси — не Люсиль.
- Люси — не Люсиль?
- Нет, сэр, Люсиль была той девушкой, которая пришла сюда как девушка Голдвина, но это не та Люси в нашем шоу.
- Это та же девушка, не так ли? Я имею в виду девушку, которая там с вами в «I Love Lucy»? Это та девушка, которую я привел сюда как девушку Голдвина. Правда?
- Да, сэр, это та же самая девушка. Но для мистера Голдвина не имело бы смысла говорить с девушкой из «I Love Lucy» о том времени, когда она была девушкой Голдвина, потому что это была не Люси, это была Люсиль.
- Это была не Люси, это была Люсиль. Но это та же самая девушка.
- Боюсь, я не очень хорошо объясняю. Давайте посмотрим, девушка, которую вы привели в Голливуд как девушку Голдвина, была Люсиль. Девушка в нашем шоу притворяется...
Он вмешался: -Быть Люсиль. Теперь я понял.
- Нет, нет, мистер Голдвин, Люсиль притворяется Люси.
Я должен был ожидать, что моя попытка объяснить что-либо мистеру Голдвину по телефону будет нелегкой. Даже когда лицом к лицу мы не могли хорошо понять друг друга.
Затем мистер Голдвин сказал: - Я действительно не знаю, что именно вы хотите, и мне придется повесить трубку, но что бы это ни было — вы это получили.
Пятнадцать минут спустя секретарь мистера Голдвина позвонил Джонни Этчисону, моему секретарю, и сказал: - Мистер Эйтчисон, мой босс только что передал вашему боссу кое-что. Мы хотели бы узнать, что это, чтобы мы могли отправить это.
Примерно через год я увидел Фрэнка, и он сказал: - Какого черта я оказался в «I Love Lucy», исполняющим песню из «Guys and Dolls»?
- Это долгая история, Фрэнк. Почему бы вам не спросить мистера Голдвина?
Журнал «New York Times Magazine» посвятил целую статью тому же вопросу: Почему «I Love Lucy» добился успеха?
Они спросили меня: - Если бы вам пришлось разделить заслуги между авторами, режиссерами и актерами, как бы вы это сделали?
- Я бы отдал Люси девяносто процентов, а остальные десять процентов разделил бы между всеми нами.
Шоу
