Моя Богиня. Несентиментальный роман. Часть третья

ответственности, комиссий и проверок из Центра! Трусы поганые! слабаки!...
- Максим! - выговорившись и выдавив из себя недовольство до капли, обратилась Супрун уже непосредственно к Кремнёву, стоявшему перед ней с кислым видом. - На основании этой выписки, - презрительно потрясла она в руках привезённый лист бумаги, - которую лучше филькиной грамотой обозвать, я не смогу отпустить Вас на все четыре стороны. Увы. А посылать Вас обратно в Касимов не хочется - порожняк гонять. Лучшего Вам там всё равно ничего не напишут, я чувствую. Эта Миллер - еврейка, похоже, а от них априори хорошего ничего не дождёшься: не способны они к добру…
- Ладно, - сказала она устало, кладя выписку себе на стол. - Давайте с Вами тогда договоримся так. Вы сейчас езжайте домой, отдыхайте, - а я тут подумаю на досуге, что нам делать дальше и как выпутываться из положения. Завтра и послезавтра меня на работе не будет - буду на конференции. А через два дня приедете, и я скажу Вам, что дальше делать. Хорошо?
- Хорошо, - ответил Максим и вышел из кабинета…

21

Через два дня он опять сидел перед Супрун - помытый, побритый, причёсанный как никогда, одетый во всё парадное! - и внимательно слушал её наставления.
- Максим, - сказала ему в этот раз Ирина Михайловна. - По этой вот выписке, которую Вы мне привезли, - показала она глазами на лежащую перед ней бумагу Кремнёва, - уволить я Вас к сожалению не могу: нет тут веской причины для увольнения. Но она, выписка, может сослужить Вам добрую службу, тем не менее. С ней Вы можете обратиться к нашим московским врачам-психиатрам и поплакаться перед ними, на боли в голове пожаловаться, которые жить, мол, уже не дают и всё такое. Соврите что-нибудь покруче им - не стесняйтесь и не робейте. У нас вон в Москве, как я уже говорила, такие быки с белыми билетами ходят - и не стесняются, не комплексуют перед знакомыми! Вот и Вы сделайте так же - схитрите на пользу себе! Вы сейчас где живёте, где квартируете?
- На Таганке.
- Вот и прекрасно! Найдите там районный психоневрологический диспансер и обратитесь к тамошним медикам, не трусьте. Расскажите им всё подробно, как Вы когда-то головой ударились, покажите эту вот выписку. На головные боли побольше жалуйтесь, повторю, и просите их выдать Вам справку, что Вы временно, подчеркну - временно не можете заниматься умственной работой, что надобно Вам от неё отдохнуть, разгрузить уставшую голову и систему нервную. Если психиатры захотят, и если Вам только поверят - они Вам любую справку напишут. Любую! Они - люди нетрусливые и независимые по определению, работники психоневрологических диспансеров и дурдомов, - потому что психиатрия такая область, где сам чёрт голову сломит. Там у них никто ничего не знает толком и проверить, соответственно, ничего и никого не может; не может к пациенту в голову или в нервную систему с проверкой залезть. Поэтому там доктора трудятся смело и гордо - не боясь потерять работу и угодить в тюрьму.
- Вот и идите к ним, Максим, не робейте, если хотите быстрое увольнение себе получить, - закончила своё напутствие Ирина Михайловна. - Прямо к главврачу на приём идите и уговаривайте его. А уж он потом даст команду… Только об одном попрошу Вас, - потупилась Супрун, понизив голос и чуть краснея при этом. - Вы уж там на меня не ссылайтесь, пожалуйста. Хорошо? Не говорите, что это лично я Вас на такой шаг надоумила.
- Конечно не буду, конечно! О чём разговор! - ответил сияющий счастьем Кремнёв, влюбляясь в хозяйку кабинета по уши за её природную доброту и заботливость…

22

На приёме у Супрун Кремнёв был утром, в десять часов по времени. Поэтому выйдя от неё на улицу в половине одиннадцатого, он не стал откладывать дело назавтра, а прямиком направился на Таганку - искать там местный психоневрологический диспансер, выполнять тем самым те рекомендации, что озвучила ему Ирина Михайловна. Нашёл диспансер около часу дня, зашёл внутрь, огляделся. Потом подошёл к регистрационному окошку и спросил, где находится кабинет главврача. Там назвали комнату и этаж, и Максим пошёл по указанному адресу. Нашёл кабинет на втором этаже, дверь в который была полуоткрыта. Но он всё равно постучал для приличия и только потом просунул голову внутрь, спросил:
- Можно?
- Заходите, - ответили ему.
И только после этого Максим зашёл внутрь огромного и просторного кабинета, абсолютно стерильного по виду, по которому прогуливался из конца в конец молодой, красивый и статный мужчина 30-летнего возраста в крахмальном белом халате идеальной чистоты. Он с любопытством уставился на Кремнёва, пытаясь угадать, по-видимому, за каким лешим занесло к нему этого физически-крепкого и душевно-здорового по виду парня. Может, за родственников пришёл просить, или за кого-то ещё. Но вслух он этого не сказал, разумеется, а только спросил участливо:
- Что Вы хотите?
- Да мне поговорить с Вами нужно по личному вопросу, - хрипло ответил Максим, преодолевая робость и осваиваясь. - Меня к Вам из министерства культуры направили.
Последняя фраза помимо воли слетела с его языка: он этого говорить не собирался.
- Даже так! - засмеялся врач. - Надо же, какую честь оказали мне работники мин’культа. Ну, тогда проходите к столу и садитесь, коли так, и потом рассказывайте всё по порядку про цель визита…

- Понимаете, дело в чём, - с жаром затараторил Кремнёв, откашлявшись, когда они сели с доктором за стол напротив друг друга. - Когда-то давно, когда я учился в восьмом классе, я, играя вечером в футбол, неловко зацепился плечом за провод громоотвода и сильно ударился головой о стену здания. Меня затошнило и вырвало, как сейчас помню, голова закружилась как на качелях; а потом я и вовсе потерял сознание, и какое-то время, как пацаны рассказывали, валялся на земле без чувств. Потом очнулся, пришёл в себя, доиграл матч даже на кураже и пошёл домой. Дома всё рассказал родителям. Те поохали-поохали - и только. А на другой день матушка повела меня в поликлинику всё-таки, где меня осмотрели врачи. Нашли гематому на голове, повздыхало тоже, поохали - и всё. Ничего конкретного предпринимать не стали: сказали, что до свадьбы заживёт. Только в карточке написали про сотрясение мозга - вот и вся их работа!... Мы вернулись домой и забыли про это. Я тоже забыл: чего плохое-то помнить? Тем паче, что ушибленная голова тогда особо не беспокоила меня. В десятом классе я проходил обязательную медкомиссию в военкомате и про сотрясение мозга врачам не сказал - схитрил. Потому что не хотел оказаться белобилетником: это ж позор какой на всю жизнь! И в Университете на первом курсе мы медкомиссию проходили, перед военной кафедрой уже. И я там тоже ничего не сказал - постеснялся, опять-таки. Меня определили годным к военной службе, и я три года ходил на военную кафедру вместе со всеми, потом сдал гос’экзамены по военке и стал лейтенантом запаса, как и все.
- А Вы в каком Университете учились? - перебил Кремнёва врач, внимательно слушавший рассказ гостя. - У нас в Москве их два.
- На Ленинских горах который, имени Ломоносова! - с гордостью немалой ответил Максим.
- Надо же! - почтительно затряс головой главврач, восхищённо посматривая на Кремнёва. - Молоде-е-ец! МГУ - это фирма, а не хухры-мухры! А на каком факультете?
- На историческом.
- Вы - историк значит.
- Да.
- Хорошо!… Только я, знаете, одного в толк не возьму, хоть убейте: как же это Вы с травмированной головой военнообязанным-то стали? Офицером, тем паче, - если у Вас в карточке было чёрным по белому написано с 15-летнего возраста про сотрясение мозга! Это ж ЧП настоящее, форс-мажор! Почему члены комиссии этот факт проглядели? По-хорошему если, Вас надо переосвидетельствовать немедленно и этого звания лишать. Вас вообще надо освобождать от Армии - и побыстрей, пока Вы там бед не натворили, когда Вас, не приведи Господи, переклинит в кризисной ситуации, и Вы потеряете контроль над собой… Ну-да ладно, - обречённо махнул рукою главврач, хмурясь и напрягаясь при этом. - Не моё это дело, в конце концов, за всеми нерадивыми докторами дерьмо подчищать. Ко мне-то Вы за чем пожаловали, чего от меня хотите?
- Понимаете, дело в чём, - с жаром принялся далее говорить Максим, продолжать начатый спектакль. - Год назад у меня начались сильные головные боли, которые я лечил таблетками исключительно - анальгином и аспирином. А теперь уже и таблетки не помогают, хоть плачь. На работе сидеть и терпеть нет уже мочи. Вот я и хочу уволиться и вплотную заняться лечением, чтобы не доводить до беды. Но уволиться не могу - только-только начал работать по распределению. Был в министерстве культуры, к которому относится наша организация, где я с сентября тружусь, а там говорят, что не могут уволить без медицинского заключения и рекомендации - послали за справкой к вам в диспансер.
- А почему именно в наш, таганский? - удивился врач. - Вы что, в нашем районе живёте?
- Да, в вашем, - не задумываясь и не моргая глазом, быстро ответил Максим. - На улице Верхняя Хохловка.
- Поня-я-ятно, - ответил главврач, напрягаясь лицом. - То есть Вам посоветовали в мин’культе взять у нас заключение о Вашей временной нетрудоспособности. Я правильно понял цель Вашего визита?
- Да, правильно.
-…Ну что же, ладненько! Чиновники абсолютно правы: работать с сильными головными болями Вам точно нельзя. Это чревато тяжёлыми последствиями, про которые даже и упоминать не хочется, кликать беду. Вам надо срочно лечить голову. А есть где лечить-то? - как бы между прочим поинтересовался доктор, желая, видимо, помочь.
- Найдём, - делово ответил Максим, входя в раж и всей кожей чувствуя итоговую победу. - Мне бы уволиться сначала и голову разгрузить от утомительных служебных обязанностей. А для этого нужно от Вас заключение.
- Хорошо, хорошо! Сейчас напишем, не переживайте, - быстро ответил главврач, поднял трубку внутреннего телефона и позвонил куда-то. - Алёна Александровна! Сейчас к Вам зайдёт пациент от меня. У него в детстве была травма головы, а сейчас начались сильные головные боли. Ему срочное лечение требуется, но для этого надо сначала уволиться с работы: он по профессии историк, закончил МГУ им. Ломоносова в этом году, молодой специалист ещё, ценный кадр. Поэтому и с работы его не отпускают - требуют врачебного заключения. Вам нужно будет ему его написать - заключение о временной нетрудоспособности, о нежелательности умственной работы. Хорошо?! Договорились?! Вы всё поняли?! Вот и чудненько! Он сейчас к Вам зайдёт…
- Ну вот и всё, - положив трубку на рычажок, обратился главврач уже непосредственно к Кремнёву с чувством выполненного долга. - Идите сейчас в кабинет №ХХ. Там Вам Алёна Александровна всё что надо напишет. Всего Вам доброго…

23

Через пять минут Кремнёв сидел уже в кабинете Алёны Александровны, молоденькой и симпатичной девушки-блондинки его приблизительно возраста, только-только, по-видимому, окончившей институт. Она не стала спрашивать у него ничего - ни привезённую из Касимова справку, ни даже паспорт, абсолютно уверенная, что перед ней - коренной москвич, протеже главврача. А значит - блатной и крутой малый!
Заключение она писала поэтому исключительно со слов Максима на фирменной бумаге психоневрологического диспансера с водяными знаками внутри. Что там было написано, Максим так и не понял потом