головы пикирует огромный черный рой.
«Ну вот и все! Самое время сдохнуть!» - подумалось ему. Следом за этой мыслью пришла другая: «А дальше то что?», а замкнула кольцо размышлений третья: «да хоть что! Хоть кем, только не вороной. Пусть собакой, пусть лягушкой, пусть ежом, да хоть даже…».
Додумать не дала, врезавшаяся в него огромная воронья туша. Удар был настолько мощным, что тельце Глеба отскочило на добрый метр. Кувыркнувшись в воздухе, он шмякнулся об ржавую ступицу с такой силой, что услышал треск своих трубчатых косточек. Отлетевшие от удара, черные перья, затанцевали в воздушных потоках, будто кто-то встряхнул подушку. Приподнявшись на крыле, Глеб увидел, что матерый ворон чуть отскочил назад, чтобы разогнаться и придать инерции своей туше. Он целил клювом прямо в тонкую шейку Глеба. Ему не надо было рассчитывать удар, он не изучал вороньей анатомии, не знал болевых и смертельных точек, не обучался единоборством. Он не знал, что целит в позвоночный хрящ, сломав который обречет соперника если не на мгновенную, то на скорую смерть. Но что он знал точно, так это то, что сделать нужно именно это. В этой ситуации, здесь и сейчас, нужен лишь один выверенный удар, и громила приготовился его нанести.
А Глеб, тем временем, приготовился к смерти. Он хотел было зажмуриться, но не получилось. Тогда, глядя в прямо в нацеленный на него вороненый клюв, он истошно заорал.
- Дава-а-а-ай!
Соперник сделал два мощных взмаха крыльями, сгруппировался, и, превратившись в стрелу, с заточенным каменным наконечником, ринулся к цели». Но Глеб, вместо того, чтобы покорно принять смерть, внезапно отскочил в сторону. Головка с крючковатым клювом выскочила из мохнатой тушки, будто лезвие выкидного ножа, воткнулась в крупную голову соперника и тут же вернулась назад. От клюва с зажатой в ней черной бусиной, потянулась красная нитка. Лишившийся глаза ворон истошно заорал и, беспорядочно хлопая крыльями, полетел прочь. Глеб же, не теряя времени, устремился к сваре из доброго десятка ворон. Непонятно как, он сразу вычислил чужих и начал попеременно рвать клювом одного, второго, третьего. Он не задерживался ни на ком. Выщипывал кусок плоти с перьями из одного и тут же бросался на другого. Выпады были мгновенными, точными, выверенными, будто Глеб много лет профессионально занимался вороньими боями без правил. Во всяком случае, соперники выглядели, словно прыщавые студенты, которые ненароком разозлили бойца ММА. Один, второй, третий, четвертый. Вражеские вороны, получая болезненные затрещины, теряя перья, куски плоти, глаза и лапы, улепетывали прочь.
Неподалеку рубился командир. Он рвал врагов будто пес, отчаянно махая огромными крыльями и дико крича. Его лохматые перья лоснились от крови, а вокруг и поодаль валялись тела убитых и раненых. Вцепившись в горло последнему из сопротивляющихся, он давил его своим клювом, будто губками тисков, пока не услышал заветный хруст. Скатившийся на дно ямы, будто кусок гнилой веревки, чужак, был последним. Это означало что бой завершился.
5
Командир издал пронзительное победное карканье, в котором «Р» была звонкая и резкая будто у ребенка, только научившегося ее произносить.
Кар-р-р-р! Ур-р-ра-ра-а! Его клич подхватила добрая сотня ворон с разных концов помойной кучи.
- Мы хорошо поработали, парни! В ближайшее время они вряд ли сюда вернутся - с радостным придыханием каркал командир. - Теперь можно отдыхать и обживаться, но сначала нужно подкрепиться. Кажется, возле той кучи, во-он там, где лежит старый холодильник - клюв ворона указывал на вздымающуюся горным хребтом, пеструю мусорную кучу, - лежит труп собаки. Свеженькая м-м-м ! - Глебу показалось, что ворон зажмурился и проглотил слюну. - Она ваша, ребята.
Речь командира потонула в возбужденном карканьи. Десятки крыльев захлопали, издавая звук, похожий на штормящее море. Черная туча устремилась к пригорку, который в доли секунды превратился в кишащий воронеными телами муравейник.
На ржавом кузове остались только Глеб и командир. Глеб еще не был настолько голоден, чтобы стоять в очереди за кусочком дохлой псины, да и праздничного настроения у него тоже не было. Скрипя клювом, он думал о том, что с такими успехами, он не то что не сдохнет быстро, а переживет всех ворон из своего отряда. Какого черта он включил героя? Тут его осенила догадка. Он делал это неосознанно, точнее даже не он, а - это воронье тело, эта машина, мини-истребитель, пассажиром которого с некоторых пор стал Глеб. Он понял, что это никакое не геройство, а инстинкт самосохранения в самом что ни на есть первозданном виде. Еще он понял, что этот инстинкт, гораздо сильнее его разума и как бы он не желал погибнуть, инстинкт не даст ему этого сделать.
- Молодец, хорошо дерешься! - глядя на угольную клювастую морду командира, Глеб нарисовал в воображении серые глаза и белозубую улыбку. Вместо распушившегося крыла, его фантазия изобразила, дружески хлопающую по плечу, руку.
- А раньше что, плохо дрался? - спросил Глеб, осознавая, что он далеко не вылупившийся из яйца птенец.
- Не знаю, ты только сегодня в мое звено попал. Так что будем знакомы! Меня зовут Плешивый!
- Очень приятно, Глеб! - он взмахнул крылом, встречая воображаемое рукопожатие.
- Э-э не-ет! Никаких человеческих имен. Здесь только клички, названия.
- Тогда, кто я? Как мне себя называть? - растерянно пробормотал Глеб.
- Хм-м! - Плешивый задумался, прищурив сочный будто оливка, глаз. Он оглядывал Глеба с головы до лап, выискивая примету, которая наиболее его характеризует. - Давай ты будешь Голубым!
- Что? - Глеб взвизгнул. - почему голубым?
- Просто на тебя падает солнечный свет и придает перьям голубой оттенок. - Плешивый чуть наклонил голову разглядывая Глеба, будто художник натурщицу.
- Нет! - категорично рявкнул Глеб.
- Ну тогда синим!
- Нет! - повторил он, уже более мягко.
- Фиолетовый? - Глеб помотал головой.
- О, придумал! Будешь Петухом!
- Да с какого бля перепугу! - возмутился Глеб.
- У тебя небольшой хохолок на макушке, прямо как гребень у петуха.
- Нет!
- Кривой сучок! Прям один в один!
- Нет!
- Разбитый кувшин?
- Нет
- Рваный пакет?
- Нет!
- Рубероид? Шприц? Консервная банка? - Глеб отчаянно мотал головой, понимая, что Плешивый озвучивает все, что выхватывает его острый вороний глаз, на помойной куче. - Может сломанный коготь? - произнес тот на усталом выдохе. Глеб посмотрел на свою лапу, оценил испорченный маникюр и покрутил головой уже менее уверенно. Это прозвище было самым приличным и все же оно ему не нравилось.
- Слушай, а почему бы мне не остаться Глебом? - радостно гаркнул он, будто его только что осенила гениальная мысль.
- Ну какой ты Глеб? - Плешивый в сердцах махнул крылом. - Ты себя то видел? Глеб! - хмыкнул в клюв. - Короче, я уже тебе столько накидал. Давай определяйся быстрее, а то я сам тебя назову в приказном порядке. Как будто у меня дел других нет, как сидеть тут и погоняло тебе выбирать. Там уже все вкусное без меня съели! - он с тоской поглядел на погребенный под черными тушами холм.
- Можно я хотя бы сам придумаю? - взмолился Глеб. – мне, все-таки, с этим жить еще.
Плешивый еще раз махнул крылом, мол, валяй.
- Черное перо!
Теперь настала очередь Плешивого крутить головой.
- Острый клюв! - поворот головы. - Храброе сердце! - еще поворот. - Одинокий воин….нет? О , бесстрашный! Опять нет? Ну почему?
- Думаешь, такой умный? - хмыкнул Плешивый. Все эти погоняла давно разобраны. Только в нашем звене два Черных пера, пять Острых клювов, и три Одиноких воина. Храбрых сердец вообще с десяток, а если взять всю стаю так, наверное, полсотни наберется. Я уже глотку сорвал орать «эй, Острый коготь…да не ты и не ты придурок, а вон тот! Давай уже что-нибудь поумнее придумаем.
- Ну тогда Красавчик. - Глеб сказал это несерьезно, а так, ради шутки, но увидев, как вытягивается шея Плешивого, понял, что сморозил что-то не то.
- Красавчик у нас один - прошипел он сквозь узкую щель в клюве. - и это командир головного звена, то есть самый главный. Я бы тебе не советовал упоминать это имя в суе.
- Да блин! - нервно каркнул Глеб.
- Даблин?! Хм-м… Даблин! Слушай, а это звучит! - Плешивый многозначительно потряс головой.
- Прикалываешься?
- Нет! Ты послушай, как звучит: Да-а-блин! - в этом есть что-то роковое, готическое. Отныне ты Даблин!
- Знаешь Плешивый…
- Ты что-то хочешь сказать, Даблин?
- Может ты прекратишь эту…
Плешивый оттолкнулся мощными лапами от железяки, взлетел и направился в сторону пирующих. На лету он не оборачиваясь выкрикнул.
-Решено, Даблин! Я обедать! Ты со мной?
Глеб немного помедлил, а потом, в сердцах махнув крыльями, устремился за Плешивым.
6
На миг он потерял его в живом море из черных головок хвостов и крыльев, в которое нырнул командир. Но уже в следующее мгновение его наметанный, (с каких-то пор), взгляд, вычислил плешивого. Его горделивая осанистая, (если этот термин можно применить к вороне), фигура, возвышалась, над остальными. Он сидел верхом на обглоданном до костей Собачьем скелете и отчаянно орал.
«Какая сволочь сожрала яйца? Я спрашиваю, кто это сделал? - Испуганные вороны пятились в разные стороны образуя большой круг, в котором оставался только Плешивый и останки бедного пса. - Не признаетесь, хуже будет! Вы что забыли, что я говорил? Яйца не трогать!
Глеб смотрел на этот стихийный митинг с небольшой высоты, планируя над головами новых сородичей. От увиденного его затошнило, и он испугался, что его вырвет прямо на сидящую внизу стаю. Но через мгновение он понял, что ощущение это ложное. Вороны не блюют. Все это пережитки , фантомные ощущения, оставшиеся из предыдущей жизни.
- Повторяю в последний раз…- крик Плешивого сорвался на хрип. Он стал надвигаться на цепочку из стоящих поблизости ворон. Те попятились готовясь, если что «делать
