Моя Богиня. Несентиментальный роман. Часть третья

из ума выжил и не соображает ни черта, не помнит, дебил старый. Из разговора со мной, как я теперь вижу, он лишь одно услышал и понял: что я - безработный, и мне надо помочь. Всё! Другое, самое главное, до него не дошло, до мозгов его сгнивших не долетело. И он вечером собрал своих помощников-холуёв, которых у него с десяток на пристяжи, и им задание дал позвонить в наш горком и выяснить: в чём дело. Они и позвонили, и устроили кипишь у вас. Нормально! Такая работа у них в ЦК - страх на всех наводить утробный! После чего успокоились и умыли руки, галочку где надо поставили - для отчёта. И теперь я им сто лет не нужен и не интересен: там у них в Москве свои дела, и все - весёлые и денежные. Никуда они больше звонить не станут: точно вам говорю. Зачем им надобно лишнюю работу делать?!… А коли так - то и у нас в горкоме не пошевелятся: без командного пинка под зад. Тут у нас вообще сонное царство повсюду, и тоже всем и на всё насрать: жизнь, она везде одинаковая, как я теперь понимаю… Ну и чего мне туда идти, стало быть, в этот сраный горком партии? Чтобы на наших местных маразматиков и старых пердунов посмотреть? Убедиться воочию, что я и им тоже сто лет не нужен со своими мытарствами и проблемами, которые они мне всё равно не помогут решить, при всём, так сказать, желании… Мои проблемы, родные мои, - под конец по-сыновьи нежно обнял Максим родителей, - касаются только меня одного, и никого больше. Я это давно уже для себя решил, и бегать куда-то за помощью я не стану, топтать напрасно ноги…

Обращение в Приёмную ЦК КПСС и последующая без-плодная и без-полезная катавасия, или бег на месте, стали холодным душем для Кремнёва. Обратно в Москву он уезжал с тяжёлым сердцем и настроением. Ехал в электричке и думал усиленно всю дорогу, напряжённо смотря в окно: вот куда ему теперь в столице бежать и где искать счастья? Заводы и стройки московские он оббегал, и много, был даже в метро - но всё без толку, везде получал один и тот же ответ: нельзя, не положено, у Вас диплом о высшем образовании, извините. В поисках правды и пользы он даже в Верховный Совет ходил и в Центральный Комитет партии, - но и там не поняли и не защитили его, руку помощи не протянули советские и партийные бонзы. И получается, что прав был Цитлёнок - чёрт бы его побрал со всеми его карканьями и пророчествами! - не может Максим ни под каким видом и ни за какие деньги (а он был готов уже и их кому-нибудь заплатить) зацепиться за красавицу-Москву и осесть в ней полноправным жителем. Увы и ах! Не может гнёздышко собственное в столице свить - уютное, тёплое и надёжное, - чтобы потом привести в то гнездо БОГИНЮ СЕРДЦА - Мезенцеву Татьяну Викторовну, и тем осчастливить её, жительницу Подмосковья. А без этого жизнь Кремнёва теряла всяческий смысл, без этого он не видел для себя на Мидгард-земле достойной и желанной цели…

9

Помог ему тогда выйти из тупика друг его дорогой и единственный, Дима Ботвич, аспирант-первогодок истфака МГУ. Дима был единственным человеком в ту пору, с кем достаточно часто встречался Максим в университетской общаге, кому в жилетку плакался - жаловался на неудачи, с кем отмечал вместе все советские праздники, на дискотеки от скуки ходил. Других таких наперсников и духовников-исповедников одновременно у Кремнёва потом уже не было никогда: не награждал его ими Господь почему-то. Только один Ботвич, святая душа, всегда терпеливо выслушивал его, не отталкивал и не прогонял: видимо, хорошо понимал, парень, как важно бьющемуся лбом о стену Максиму выговориться и облегчить душу…

Так вот, именно Ботвич подсказал в феврале упавшему духом Кремнёву выход из сложившейся ситуации - тупиковой по сути своей, повторим, абсолютно патовой. Он рассказал приехавшему к нему в общагу Максиму про своего одноклассника из Курска (Дима был родом из этого города), после службы в армии перебравшегося на жительство в Москву и устроившегося тут в какой-то ЖЭК по лимиту. То ли слесарем его взяли, то ли дворником вообще - не важно. Важно было то, что он почти сразу же комнату себе получил в коммуналке: в каждом ЖЭКе свободной жилплощади завались. А потом, когда парень привёз из Курска жену беременную, - ему вообще квартиру от ЖЭКа выделили. Служебную пока, да, - но тем не менее.
- Так что походи по ЖЭКам, Максим, поспрашивай, попытай счастья, - закончил Ботвич тот разговор. - Чем чёрт не шутит! В ЖЭКах наших - любых, и столичных, и провинциальных, - такой бардак процветает и катастрофическая нехватка кадров, что им наплевать будет, как представляется, и на твой диплом, и на твоё образование. Захотят - возьмут, никого не побоятся. Там у них свои законы, свои порядки и правила…

10

Максим послушал друга, поверил ему, и в конце февраля принялся мотаться по столичным ЖЭКам действительно, находившимся в районе улицы Верхняя Хохловка сначала: чтобы не далеко было ездить до них. В один зашёл, другой, третий… И везде получал отказ, везде были напрасными хлопоты… Однако отказывали ему как-то очень уж неуверенно и неохотно руководители. Это было заметно и чувствовалось по всему, что окажись начальником кто-нибудь посмелее и поактивнее, - Кремнёва могли бы и взять, закрыть глаза могли бы на его высшее образование.
Максим видел это - и не терял надежду: продолжал бегать и дальше искать. И наконец нашёл такой ЖЭК и такого храброго начальника в Перово - старом микрорайоне Москвы, где тогда, в 1970-е годы, не везде даже было ещё центральное отопление, и дома отапливались местными котельными, работавшими на угле. И в одной из таких котельных срочно требовались кочегары, которых катастрофически не хватало для без-перебойной работы котлов. Котлы иногда простаивали холодными по этой причине, и люди, жители микрорайона, постоянно жаловались на убийственный холод в квартирах - зимой! - доставляя начальнику этими своими жалобами и руганью ежедневной, отчаянной, страшенные головные боли. Дело стояло даже об его увольнении, и начальник уже готов был сам ту кочегарку топить по ночам, лишь бы сберечь здоровье своё и должность…

И вот в этот-то как раз момент в его кабинет и зашёл молодой и физически-здоровый Кремнёв с предложением о трудоустройстве. Начальник, увидев и выслушав его, аж весь просиял от радости. Потом, правда, чуть поостыл, когда увидел документы пришельца.
-…То, что Вы - не москвич, неважно: пропиской и временным жильём мы Вас обеспечим, - задумчиво сказал он, крутя в руках паспорт и трудовую книжку Максима, которую он рассматривал особенно тщательно. - Плохо другое. У Вас в книжке написано чёрным по белому про высшее образование, что Вы - историк по профессии. Наши кадровики Вас не оформят по этой причине. Нельзя. Таков закон в столице: не принимать по лимиту людей с высшим образованием… А у Вас, случаем, второй трудовой книжки нет, без этой вот дурацкой записи? - через минуту вдруг спросил он, с надеждою взглянув на посетителя.
- Есть, - простодушно ответил Максим, улыбнувшись натужно. - Я четыре года подряд, когда в Университете учился, в стройотряд ездил в Смоленскую область. И там нам в последний раз выдали всем трудовые книжки как временным работникам колхоза.
- Эта книжка у Вас с собой? - опять оживился начальник ЖЭКа. - Я могу на неё взглянуть?
- Да нет её у меня с собою, - с грустью ответил Максим. - Дома лежит, к сожалению, на московской квартире.
- Ну, хорошо, ладно. Нет и нет. Не страшно. А завтра можете её привезти и мне показать: я должен взглянуть, что там написано?
- Могу, конечно.
- Хорошо! - улыбнулся начальник с надеждою. - Тогда до завтра. А завтра утром я Вас жду здесь со всеми Вашими документами…

11

На другой утро, ровно в девять часов по времени, Кремнёв вторично сидел в кабинете начальника ЖЭКа, положив перед ним пачку собственных документов, поверх которых лежали две его новенькие трудовые книжки, в каждой из которых было по одной лишь записи всего. Начальника, однако, заинтересовала та, которую Максиму выдали в смоленском колхозе. Он внимательно прочитал её… и опять скривился и поморщился от досады.
- Вот, чёрт возьми, неудача какая! - с чувством выдохнул он, кладя кремнёвскую книжку на стол и откидываясь на стуле. - Тут Вам написали смоленские кадровики, что Вы были рабочим стройотряда два летних месяца. Это всё правильно, так оно всё и было, не спорю, - но только тем самым они указали, вольно или невольно, что Вы - бывший студент. А значит у отдела кадров возникнут придирки и вопросы: что, да как, да почему? Им, пиявкам, только повод дай за что-нибудь зацепиться: прихватят так, что не отцепишься! Высшее образование в нашей лимитной системе, не поверите, гораздо хуже, чем даже судимость.…

-…Слушайте, Максим, - вдруг спросил начальник через минутную паузу, осенённый неожиданной мыслью. - А Вы можете съездить в этот самый колхоз, где Вы когда-то летом работали, и попросить тамошних делопроизводителей чуть-чуть изменить запись? Чтобы они написали в книжке, что Вы числились у них временным рабочим, понимаете, а слово стройотряд убрали к лешему? Вы можете это сделать? Ведь для них это - сущий пустяк, по сути: чуть переправить запись. А для Вас это целую кучу проблем сразу снимет - скроет Ваше образование и Ваш диплом. Купите им коробку конфет или бутылку коньяка: они Вам за это что угодно сотрут и заново напишут! Уверяю Вас! Деревенские чиновники не прихотливы и не капризны, да и подарками не избалованы: кто им там и когда чего дарит, за что? От доярок и трактористов чумазых взяток и подношений дождёшься поди… Так что, съездите, не поленитесь, прошу Вас. А иначе я не смогу Вам помочь - поймите меня правильно! При всём моём желании и уважении…

12

Делать было нечего: Максим собрался и помчался в Смоленскую область ночным поездом, хорошо известным ему по прошлым годам. А уже ближе к обеду другого дня он разыскал правление колхоза, в котором трудился когда-то четыре года подряд. Разыскал, зашёл вовнутрь с некоторым волнением, поздоровался и представился, и сразу выложил перед тамошними девушками коньяк и конфеты на стол.
- Это за что нам такие подарки царские?! - искренне удивились те, с любопытством рассматривая тёмную коньячную бутылку и дорогую коробку с видом Москва-реки и Кремля.
- Мне надобно запись в книжке чуть изменить, которую вы мне когда-то выдали, - сразу же честно пояснил Максим, не желая тянуть волынку. - Вместо словосочетания “рабочий стройотряда” написать просто “разнорабочий”. И всё. Вы же это можете сделать? Для вас это не сложно? А то я в столичный ЖЭК хочу устроиться на временную работу, а там к людям с высшим образованием очень плохо относятся - футболят их.
- Но к нам-то сюда не нагрянут потом с проверкой ваши московские кадровики? - переглянулись девушки между собой трусливо. - Не дадут нам тут всем по шапке?
- Да ладно вам глупости-то говорить! - высокомерно засмеялся Максим, стараясь всем ухарским видом своим работниц правления успокоить. - Нужны вы им были больно там, в Москве, чтобы к вам сюда приезжать с проверкой - время и силы на вас тратить. Они там давно обленились все - ожирели, распухли и ошалавили…

Молоденьких колхозных чиновниц такой ответ московского гостя вполне убедил, и они через полчаса всё что просил Кремнёв - сделали: затёрли старую запись и поверх написали новую - разнорабочий. Да