прямо-таки колоссальный! И всё-таки выполнил намеченную дома программу полностью, предъявил экзаменаторам всё, что помнил тогда и знал, на что в тот конкретный момент был способен и годен. И потому был страшно довольный и похвалою в свой адрес, и удачно прожитым днём. Он имел полное право на это.
Делать теперь ему было нечего больше, и оставалось ждать: поступит он? не поступит? возьмут его на мехмат? не возьмут? По слухам и набранным баллам должен был поступить, - но торжествовать и гулять пока ещё было рано…
54
Список зачисленных абитуриентов в деканате обещали вывесить лишь 28 июля. И целую неделю Стеблов с Воробьёвым вынужденно болтались без дела. Лёнчик всё по девушкам бегал, экзамены свои обмывал, уверенный, что поступит с 22-мя баллами. Стеблов же ежедневно на улице пропадал, Главным зданием и территорией МГУ от души любовался, которые для него воистину стали Раем земным уже с первого дня знакомства - и на всю жизнь, - где он душою трепещущей неизменно всегда так высоко взлетал и подолгу парил в высоте, где воистину чувствовал себя небожителем.
Ни один храм и монастырь в России даже и близко не доводили его потом до такого экстаза душевного и чистоты, нигде он не чуял так близко Сам Дух Святой, нигде так истово и искренне не верил и не молился. Нигде так надёжно и быстро не очищалась его душа от скверны мирской и грязи, нигде не думалось лучше о Боге, Вечности и Бессмертии…
---------------------------------------------------------
(*) Великому И.В.Сталину за это его рукотворное Чудо низкий поясной поклон и от всей благодарной, верующей России огромнейшее спасибо! Главное здание МГУ на Воробьёвых (Ленинских) горах воистину стало местом святым и сакральным для всех, без исключения, мыслящих и творчески-одарённых русских людей, начиная с далёкого 1953 года, когда завершилось строительство, и следом же широко распахнулись двери советского Храма Науки для талантливых преподавателей и студентов. Если б не сталинская железная воля и непреклонное желание уже перед смертью, фактически, нечто подобное соорудить, доселе невиданное и не сооружаемое, - на зависть всему образованному и передовому человечеству, а нам, русским людям, на радость, гордость и славу, - то и не было бы подобного Чуда в России! Чуда, ставшего главным и могучим символом-ориентиром, по сути, неисчерпаемого русского духовного потенциала, творческой мощи и мысли космической, внеземной, что не знает запретов, оков и преград, сомнений не ведает и усталости.
Что и подтвердили чуть позже собственным жизненным и творческим подвигом и достижениями святые русские гении - Курчатов, Келдыш, Королёв, Гагарин и иже с ними, - наследники сталинской веры и планов вывести, наконец, матушку-Россию в передовики, где ей Самим Господом Богом Нашим быть уготовано…
---------------------------------------------------------
Частенько отдыхавший от вступительных экзаменов Вадик на спортплощадки заглядывал возле своей зоны “Б”, садился где-нибудь на травку и часами сидел и смотрел, как молодые преподаватели с аспирантами в футбол играют. Они регулярно звали его к себе, просили, чтобы он составил компанию, когда игроков не хватало, - но он всегда отнекивался и краснел, отвечал, что не умеет, не хочет.
Но дело не в этом было - в другом: он просто Судьбу прогневить и отпугнуть боялся, самовольно себя самого студентом до срока сделавши.
«Вот поступлю когда, получу студенческий билет на руки, - сам для себя он твёрдо решил, - тогда и сыграем с вами, ребята, на равных уже сыграем, без робости и на Судьбу оглядок. А пока что надо сидеть и ждать, и вами, удалыми красавцами, любоваться… Господи! - тут же обращался он мысленно к Богу. - Помоги мне поступить на мехмат, ну пожалуйста! И я буду самым преданным, самым благодарным студентом! Я не смогу уже без Университета жить, Господи! - я всем сердцем к нему прирос, всем существом своим трепетным!...»
Его молитвы искренние и предельно страстные были, по-видимому, столь жарки и правдивы до самых мелких оттенков, что Всемилостивейший и Все-чуткий к подобного рода просьбам Господь-Вседержитель не мог не услышать их, безусловно. А услышав, не мог уже отвернуться устало и снисходительно, как отворачивается Он, вероятно, с улыбкой от какого-нибудь дитяти малого и своенравного, что просит себе непотребного по глупому неразумению своему. Он, Небесный Заступник и Покровитель, Стеблову и во время экзаменов помогал, посылая добрых преподавателей, и после ему помог, зачислив его в студенты.
А то, что Вадику пришлось недельку понервничать и подождать, - так это ему было только на пользу. Он должен был твёрдо решить для себя, окончательно и бесповоротно, что без Университета ему - край, без Университета ему не будет жизни.
Он и стал-то полноправным мехматовцем именно в тот момент, когда целую неделю жадно результатов ждал и жарко об успехе молился…
55
На середине той нервной недели, когда они дожидались итогов, у Вадика с Лёнчиком закончились деньги. У Вадика потому, что с собой мало взял: матушка его не знала стоимость жизни в Москве и не рассчитывала, по правде сказать, что сынуля её там целый месяц продержится. У Лёнчика же - по другой причине: потому что на девушек много тратил, десертным сладким «Токаем» из близлежащего «Балатона» их регулярно поил, который 3,10 стоил.
Посылать домой телеграммы они не хотели: деньги б просто не успели дойти, - потому решили питаться яблоками ежедневно, что вокруг Главного здания обильно тогда росли и были достаточно вкусными. Поднимутся утром с кроватей, бывало, спустятся вниз, нарвут себе полные пазухи на аллеях - и ходят, жуют потом целый день, в столовую, как другие, не заглядывают.
Так вот и жили они несколько дней подряд на подножном сочном корму, пока зачисления ждали. Питались одними дикими фруктами - и с голодухи не умерли, разве что похудели только. Яблоки - сытный продукт: там много пектина, железа, витамина С. «Съедай по яблоку перед сном, - учит английская пословица, - и ты оставишь врачей без работы»…
56
27 июля, часов в восемь вечера, когда на улице было ещё светло и светило солнце, друзья вышли на улицу за очередной порцией яблок, набрали себе за пазуху по килограмму и не спеша зашагали домой, аппетитно жуя по дороге полуспелые сочные фрукты. На ступеньках Клубного входа они встретили Сашку Прокофьева, товарища Вадика по Интернату, который тоже поступал на мехмат, на отделение механики только, и тоже ждал зачисления, успешно сдав все четыре экзамена.
- Вы списки-то видели на 12-том этаже? - спросил он, сияющий, Вадика после того, как они поздоровались. - Там час назад списки зачисленных вывесили возле приёмной комиссии. Поздравьте, парни: я поступил!
- Как это вывесили? - опешили Стеблов с Воробьёвым. - Обещали же завтра утром вывесить.
- А вывесили сегодня вечером, чтобы завтра рано не приезжать и вопли визжащих от радости абитуриентов не слышать, - ответил им Сашка, смеясь. - Так что бегите и смотрите: первыми обо всём узнаете… Только вам придётся на своих двоих подниматься, парни, - крикнул он им, сорвавшимся с места, вдогонку. - Лифты-то на факультет уже отключили…
Но друзья не расслышали предупреждения, к лифтам пулей неслись, а, подбежав, стали тыкать на стенах все кнопки. И когда поняли, что лифты отключены, они бросились к лестнице боковой, стремглав понеслись там вверх по ступенькам. На 12-й этаж вбежали, ни разу не отдохнув, - как только сердца их выдержали?! - и сразу же к спискам кинулись, что и впрямь посередь коридора были уже развешены кем-то, приготовлены были к завтрашнему утру. Лёнчик свою фамилию бросился там искать, Вадик - свою. Нашли, просияли лицами - и только тогда уже облегчённо и громко выдохнули и затряслись-затрепетали от счастья, от дури, что обоих окутала с головой… Потом закричали дружно «ура» на весь коридор, благо что в нём никого тогда не было, обнялись крепко-крепко, друг дружку в объятьях с минуту помяли-потискали, поздравили от души. Потом опять принялись на списки ошалело смотреть, на свои фамилии, главным образом, - и всё поверить никак не могли, что поступили оба.
Потом они спонтанно почти решили поменяться ролями: чтобы, значит, Лёнчик Вадика в списках нашёл, а Вадик - Лёнчика, - для пущей убедительности, так сказать, чтобы избежать ошибки... И эта процедура была ими проделана: Стеблов тогда вслух, по слогам, прочитал фамилию Воробьёва, пока тот отвернулся в сторону, после чего уже сам Лёнчик громко, на весь коридор, прочитал фамилию Вадика. Два раза, кажется, прочитал, а, может, и три раза; да ещё и по плечу дружка своего с жаром похлопал, сказал ему: «молодец», - после чего такую же похвалу от Стеблова в свой адрес услышал. Никакой ошибки, значит, быть не могло: оба они действительно поступили…
И только тогда они уже окончательно успокоились и расслабились, постояли ещё чуть-чуть возле списков, порадовались и помечтали о будущей студенческой жизни своей, привольной, насыщенной и счастливой; после чего, дурные и полупомешанные от нахлынувших чувств, спустились по лестнице вниз, вернулись, смертельно уставшие, к себе в комнаты.
Лёнчик сразу же к аспиранткам своим побежал: делиться внезапной радостью, - а Вадику ужасно захотелось спать, что он, быстро раздевшись, и сделал. Спал он так крепко всю ночь, так глубоко и спокойно, что не слышал почти ничего, что у них в 46-м блоке делалось. Только наутро, проснувшись, узнал от хмельного и сонного Лёнчика, что тот, дурень распутный, гулящий, аспиранток в гости к себе притащил, и они у него всю ночь колобродили-развлекались… К Стеблову в комнату несколько раз ломились, пьяные, - любовь предлагали и ласки. Но он словно чувствовал тот стихийный бардак - перед сном изнутри закрылся.
Ближе к полудню друзья опять побежали в учебную часть в зону “А” - чтобы на списки зачисленных ещё один раз взглянуть и за себя порадоваться и погордиться. После чего они направились в Приёмную комиссию в аудиторию 12-08, чтобы узнать у девушек: что им, поступившим, дальше-то делать?
Там им ответили, что мучения их закончились, и они могут-де собираться и ехать домой: отдыхать. Больше им в Университете делать пока что нечего. А 31 августа они должны будут оба прибыть в Москву на учёбу, обратиться в учебную часть факультета на 15-м этаже, где им всё подробно и разъяснит их инспектор курса: где они будут жить и в какой группе учиться…
Всё… Вступительные экзамены для обоих благополучно и окончательно завершились после подобных слов, что были сродни команде “отбой”, или “на выход”. И парни, не скрывая радости, побежали назад в зону “Б” - кастелянше вещи сдавать: постельное бельё и вафельные полотенца, - и потом, не мешкая, на вокзал отправляться, покупать билеты. Чтобы на родину попасть поскорей, и там, наконец, отъесться и отоспаться…
57
28 июля, в половине десятого вечера, похудевший на пять килограммов Вадик вернулся на электричке в свой родной город и предстал, счастливый, перед семьёй, где его с нетерпением ждали, уже и измучились ждать, где домочадцы все глаза выплакали и проглядели…
Стебловых всех аж подбросило, когда они, ужинавшие, его на пороге увидели, когда услышали главное: что он - поступил.
От такого неправдоподобного, воистину сказочного и чудесного сообщения слёзы градом брызнули у всех
