важным.
Это было бы в точности как Люси подписала сотни документов, которые я ей дал, не глядя дальше своей подписи. Если бы я их подписывал, она бы автоматически подписалась под мной. Они включали контракт Philip Morris на 8 миллионов долларов и счет на подоходный налог в размере 989 642,69 долларов от дяди Сэма в 1957 году. Конечно.
ГОСПОДИН УИЛЕР: Вам знакомы слова или фраза «Криминальный синдикализм»?
МИСС БОЛЛ: Нет, но это красиво. Что это значит?
Вы не можете не любить ее за это замечание. Я знаю, что любил. она была напугана, но все еще могла сохранить чувство юмора.
ГОСПОДИН УИЛЕР: Коммунистов привлекли к суду и судили за преступный синдикализм, и . . .
МИСС БОЛЛ: А я что-то еще подписала?
Г-Н УИЛЕР: . . . вы подписали эту петицию об исключении Закона об уголовном синдикализме из законов штата Калифорния.
МИСС БОЛЛ: Да? Могу я увидеть подпись?
Г-Н УИЛЕР: э-э, как ни странно, они были уничтожены, эти конкретные петиции.
МИСС БОЛЛ: Кем?
Г-Н УИЛЕР: Они хранятся несколько лет, по закону, и их можно уничтожить.
МИСС БОЛЛ: Это было то же самое время, когда мы были любезны с папой на неделе? Какой милый, честный вопрос.
Г-Н УИЛЕР: Это было в 1936 году.
МИСС БОЛЛ: Я полагаю, что эта петиция связана с деятельностью комитета по расследованию антиамериканской деятельности, конституционными правами, которые они все сейчас отстаивают. Это то, что это значит?
Г-Н УИЛЕР: Ну, это означает примерно следующее: «Акт, определяющий преступный синдикализм и саботаж, запрещающий определенные действия и методы в связи с этим и в целях их осуществления, а также устанавливающий наказания и санкции за это».
Неудивительно, что она не знала, о чем, черт возьми, он говорит.
МИСС БОЛЛ: Ну, в любом случае, я не знаю, что это значит.
Г-Н УИЛЕР: Ранее с вами связывался я, следователь Комитета по расследованию антиамериканской деятельности Палаты представителей?
МИСС БОЛЛ: Да.
Г-Н УИЛЕР: Вы помните дату 3 апреля 1952 года?
МИСС БОЛЛ: Да.
И как она вспомнила эту дату, и я тоже. Вот почему мы оба были так удивлены, когда ее снова вызвали на этот раз, плюс статья Уинчелла и «Herald-Express», подхватившая ее. Было что-то фальшивое и намеренно злонамеренное во всем втором интервью. Комитет знал всю историю в 1952 году.
Г-Н УИЛЕР: Ну, ваше имя упоминается в «Daily People's World», выпуск от 26 октября 1947 года, страница 1, столбцы 5 и 6, как одна из высокопоставленных личностей, которые спонсировали или были членом Комитета Первой поправки. Этот комитет был сформирован здесь, в Голливуде, чтобы противостоять слушаниям в Конгрессе в 1947 году.
МИСС БОЛЛ: Хорошо. Тогда я не знаю, подписывала ли я его. Это было связано с «Недружелюбной десяткой Голливуда». Она никогда сознательно ничего не делала, ни за, ни против этого. Эта тема обсуждалась в нашем доме много раз, и ее интерес к делу был нулевым.
Конечно, видел, что может сделать хорошо организованная и искаженная пропагандистская кампания, как это было на Кубе. Однако чувствовал, что большинство из Недружелюбной десятки были просто пешками профессионалов.
Г-Н УИЛЕР: У вас есть что-нибудь еще, что вы хотели бы добавить для протокола?
МИСС БОЛЛ: Насколько мне известно, я никогда ничего не делала для коммунистов. Я никогда не жертвовала деньги, не посещала встречи и даже не имела ничего общего с людьми, связанными с ними, если, насколько мне известно, они были. Сейчас я не коммунистка. Я никогда не была. Я никогда не хотела быть. Ничто в мире не могло изменить мое мнение. Никогда в жизни я не симпатизировала чему-либо, что даже отдаленно напоминало это. Он всегда был против (указывая на меня) того, как мой дедушка относился к любому другому способу, которым должна управлять эта страна. Я думал, что все и так прекрасно.
Сейчас это звучит немного слабо, глупо и банально, но в то время это было очень важно, потому что мы знали, что папа не будет с нами долго. Если это делало его счастливым, то это было важно в то время. Но я всегда осознавала тот факт, что могу зайти лишь на определенное расстояние, чтобы сделать его счастливым. Я старалась не заходить дальше. В те дни это не было чем-то большим и ужасным. В те дни быть республиканцем было почти так же ужасно.
Ну, дорогая, сегодня еще хуже.
МИСС БОЛЛ: Я никогда не была слишком гражданственной и уж точно никогда не была политически настроенной в своей жизни.
Неправда! Она могла бы также сказать, что, если бы не ее помощь, мы бы никогда не смогли поужинать с несколькими людьми, которые нам удалось поужинать с президентом Трумэном и первой леди в 1948 году. Она могла бы также сказать, что первый раз в своей жизни голосовала на всеобщих выборах, и точно зная, что она делает, это было, когда мы оба голосовали за генерала Эйзенхауэра в 1952 году.
Г-Н УИЛЕР: У меня больше нет вопросов. Спасибо за ваше сотрудничество.
35
Читая части стенограммы в тот вечер после передачи Уинчелла, Говард Стриклинг смеялся над некоторыми ответами Люси и ее рассказами о дедушке. Он также посоветовал нам игнорировать передачу Уинчелла и молчать обо всем этом. Говард был уверен, что это просто улетучится.
Когда вы смотрите на это ретроспективно и задним числом (как говорят в Вашингтоне), вы понимаете, что Говард был не единственным, кто когда-либо думал таким образом.
Президент Никсон, говоря об Уотергейте, сказал Джону Митчеллу по телефону, согласно расшифровкам записи: «Это всего лишь один из побочных вопросов, и через месяц все будут оглядываться назад и задаваться вопросом, о чем все эти крики».
Честно говоря, не разделял уверенности Говарда в том, что это лучший способ справиться с ситуацией. Хотел, чтобы все было открыто, и как можно скорее. Знал, что члены Комитета по расследованию антиамериканской деятельности не могли обвинить Люси в каких-либо преднамеренных правонарушениях, и даже поблагодарил ее за честные ответы и сотрудничество в прояснении всего этого вопроса. Но кто-то из них, должно быть, слил факт второго допроса Уинчеллу в надежде привлечь внимание к Комитету Палаты представителей, которое до сих пор было захвачено группой Маккарти в Сенате.
Чтобы избавить Люси и ее семью от дальнейшего смущения, я последовал совету Стриклинга. И стало казаться, что он был прав. В понедельник, вторник, среду или четверг в газетах ничего не появилось. Мы репетировали наше шоу, как обычно. Говард позвонил мне в четверг вечером, очень довольный тем, что никто не подхватил «слепую» статью Уинчелла, и он был теперь убежден, что никто не поднимет, и все это просто умрет естественной смертью. Поблагодарил его за звонок и сказал, надеюсь, что он прав.
Эта надежда не продлилась долго.
На следующее утро только начало светать, и мы с Люси спали в постели, когда проснулся и увидел парня с камерой, прямо за большим окном в нашей спальне. Вышел на улицу и схватил фотографа за шею.
- Какого черта ты делаешь с этой камерой тут? — закричал я на него.
С ним был репортер, который сказал мне: - Извините, сэр, но у нас приказ от газеты взять интервью у Люси.
- Какая газета и кто вам приказал? — потребовал я ответа.
- Геральд-Экспресс и редактор отдела по городу Агнесс М. Андервуд.
Он показал мне свои полномочия и сказал: - В газете есть фотокопия заявления под присягой, показывающего, что мисс Болл зарегистрировалась в 1936 году как избиратель, намереваясь присоединиться к Коммунистической партии».
Пригласил их в дом. Позвонил Эгги Андервуд и сказал ей, что Люси ни с кем не будет разговаривать. Затем попросил передать этим персонажам, чтобы они убирались к черту с ранчо. Передал трубку репортеру, и он получил приказ уйти. Они освещали пожар недалеко от нас и позвонили в газету, и в это время им приказали встретиться с Люси.
В отличие от Ларри Паркса, моя реакция была полной противоположностью страху. Так чертовски разозлился, думая, насколько это иронично. Одна из причин, по которой наша семья потеряла все, что у нас было, во время Революции в 1933 году, заключалась в том, что мой отец был первым Большевиком в тюрьме. И вот мы здесь, двадцать лет спустя, и казалось, что можем потерять всю чертову империю «Desilu» и все, что у нас было на тот момент, потому что мою жену называли коммунисткой.
Не мог заставить Эгги придержать историю, пока она не поговорит с конгрессменом Дональдом Джексоном. До полудня они вышли с дополнительным материалом. На первой странице эти сукины сынки напечатали четырехдюймовый баннер, еще в перебивке}; ЛЮСИЛЬ БОЛЛ КРАСНАЯ:
Карточка, которую подписала Люси, и с которой они получили фото статическую копию, сбоку гласила «АННУЛИРОВАНО», а под ней дата 12-30-38. «Herald-Express» напечатала ее на первой странице, со словом ОТМЕНЕНО, фактически вырезанным из документа. Их злобное искажение этой карточки было довольно хорошим примером паршивой желтой журналистики. Я рад сказать, что большинство газет, которые опубликовали эту историю, не только не вырезали ОТМЕНЕНО, но и разместили подпись внизу, гласящую:
«Обратите внимание на отмену слева».
И, справедливости ради, через пару дней один из ребят Херста позвонил и очень извинялся. Он сказал мне, что установил довольно строгие новые правила и уволил пару человек из-за этого искажения.
Когда мы приехали в студию и увидели дополнительный выпуск, я снял трубку и позвонил Дж. Эдгару Гуверу в Вашингтон, округ Колумбия. Знал мистера Гувера, потому что он приезжал в Дель Мар каждое лето, чтобы пройти осмотр в клинике Скриппса, а затем днем он ходил на скачки. Я сразу же позвонил ему и рассказал, что произошло и каков был заголовок в «Herald-Express». Затем спросил: -Я хочу знать, мистер Гувер, у вас есть что-нибудь против Люси, есть ли у ФБР какие-либо доказательства правонарушения? Потому что, насколько я понимаю, единственное, что я знаю об этом, это то, что ее дедушка, около семнадцати лет назад, заставил ее подписать эту чертову карту, и я хочу знать, что еще у вас есть, если что-то есть.
- Абсолютно ничего! Она на сто процентов чиста, насколько нас это касается, — ответил он.
- Большое спасибо, мистер Гувер.
Затем позвонил доктору Фрэнку Стэнтону в CBS в Нью-Йорке. -Доктор, на первой странице «Los Angeles Herald-Express» сегодня утром появился ужасный заголовок.
Рассказал ему, что там было написано, и что, конечно, это, вероятно, уже будет в газетах по всей стране. Я также сказал ему, что только закончил свой разговор с Дж. Эдгаром Гувером и что сказал Гувер.
- Как вы к этому относитесь? — спросил Фрэнк.
- Фрэнк, я так чертовски зол, что буду драться, как никогда раньше. Это так нелепо. Это ужасно, когда кто-то говорит о Люси. Ей наплевать на политику. Она даже не поняла Революцию 1933 года на Кубе и то, что случилось с нашей семьей.
«Я объяснял ей это сто раз, а она говорит: - объясни еще раз. Хотелось бы, чтобы кто-нибудь «объяснил» мне, как этот сенатор Маккарти и этот Комитет по расследованию антиамериканской деятельности, могут избежать наказания за все это дерьмо. Но мы не собираемся бояться.
- То, что случилось с Ларри Парксом, не случится с ней. Я гарантирую вам!
Я также сказал ему, что еще не говорил с «Philip Morris», поэтому не знаю, какова будет их реакция, но, если они испугаются и захотят провести шоу в следующий понедельник, мне нужно будет время.
- Хорошо. С девяти до девяти тридцати вечера в следующий понедельник на всех тех же
