он требовал, чтобы новичок выбрал себе другое место. От такого резкого выпада, Глеб затрепетал и готов было уже вспорхнуть с бочки, но что-то заставило его остановиться. Это было то же ощущение, которое он испытал перед боем. Так же, как и там, он находился перед лицом опасности. Да, потеря авторитета здесь, в вороньей стае, опасность не меньшая, чем гибель от клюва противника. Эта опасность вмиг переключила Глеба на Даблина. Он смерил старика презрительным взглядом, и стал надуваться. Его тельце распирало, подобно расширяющимся легким пловца, который делает глубокий вдох при очередном погружении. Но это был не кислород, а поток черной энергии, превращающий овальное тельце в шар. Чтобы не лопнуть, Глебу нужно было срочно избавиться от этой энергии. Он раскрыл клюв и каркнул. В этот увесистый, будто свинцовый шар, звук, было вложено несколько установок, от «ты не на того напал», до «пошел на хуй». Между этими оборотами было еще с десяток промежуточных, которые рассыпавшись смертоносными осколками, обдали оппонента.
Старый ворон покорно склонил голову и попытался отвернуться, но Глеб еще не закончил. Остаток энергии, подбросил его вверх, заставив сбить старика с шеста и самому усесться на его место.
«Вот теперь все!» - констатировал Глеб, наблюдая как униженная птица, трусливо поджав перья, приземляется на бочку. Всего один крик, всего один энергетический выброс, и он на верхушке пирамиды. Глебу это нравилось. Ему нравилась простота и прямолинейность, ему нравилась бесхитростность, ему нравилось отсутствие витиеватых оборотов. Все что нравилось Глебу в этом вороньем социуме, это то, чего ему не хватало в прошлой жизни. В той жизни, он не мог себе позволить быть прямым и бескомпромиссным . В той жизни он не был рожден альфа-самцом.
Оглядывая помойный оазис, с высоты шеста, на котором, будто победный стяг, хлопали на ветру красные трусы, он гомерически хохотал. Его ликующее карканье разносилось по всем концам помойки, заставляя ворон дергать головами, поднимая вверх семейства белых чаек, отражаясь грозным эхом в образованных мусором, ущельях.
Не в силах сидеть на месте, он вспорхнул с шеста, энергично размахивая крыльями, набрал высоту, а потом расправив их, стал парить, описывая концентрические круги над помойкой. С высоты она казалась огромным городом, или даже царством, внутри которого происходят упорядоченные движения его резидентов. Кипучая деятельность примагничивала взгляд, как и любая слаженная работа, на которую смотришь со стороны. Каждая ворона знала свое место и занималась своим делом. Самцы выдергивали из груд мусора солому, войлок, куски материи и картона, тащили их к своим пассиям, которые в свою очередь мастерили каркасы гнезд из веток, проволоки и проводов. Самые быстрые уже оборудовали жилище, утеплили стены, застелили войлоком пол и уже носили туда еду и предметы роскоши в виде елочных игрушек, и пластиковых бутылок. Сильные располагали гнезда на возвышенностях, фундаментальных, намертво вросших в кучу, остовах техники и мебели. Слабым приходилось, строить жилища в низинах и на обрывах. И этот мир тоже подчинялся силе, только абсолютно этого не скрывал.
«И здесь можно жить!» - думал Глеб, отдаваясь плавному парению, и завораживающему чувству высоты. Этот мир принадлежит сильным, а он здесь не самый слабый. Он не будет тем, кем был в прошлой жизни. Если уж и быть вороном, то не слабым неудачником. В карауле? Пусть в карауле стоят слабаки, он же, прямо сейчас займется поиском самки. Пусть Плешивый только попробует сказать что-то против, он тут же проломит ему голову.
Но Плешивому было абсолютно не до него. Глеб увидел, как он восседает в своем роскошном, размещенном на стреле заброшенного крана, пентхаусе, и так же, как и он, горделиво рассматривает мегаполис с высоты. Глеб пошел на снижение и пролетел над жилищем Плешивого на бреющем, едва не задев его макушку.
- Сам иди…- весело каркнул он, заходя на второй круг.
- Куда? - каркнул в ответ Плешивый.
- В караул!
Плешивый прыснул в клюв, а потом захохотал. Глеб засмеялся тоже. Со стороны это звучало как заливистое карканье двух ворон.
Плешивый взлетел, расправил крылья и стал парить рядом с Глебом.
- Даблин, дружище! Я так рад, что мы друг друга нашли! Мы с тобой таких дел здесь наворотим. - радостно каркал он, стараясь перекричать несущиеся навстречу воздушные потоки.
- Взаимно, братан! - кричал Глеб, захлебываясь теплым ветром. - Мне ко многому здесь надо привыкнуть, многое дико и просто отвратительно. Но есть вещи, которые мне однозначно нравятся. Одна из них - полет, особенно, такое вот парение. Я чувствую себя орлом!
Последняя фраза Глеба повисла в тишине. Так бывает, когда, произнося тост, ляпнешь чего-то лишнего и вместо одобрительных выкриков и звона бокалов, слышишь напряженное молчание.
- Опять ты за свое! - обиженно буркнул Плешивый.
- Что? Что я такого сказал? Чем тебе орлы не угодили?! - Глеб чувствовал, что закипает.
⁃ Всем угодили! Мне нравятся орлы, нравятся люди, нравятся кошки и даже, черт побери совы, только дело в том, что ты ворона. Здесь и сейчас ты не орел, не панда, не дикобраз, а ворона. Зачем себя постоянно с кем-то сравнивать!
⁃ Зачем?! - Глеб почувствовал, как восторженный пыл, выходит из него, как воздух из проколотого шарика. - Затем, что если я и мечтал перевоплотиться в какое-то животное, то это был орел. Почему я не превратился в орла? Почему ебаная ворона?!
⁃ Знаешь, из всех тупых вопросов, этот самый тупой. Вопрос риторический, не подразумевающий какого-либо ответа. Этот вопрос ты задавал себе и в той жизни:
Почему я не орел? Просто пари, раскинув крылья и наслаждайся пейзажами. Почему я не кот? Знай валяйся на диване и лижи свои яйца?
Почему я не депутат, почему не чемпион, почему не олигарх, почему родился здесь, а не в теплых краях, почему не голубоглазый атлет, а задрот метр с кепкой? Почему, почему, почему?! Да ни почему! Потому что так устроена жизнь и это твоя данность. Вместо того чтобы почемукать, нужно улучшать эту данность. В твоем случае нужно искать бабу и строить гнездо, если не хочешь, чтобы тебя ночью сожрали совы!
⁃ Ладно, не ругайся! - Глеб улыбнулся, пытаясь остудить разошедшегося друга. - Пожалуй ты прав. Полечу искать подружку…
⁃ Смотри вон туда, видишь зеленый тент? - Глеб посмотрел вниз. На блестящем от закатного солнца куске зеленой клеенки, толпились вороны. Лоснящиеся перья, звонкие голоса, энергичные прыжки, распушенные хвосты, были признаками молодежной вечеринки.
- Молодняк тусуется! - улыбнулся Глеб.
⁃ Ну и ты не старик! Давай уже, дуй туда и выбери себе самую красивую! Глеб взмахнул крылом, будто похлопал по плечу напутствовавшего его друга и устремился вниз.
«Пока я здесь, буду жить этой жизнью - думал он, радостно хлебая несущиеся навстречу потоки. - Пока молодой, пока крылья и ноги крепки, пока когти и клюв острые, нужно вцепиться в эту жизнь и вырвать у нее все, что только можно». Он буквально врубился в толпу тусовщиков, поймал ритм, волну, превратился в одного из них. Он распушил перья подобно павлину и, точно так же, гордо раздув грудь и вальяжно раскидывая лапы, расхаживал между веселящихся.
Это была точно такая же дискотека, как в его любимом клубе. Разбрызгиваемые по пластику, солнечные блики, были подобны огонькам стробоскопов, крики, брякание клювов и шелест перьев, создавали бит.
Тум Тум тыц, Тум Тум тыц, Тум Тум тыц!
Музыка заставляла ворон двигать шеями в такт и приплясывать, переставляя лапки. В отличие от тех тусовок, которые привык посещать Глеб, здесь танцевали только самцы. Они выказывали свою грациозность, стать, пытались поразить красоток блеском клювов и лощеными перьями. Уделом красоток было просто смотреть и ждать. Не то, чтобы они могли выбирать. Нет выбирали их, но у них было право отклонить предложение. Если навязчивый ухажер был не по нраву, дама прогоняла его с помощью отчаянного крика, похожего на «отвали», либо клюва и когтей. Но случались потасовки и другого рода, когда одна нравилась двоим, а то и троим кавалерам. Обычно это была центровая красотка. Да, такие бывают среди ворон, и Глебу пришлось в этом убедиться.
9
Он приметил ее сразу. Она гарцевала прямо в центре танцующих, и в момент, когда их взгляды встретились отшивала двоих. Еще трое дрались за доступ к телу красавицы, дико сквернословя и поднимая перьевой вихрь.
Если химия возникает между людьми, почему бы ее невидимым флюидам не витать между воронами. Глеб тут же ощутил импульс этой химической реакции при виде прекрасной особи. Ее смолянистые локоны спадали на плечи, а невероятно огромные глаза сверкали, отражая сразу два закатных солнца. Чуть вздернутый клюв придавал ей шарма, а невероятно длинная шея, однозначно выделяла ее среди других представительниц слабого пола.
Притягиваемый натянутой между их взглядами флюидной нитью, Глеб уверенно направился в сторону красотки.
«Она будет моей, без вариантов» - сказал он себе, прежде чем вступить в драку.
Выверенными ударами клюва, он отогнал двоих приставал, а потом набросился на дерущуюся троицу. Этим досталось больше всего. Глеб отчаянно освобождал их тушки от излишков мяса и перьев, пока они не ретировались, унося прочь свои потрепанные тельца. Его гордый взгляд, взгляд победителя, взгляд альфа-самца, мгновенно растопил сердце красотки. Она кокетливо прятала глаза и шумно перебирала лапками, царапая клеенку идеальным педикюром. Он же распушил хвост и приступил к брачному танцу. Его никто не учил этому, тело ворона делало все само. Оно шумно размахивало крыльями и гарцевало вокруг пассии. Воронье чутье знало, что этот танец завораживающ и безупречен. Эти грациозные, переданные ему по наследству от сильных предков, движения, не могли не покорить любую из самок. Но здесь и сейчас они предназначались только одной. Самой красивой, самой большеглазой, самой миниатюрной и фигуристой. В какой-то момент, она тоже закружилась в танце. Ее движения были женственными, завораживающими, притягивающими, заставляющими стекленеть взгляд любого самца. Она была темпераментна и, судя по всему, стервозна, как большинство роковых красавиц. Глебу нравилось и это. Он был в предвкушении, покорения неподатливого сердца, сломления небольшого наигранного сопротивления, в
