друг от друга, AT & T продолжала увеличивать свою прибыль от наших междугородних и бесконечных телефонных разговоров, часто по три-четыре в день, большинство из них заканчивались ужасным спором, в котором мы обвиняли друг друга во всех вещах из-за нашей ревнивой натуры.
Некоторые из газетных обозревателей ничем не помогали нам в этой ситуации, но, справедливости ради, следует сказать, что многие из напечатанных ими материалов приходили ко мне на работу. Они часто меня выставляли как плейбоя или дамского угодника, что, по их мнению, было бы полезно для моего бизнеса.
Одна из статей, которую прочитала Люси, была о пьяном бродяге из Канады, о стычке в клубе и о том, что он спрашивал меня о «Copa Girls». Люси, увидев «Copa Girls» захотела узнать, рассказывал ли я когда-нибудь этому человеку, сколько их было в моей постели.
Я ужасно разозлился на нее за то, что она обвинила меня в чем-то, основываясь на каком-то замечании этого неприятного персонажа. Сказал ей, что никогда не гулял с людьми, с которыми работал. На что она отвечала: - Ха!
Но это действительно было правдой.
Еще одна статья, которая вызвала большой скандал, появилась в одной из главных нью-йоркских газет одним из самых известных обозревателей. Он написал, что «приятели Деси посоветовали ему: - Тебе следует быть более осмотрительным.
На что я ответил, по словам этого обозревателя: — Это то же самое, что они говорили королю Эдуарду VII во время его ухаживаний за миссис Симпсон, и король ответил: «Осмотрительность — это не то качество, которое я особенно ценю». Думаю, я тоже, ребята. - Статья пошла еще дальше и там было написано, что, несмотря на мой ответ приятелям, я пытался прислушаться к их совету, но следующая девушка, с которой у меня был роман, побежала к редактору журнала и продала ему свою историю. В этот момент, как написал этот обозреватель, я ответил, как он выразился, «это моя слабость».
Были и другие статьи о Люси, которые я читал.
Например: Люсиль Болл была замечена прошлой ночью в таком-то ночном клубе, где она очень уютно беседовала с коллегой по ее нынешнему фильму. Это разозлило меня и между нами произошел спор в следующем телефонном разговоре, сказав ей, что, хотя она всегда обвиняла меня в том, что я трахаю каждую чертову шлюху, с которой когда-либо работал, то она, похоже, отлично проводит время с каждым партнером по ее фильмам. Затем она разозлилась, называла меня несколькими не слишком лестными именами и попыталась объяснить, что, хотя ей это и не нравилось, она должна была появляться ради рекламы на каких-то публичных мероприятиях и вечеринках. На что я отвечал: - Ну, тогда бросай этот чертов кинобизнес и просто будь моей женой. Мне не нравится, когда тебя видят в городе с кем-то еще, кроме меня. Я еще не настолько американизировался!
Должен признать, что был старомодным латиноамериканцем, воспитанным в стандартных отношениях, где ваша жена — это ваша жена, и вы знаете, что можете доверять ей и быть уверенным в ее верности. Ваши шалости никоим образом не могут повлиять на вашу любовь к ней. Эти отношения священны, и несколько грешков ничего не значат.
Люси знала это.
Мне было приятно прочитать ее очень честный ответ Лоре Бергквист в интервью с ней для журнала «Look». Мисс Бергквист спросила ее: — Это был конфликт? Двойной стандарт, так называемый «мачизм»?
Мачизм — это то, что якобы все латиноамериканцы постоянно пытаются доказать, что они хорошие жеребцы, что их сексуальные возможности исключительны». Что также является большой ерундой.
Когда эта дама задала Люси этот вопрос, она ответила: - Нет, «мачизм» меня не беспокоил. Мне тоже нравится играть в игры.
Я убежден, что причина, по которой мы пережили эти постоянные споры, ссоры и обвинения в течение стольких лет, была в том, что у нас было что-то особенное. Мы были очень влюблены друг в друга, и когда могли быть вместе, наши сексуальные отношения были божественными. Кроме того, и, возможно, даже более важно, у нас было хорошее чувство юмора. Мы могли смеяться над собой и над нашими порой абсурдными и глупыми спорами.
Большинство этих телефонных разговоров заканчивались тем, что она вешала трубку, или я вешал трубку. Затем мы сидели там, на своих концах страны, думая о том, что мы только что сказали друг другу, и осознавали, как ужасно вели себя и в каких нелепых вещах обвиняли друг друга.
Мы начинали смеяться, и через пять минут один из нас снимал трубку и звонил другому, чтобы извиниться за то, что сказали, помириться и, наконец, пойти спать.
Однажды ночью, после особенно неприятного телефонного спора, никто из нас не позвонил другому. Я остановился в отеле «Warwick» в Нью-Йорке. Телефонисты отеля в Нью-Йорке слушали все, что происходило, особенно если знали нас и все о нас. Они слушали все наши споры и привыкли к тому, что после того, как один из нас повесил трубку, через пять минут раздавался еще один звонок, либо от меня ей на побережье, либо от нее мне в «Warwick».
В эту конкретную ночь, когда этого не произошло или, по крайней мере, еще не произошло, сама оператор, благослови ее душу, позвонила Люси и сказала: - Почему вы ему не перезвонили? Я знаю, что он в своем номере, чувствует себя несчастным, ждет, когда вы ему позвоните. Он не имел в виду ничего из того, что сказал, и я уверена, что вы тоже не имели в виду, так почему бы вам не перезвонить ему и не помириться с ним? Он же просто как ребенок.
Это, конечно, разбило Люси, и она не могла дождаться, чтобы перезвонить мне и рассказать о том, как оператор позвонил ей и сказал, что я «просто ребенок», и это привело к повторному примирению.
23
После Копакабаны мы отправились в наш первый театральный тур.
Играл в театрах в сороковых, прежде чем пошел в армию. Потом в Roxy, когда женился на Люси, но тогда был только один и получал зарплату — и точка. Эти гастроли группы в театрах были чем-то совершенно другим. Договор заключался в том, что театр предоставлял все помещения и сотрудников, а также фильм. Руководитель группы создавал сценическое шоу и делил 50 на 50 с владельцем театра. Поскольку театр должен был платить за фильм, который будет транслироваться во время показа, он всегда бронировал самые дешевые картины, которые мог найти, — такие жемчужины, как «Кто убил Тилли в горах и в долине?» с монограммой.
Мой орешек был в районе пяти тысяч долларов в неделю или больше. Поэтому, если неделя была паршивой, мог потерять деньги. Наши первые три театра были «Chicago Theatre» в Чикаго, «Riverside Theatre» в Милуоки и «Orpheum Theatre» в Омахе.
Я беспокоился, что мой тип развлечений не будет иметь успеха на Среднем Западе. Что Омаха, Небраска, подумает о «Бабалу»?
Как оказалось, у нас была неделя в Чикаго за 65 000 долларов и еще большие сборы на второй неделе. Мы побили рекорд Томми Дорси в Милуоки и сравнялись с ним в Омахе.
Пока были в Омахе, мне позвонила Люси и сказала, что разговаривала с Бобом Хоупом о том, как хорошо я справляюсь с нашим театральным туром. Она показала ему все копии Variety с рецензиями и кассовыми сборами и спросила, не рассмотрит ли он меня и мой оркестр для своего радиошоу, которое должно было начаться где-то в октябре. Люси была чертовски хорошим агентом и, конечно, также пыталась сделать все возможное, чтобы удержать нас вместе. Только у нас возникла одна проблема. К тому времени, как Люси договорилась с Бобом, и агенты собрались вместе, у нас было около двух дней, чтобы добраться из Омахи в Голливуд, для того чтобы начать репетиции открытия «Мистер Хоуп - шоу сезона», но мы не смогли забронировать билеты для всей группы и меня, а также груза — наших больших чемоданов с музыкой, костюмами, пюпитрами, инструментами и т. д. — на регулярную авиакомпанию, чтобы успеть в Лос-Анджелес. Вы должны помнить, что в те дни было не так много авиакомпаний, и у них не было таких больших самолетов, а только DC-3.
Я попросил Фреда Болла, который был менеджером группы на гастролях, зафрахтовать самолет.
Мы закончили завершающее шоу в Orpheum в Омахе. Сложили все, что могли, в течение дня, но нам все еще нужно было упаковать инструменты, костюмы и остальное, что использовали на последнем шоу. К тому времени, как мы все это сделали и добрались до аэропорта, было четыре утра. Мы не могли видеть своих рук перед глазами, было так туманно. Даже не могли найти самолет, который мы зафрахтовали. Осмотрев весь аэропорт, Фред заметил его, и когда мы подъехали достаточно близко, чтобы увидеть его, то я обратил внимание на большую вывеску на борту самолета, где было написано: MIDWEST VEGETABLE Co., INc.
Я сказал: - Что за чертовщину ты нам достал? Этот парень летает с овощами на Среднем Западе.
Фред ответил: - Не беспокойся об этом. Я проверил пилота. Он очень хороший пилот, очень хорошо зарекомендовал себя. Ты знаешь, что DC-3 — хорошие самолеты, и, кроме того, это все, что я смог найти.
Ну, если это все, что мы могли получить, то это и получили.
Когда мы начали загрузку, то узнал в нем старый армейский транспортный DC-3, у которого нет обычных сидений, только ковшеобразные по обеим сторонам. Также наткнулись на несколько головок салата и капусты и тому подобного, которые все еще валялись там.
Наш самолет был готов ко взлету, но вышка не позволила пилоту сделать это, пока туман не рассеялся. Мы просидели внутри этой штуки два с половиной часа. Наконец, они дали ему добро на взлет, и мы взлетели.
Альберто Марреро, который был моим барабанщиком — пуэрториканец, — сидел прямо рядом со мной. Он ненавидел летать и никогда раньше этого не делал.
На этот раз я сказал ему: - Тебе придется лететь, потому что мы никак не сможем попасть на мероприятие Hope, если не полетим. Так что давай, черт возьми!
Сел рядом с ним, чтобы успокоить его. Альберто был мулатом. Мы находились примерно в часе езды от Омахи, когда он подтолкнул меня и сказал: - Так и должно быть? - указывая на пропеллер с нашей стороны самолета. Я посмотрел на него и понял, что пропеллер не двигался. Он просто стоял там — мертвый.
Я сказал: - Нет, не совсем.
Поднялся в кабину пилота, и как раз когда туда добрался, он делал поворот.
- Что происходит? — спросил я.
- У нас сломался двигатель, и я думаю, что наш лучший шанс — вернуться в Омаху. Это моя штаб-квартира, и мы сможем починить самолет там. К тому же, я не знаю другого аэропорта поблизости, в котором мы можем приземлиться, не потеряв слишком много высоты.
- Как вы думаете, мы сможем вернуться в Омаху?
- Ну, мы не так уж далеко, к тому же эти DC-3 довольно хорошо летают на одном двигателе. Мы будем все время терять высоту, но я думаю, что справимся.
Я вернулся и сказал ребятам: - Не беспокойтесь ни о чем. Нам нужно вернуться в Омаху, чтобы починить двигатель, но опасности нет. Просто расслабьтесь, все будет хорошо.
Я снова сел рядом с Марреро. Он не мог расслабиться.
- Как, черт возьми, ты позволил Фреду Боллу найти самолет, который должен был доставить нас в Калифорнию? — спросил он. - Ради всего святого, он не мог найти адрес правильной жены, чтобы отправить ее чемодан.
У Марреро было три «открытых брака» одновременно — один в Лос-Анджелесе, один в Чикаго и один в Нью-Йорке — и он имел в виду тот случай, когда Фред совершил ошибку и отправил чемодан, который должен был бы достаться женщине Марреро в Лос-Анджелесе, а пришел его женщине в Чикаго.
