Женщина Марреро из Чикаго, пуэрториканка с вспыльчивым характером, поняла, что это не ее одежда; и когда Марреро приехал на гастроли в Чикаго, она набросилась на него с кухонным ножом, намереваясь отрезать ему яйца. Марреро повернулся как раз вовремя, иначе он стал бы мерином. Вместо этого она попала ему в задницу, и сделала рану, которая потребовала наложения пятнадцати швов и заставила его стоять все те выступления в Чикаго, играя на барабанах. Теперь в самолете эти ковшеобразные сиденья не помогали ни его характеру, ни его заднице.
Мы наконец-то починили самолет и снова вылетели из Омахи.
Когда приближались к Лос-Анджелесу, услышал звонок из кабины пилота, что означало, пилот хотел меня видеть. Пошел в его кабину. Мы пролетали как раз мимо Палм-Спрингса или рядом с тем районом, и все были очень рады, что почти добрались после всех неприятностей, которые у нас произошли.
Когда я прибыл в кабину, пилот спросил: - Где Лос-Анджелес?
- Что за чертов вопрос? Где находится Лос-Анджелес?
- Ну, я летал только по Среднему Западу и не знаю, где он.
У него не было ни штурмана, ни второго пилота.
- Они предлагают вам включить радио, — сказал ему, - и попытаться связаться с Международным аэропортом в Лос-Анджелесе и рассказать им, в чем ваша проблема, потому что я не могу вас туда направить. Я не пилот. Я летал туда много раз, но просто сидел сзади, разговаривал с красивыми стюардессами, выпивал и расслаблялся.
Он включил радио. Я подумал, что лучше послушать этот разговор между ним и башней Лос-Анджелеса. Сел на место второго пилота и надел другую пару наушников. То, что услышал, было примерно следующим:
Башня Лос-Анджелеса попросила его назвать себя. Наш пилот дал им номер самолета или номер лицензии, как вы его называете. Башня подтвердила распознавание и затем спросила: - В чем проблема?
- Я не знаю, где находится Лос-Анджелес, — ответил он.
БАШНЯ: - Пожалуйста, повторите вашу последнюю передачу. Я не думаю, что я правильно вас понял. По какой-то причине я подумал, что услышал только то, что вы летите в Лос-Анджелес, но не знаете, где находится Лос-Анджелес.
ПИЛОТ: — Это верно.
БАШНЯ: - Откуда вылетел ваш рейс?
ПИЛОТ: - Омаха, Небраска.
БАШНЯ: - И вы не знаете, где находится Лос-Анджелес, или в каком аэропорту вы должны приземлиться?
ПИЛОТ: — Это также верно.
БАШНЯ: - У вас есть пассажиры на борту?
ПИЛОТ: - Да, у нас довольно много. У нас есть Деси Арназ и его весь оркестр, пара девушек-певиц, менеджер оркестра и мальчик-оркестр. Всего, кроме меня, у нас двадцать четыре человека.
БАШНЯ: - Вы знаете, где вы сейчас? Может быть, вы можете это выяснить?
ПИЛОТ: - Подождите минутку.
Затем он повернулся ко мне и спросил: - Как вы думаете, где мы сейчас? Более или менее, я имею в виду.
Я сказал ему: - Я знаю, мы только что пролетели Палм-Спрингс. Я летал там так много раз, что мог распознать огни Палм-Спрингс.
ПИЛОТ: - Мы только что пролетели Палм-Спрингс.
БАШНЯ:- Не могли бы вы быть немного более конкретными? Не могли бы вы сообщит нам вашу широту, долготу, высоту и текущие показания компаса, курс, по которому вы сейчас летите?
ПИЛОТ: - Подождите минутку.
Он действительно был хорошим пилотом, но он никогда не летал нигде, кроме Среднего Запада. Он перезвонил на вышку.
ПИЛОТ: - Я могу сообщить вам нашу высоту и курс. (Что он и сделал.)
ВАШИНГТОН: - Хорошо, теперь у меня есть ваша проблема. Прежде всего, поднимитесь на две тысячи футов. В этом районе есть горы. А пока оставайтесь на текущем курсе. Кстати, какая у вас воздушная скорость?
ПИЛОТ: - Сто двадцать миль в час.
ВАШИНГТОН: - Хорошо, держитесь этого курса, держитесь большей высоты, сохраняйте спокойствие, и мы скоро с вами свяжемся.
БАШНЯ: - (пару минут спустя) Пилот самолета авиакомпании, направлявшегося в международный аэропорт Лос-Анджелеса, который только что пролетел мимо вас слева, позвонил нам, пытаясь узнать, кто вы. Он не смог прочитать номер вашего самолета. Затем, используя свой мощный бинокль, сообщил, что у этого самолета на борту большой знак. MIDWEST VEGETABLE Co., INc. Это вы?
ПИЛОТ: — Это мы, все верно.
БАШНЯ: - Хорошо, теперь мы точно знаем, где вы находитесь. Сохраняйте ту же высоту, сделайте поворот на пять градусов вправо. Через короткое время вы сможете увидеть огни аэропорта Лос-Анджелеса. Когда вы это сделаете, начните зону ожидания.
ПИЛОТ: - Вы имеете в виду, просто кружить и кружить над аэропортом?
БАШНЯ: - Вы поняли. Правильно.
ПИЛОТ: - Хорошо, мы так и сделаем.
БАШНЯ: - На посадку заходят еще несколько самолетов, которые также находятся в зоне ожидания на разных высотах. Так что просто убедитесь, что вы остаетесь на той же высоте, на которой находитесь сейчас, и как только сможем, мы поможем вам спуститься на посадку. Мы скажем вам, какой курс выбрать для правильного захода на посадку, какая взлетно-посадочная полоса и т. д.
Башня сделала это очень спокойно, очень эффективно, и мы, наконец, приземлились.
Все это время я не мог удержать Марреро на его месте. Он хотел быть впереди со мной, чтобы знать, что происходит, и к этому временами его цвет лица, который был довольно темным, становился намного светлее, и стал как цвет лица Люси.
24
С момента моего прибытия в Соединенные Штаты в 1934 году, даже несмотря на то, что смог закончить только среднюю школу и так и не поступил в колледж, я все время учился. Многому научился в те первые годы в Майами, борясь за выживание, наблюдая за стойкостью своего отца.
Время, проведенное мной с Кугатом, было лучше, чем ходить в школу, чтобы изучить бизнес биг-бэнда. Наставничество Джорджа Эбботта оказалось бесценным.
Паршивые фильмы, в которых снялся, показали мне кое-что в кинобизнесе, вернее то, чего не следует делать. Постановка собственного шоу в Ciro’s, Copacabana и в театрах, в которых мы играли до приезда в Лос-Анджелес, чтобы присоединиться к радиошоу мистера Хоупа, все это способствовало моему образованию в шоу-бизнесе.
Теперь я поступал в лучший колледж, который только можно было найти, чтобы изучить искусство комедий, где меня ведущий профессор, мистер Роберт Хоуп, мастер шоу всему этому собирался обучить. Как музыкальный директор этого шоу, должен был присутствовать на первой встрече с его авторами (я думаю, у него было десять или двенадцать в то время), чтобы узнать, какая музыка, бриджи или фон ему нужны, и хочет ли он, чтобы я спел с группой определенный номер или нет, кто будут приглашенные звезды и какой тип песни они должны петь. Он мог не захотеть медленную балладу в определенном месте на этой неделе. Он мог захотеть бодрую мелодию.
Эти конференции авторов были очень поучительны. Каждый из них написал целое получасовое радиошоу. Я видел, как он это делал, Боб заходил в большой офис, раскладывал все эти десять или двенадцать различных версий шоу той недели на полу и ползал на четвереньках от одного сценария к другому, за ним следовал один секретарь с ножницами, другой со скотчем. Он уже прочитал их все, но теперь редактировал то, что считал лучшим из всех версий, что будет более актуальным для этой недели, какие шутки будут смешнее или лучше, и какой набросок, или наброски подойдут для приглашенной звезды и актера. Это была довольно долгая и трудная сессия, но, когда завершал все это, у него появлялся один сценарий из этих десяти или двенадцати версий, и это был тот, который они перепечатывали и копировали для шоу на этой неделе.
В течение дня перед трансляцией он репетировал все шоу, контролировал музыку, костюмы, реквизит, декорации (он всегда делал свое шоу перед аудиторией) и репетировал скетчи с приглашенными звездами и постоянными участниками — Джерри Колонной, Верой Ваг, а иногда и со мной. Фрэнсис Лэнгфорд больше не была с ним, поэтому нам приходилось искать новую девушку каждую неделю.
Я прослушивал многих из них для Боба. Одной из девушек оказалась Дорис Дэй. Она была куколкой, и мне нравилось, как она пела, но я не был уверен, что должен рекомендовать ее Бобу, потому что он привык к Фрэнсис, которая действительно пела песню. Но когда Дорис закончила собирать свои ноты, поблагодарила меня и группу и ушла от нас, я сказал: — Вот и все!
Ее сексуальная фигура имела восхитительное действие. Дорис была одной из певиц на наших шоу. Вскоре после этого она ушла работать с фильмами, и у нее больше не было времени на радио.
Забыв на время о Дорис, что сделать было нелегко, вернусь к своему образованию в этот период. Наблюдал, как Боб каждую неделю работал над всем, о чем упомянул, — контролируя каждый аспект этого шоу, фактически сам продюсируя и направляя его, что он и делает до сих пор.
В тот вечер, когда мы репетировали шоу, он выходил на сцену под звуки «Спасибо за память», высоко подняв подбородок, делая те самые большие шаги, которые он делает, переходя из стороны в сторону, а затем подходил к микрофону у рампы в центре сцены и захватывал аудиторию, как никто другой, кроме Боба.
Его подача всегда так хороша. Он рассказывает большую шутку или шутки, которые, как он чертовски хорошо знает, вызовут большой смех, как будто он не знал, что это так смешно. Другие комики делают паузу после шутки, и, если смех не приходит, они оказываются в яйцах по всему лицу.
Еще одна вещь, которой научился у Боба, и, возможно, самая важная, — как экономить энергию. Он мог расслабиться в любое время. Когда ему нужно было что-то сделать, он отключался и расслаблялся, как будто засыпал. Это большой подарок.
В машине по пути на следующее благотворительное выступление Боб спросил меня: - Какая рутина на этот раз? - Я рассказывал ему, и, если ему нравилось, он говорил: -Отлично.
Затем он клал голову на спинку сиденья и засыпал, несмотря на чертовые сирены и машину, мчащуюся по пробкам со скоростью семьдесят пять или восемьдесят миль в час. Я просто ждал, а он спал, пока мы не добирались до места назначения, потом шел прямо в свою гримерку, умывался и отдыхал, пока мы не были готовы... В ту минуту, когда он слышал звуки «Спасибо за память», выходил туда полный бодрости и энергии.
Способность делать это — то, что позволяет Бобу выступать на многочисленных шоу, бенефисах и в тех длинных, безумных, иногда даже опасных турах по всему миру — это то, чему, к сожалению, Люси так и не научилась. Она не может внезапно включить эти умственные и физические тормоза.
Эл Джолсон был одним из величайших артистов, которые когда-либо жили. Он был моим великим героем. Он также мог выйти перед аудиторией и одним своим присутствием держать ее на ладони.
Джолсон выступал во многих бродвейских шоу. Иногда выходил перед вторым актом и говорил людям: - Послушайте, к черту второй акт. Он в любом случае не так уж хорош. Я сказал всем актерам идти домой, а я сяду здесь на этом перроне и буду петь вам столько, сколько вы захотите.
Зрителям это нравилось. Я не слышал, чтобы кто-то еще смог сделать это на сцене театра на Бродвее.
В жизни Джолсона был период, когда его забыли. Он сказал, что собирается уйти на пенсию, что, возможно, имел в виду в то время, но через несколько лет, когда захотел вернуться, он, похоже, больше никому не был нужен.
Затем «Columbia Pictures» решила снять «Историю Джолсона». Ее продал им его старый друг, Сидни Сколски, очень известный нью-йоркский и голливудский обозреватель. Ларри Паркс играл
