его лежит за пределами нашей компетенции. Увы. Мы - всего лишь филиал. А штаб-квартира организации, как ты знаешь, находится в Калуге. Туда тебе и надо ехать в ближайшие дни, и там просить открепление от распределения, просить вольную. Или в само министерство культуры РСФСР, на худой конец, что нашей организацией руководит и финансирует напрямую... Но только там, в министерстве, если твоё дело до него дойдёт, жалобный стон и лирика не помогут, учти, и гнилая твоя философия. Там от тебя серьёзных обоснований потребуют чиновники - и медицинских документов и справок вдобавок. Настраивайся на это. Ничего другого тебе предложить не могу, извини. Далее поступай, как знаешь. Если ожидаемой канители боишься всё-таки, которая надолго растянется и сил и нервов потребует много: помни про это! - тогда включай заднюю, пока не поздно, и начинай работать у нас. Мы всё простим и забудем; мы - не злопамятные. Если же нравится тебе буром переть, прошибать стену лбом и всех считать прихлебателями и м…дакми - вперёд в славный город Калугу. Приедешь оттуда - зайди ко мне и сообщи результат: я должен быть в курсе всех твоих дел, пока ты всё ещё мой подчинённый…
На том разговор и закончился к обоюдному облегчению Кремнёва и Цитлёнка. Максим вышел из кабинета начальника в приподнятом настроении на этот раз. Оттого хотя бы, что Игнат Сидорович драгоценное время уговорами не отнимал уже и пустыми угрозами, что отпустить сотрудника с миром настроился. А это было уже хорошо: полдела как бы уже было сделано.
После этого Максим с лёгким сердцем поехал сразу же на Таганку, чтобы собирать документы, а на другое утро он уехал в Калугу по указанному ему Цитлёнком адресу…
16
Но в Калуге с ним даже и разговаривать не стали тамошние руководители, местные чопорные князьки, дельцы от культуры, которые и слова в простоте не скажут, как хорошо известно, всё - с вывертом и издевкой; которых один вид москвичей выводит из себя и бесит. Они уже с порога вытаращили глаза, переглянулись грозно и ядовито - и на три буквы послали молодого просителя, когда услышали причину визита: что Кремнёв на свободу, видите ли, намылился, не отдав государству долг. «Три положенных года Вы у нас отработаете как миленький, товарищ Кремнёв, - высокомерно сказали они ему. - И благодарите Бога, что Вас в Москве пока ещё держим - такого! - а не услали куда-нибудь в Тмутаракань - на Урал, или в Сибирь ту же. У нас ведь и там есть свои филиалы полу-пустующие, которые Вас с нетерпением ждут. Будете себя так нагло и дерзко вести! - там именно и окажитесь достаточно скоро! Учтите это!...»
Обозлённый таким поворотом дела Кремнёв развернулся и вышел из кабинета вон, от возмущения громко хлопнув дверью. Но, отойдя с десяток шагов, остановился, задумался - и назад вернулся.
- Скажите, - спросил он чинуш, сдерживая эмоции, - а можно узнать фамилию того человека из министерства культуры РСФСР, кто вашу организацию курирует?
- Туда решили съездить: пожаловаться на нас, упырей, и поискать правды? - зло ухмыльнулись калужские около-культурные воротилы. - Давайте, езжайте, жалуйтесь! Флаг Вам в руки! Посмотрим, что Вам там скажут. Только ведь всё равно после этого к нам сюда вернётесь - это как пить дать! А мы уж тут с Вами, кляузником, по-взрослому тогда поговорим. Не обессудьте!
Но адрес они всё-таки дали, хотя и были на строптивого Максима очень обозлены; дали и фамилию человека, кто их контору курировал. Им оказалась женщина - Супрун Ирина Михайловна, с которой Кремнёву предстояло встретиться в Москве в ближайшее время и по душам побеседовать…
17
На другой после поездки в Калугу день герой наш упрямый и до смешного отчаянный стоял уже в холле министерства культуры РСФСР и звонил по указанному ему охранниками внутреннему телефону. Он намеревался, не мешкая, встретиться с Супрун - чиновницей данного ведомства, руководившей отделом молодых специалистов, как позже выяснилось, выпускников вузов, связанных с культурой и её продвижением в массы.
Ему ответила молоденькая девушка-секретарша звонким задорным голосом, которой Максим, представившись, коротко объяснил причину и цель визита в столь высокое и ответственное учреждение. Девушка попросила чуть подождать, видимо советуясь с кем-то; потом сказала ласково в трубку, что сейчас она спустится с пропуском вниз и проведёт Кремнёва к Ирине Михайловне. Минут через десять она спустилась, действительно, отдала в проходной пропуск вахтёрам и провела Кремнёва через вертушку на третий этаж, прямиком в кабинет своей начальницы - приятной холёной женщины пред’пенсионного возраста, хорошо одетой и важной, и всё ещё фигуристой и красивой. Про таких мужики говорят обычно: «такая, что ещё можно, ещё на неё тянет».
- Здравствуйте, Максим Александрович, - поздоровалась хозяйка кабинета приятным бархатным голосом, поднимаясь из-за стола и идя навстречу гостю. - Проходите, не робейте, и садитесь вот сюда, - указала она Кремнёву рукой на кресло в углу кабинета, что стояло рядом с журнальным столиком. Сама она села в другое кресло, напротив, после чего пристально и заинтересованно принялась рассматривать посетителя, которому даже стало не по себе от подобного цепкого взгляда, пронизывавшего до костей.
-…Ну, так что случилось, Максим Александрович? - после осмотра спросила она участливым тоном. - Почему Вы решили так быстро отказаться от хорошего в целом распределения? что Вам на работе не нравится? Вас там кто-то обидел, да? Расскажите всё, не скрывайте правды, - и я попробую разрешить Ваши проблемы по мере сил… Удивлены, что я многое про Вас знаю? - улыбнулась она, заметив, как опешил молодой гость от подобного начала беседы. - Не удивляйтесь. У меня просто работа такая: всё про всех выпускников знать. Тем паче, про выпускников Московского Университета, которые на вес золота везде ценятся, потому что олицетворяют собой золотой фонд нашей русской культуры... Ну а серьёзно если, - то мне вчера вечером звонили уже из Калуги и рассказали про Ваш скороспелый приезд к ним: что Вы захотели уволиться якобы из столичного филиала - и немедленно. Вот я и хочу получше понять причину Вашего внезапного недовольства. Расскажите мне всё как есть, повторю, ничего не скрывайте. Ладно? Чтобы я могла правильно оценить ситуацию и Вам как-то помочь. Если и не делом, то словом хотя бы, советом добрым и искренним, что тоже немаловажно. И так, я Вас внимательно слушаю.
Ирина Михайловна после этих вступительных слов поудобнее устроилась в кресле и вся обратилась во внимание, давая понять посетителю, что она не шутит, не кривляется, не ломает Ваньку, и действительно готова выслушать и помочь.
Кремнёва это воодушевило, обрадовало и обезоружило одновременно, развязало рот. И он, забыв где и с кем сидит, начал с жаром рассказывать миловидной чиновнице всё то, что в первый рабочий день и Цитлёнку простодушно рассказывал, что саднило и стенало у него внутри и, как гнойник, как заноза старая, просилось наружу. Он рассказал внимательно слушавшей его женщине, что полностью разочаровался в Истории, которой у России нет, а есть пародия на Историю, или полный ВЗДОР, придуманный врагами Святой Руси, социальными паразитами так называемыми. За время учёбы на истфаке он это хорошо усвоил из приватных с преподавателями бесед, из старых дореволюционных книг тех же, которые находятся под запретом. И он не хочет по этой достаточно веской причине участвовать в сатанинском антироссийском шабаше - пересказывать этот ВЗДОР и БРЕД дальше вместе со всеми идеологами и пропагандистами, “духовными светочами” так называемыми. Не желает множить и распространять то ВРАНЬЁ, которое несут в себе российские учебники, школьные и вузовские, - засорять им детские неокрепшие души и головы.
- А зачем учились тогда на историка? - последовал законный вопрос. - Почему не ушли с факультета, не поменяли специальность? В Москве столько вузов - только ходи, выбирай. В этом смысле Москва - уникальный город.
- Потому что я не знаю, куда идти, и что мне в жизни нужно! Не знаю! Хоть убейте! Вот и мучаюсь из-за этого, маюсь и мыкаюсь, ночей не сплю ещё со старших курсов Университета. Знал бы - давно ушёл, не сидел сиднем. Я не из тех, кто плывёт по течению, Ирина Михайловна, не из породы прихлебателей-приспособленцев. Честно это Вам говорю, как на духу. Сил внутри много, вроде бы, целый вагон сил, а куда их девать - Бог весть! Короче, не решил пока, не знаю. Оттого и все мои теперешние проблемы и беды…
Супрун задумалась, мыслями в себя глубоко ушла, при этом не сводя цепких и умных глаз с Кремнёва, который нравился ей уже тем, что был абсолютно искренен: не фальшивил с ней, не кривлялся и не лукавил, не хотел показаться лучше, чем есть, чтобы понравиться и извлечь выгоду. Она любила таких - дерзких, прямых и без’башенных, без двойного, а то и тройного дна, всегда говорящих прямо, на чистоту, и не держащих фигу в кармане.
-…Ну ладно, хорошо, допустим - не решили ещё, куда себя применить. Бывает... Хотя, пора бы уже и определиться, кажется, в 22 года… А планы-то какие у Вас на ближайшее время, если, к примеру, уволитесь завтра, если отпустят Вас?
- Хочу устроиться в Москве по лимиту. На какой-нибудь автозавод или в то же метро. Не знаю, не решил ещё твёрдо. Сначала уволиться надо, а потом уж наперёд планы строить.
- Так Вас не возьмут по лимиту с университетским образованием. Никуда. Это я Вам совершенно точно могу заявить, официально, потому как прекрасно знаю все наши законы: профессия к тому обязывает.
- Ирина Михайловна, - перебил Максим хозяйку кабинета. - Отпустите меня побыстрей, помогите уволиться. Пожалуйста! Чтобы я не ездил больше в эту Калугу грёбаную понапрасну и не унижался перед тамошними “индюками”, не кланялся перед ними! А уж я потом сам разберусь со своей судьбой. Хорошо?! Не ломайте об этом голову, не надо. Это - не Ваша проблема…
И опять надолго задумалась холёная женщина-чиновница, не отрывая от молодого просителя глаз, который нравился ей всё больше и больше своей без-компромиссной удалью и верой в себя, в свои исключительные пробивные способности.
-…В Москве остаться хотите, Максим Александрович? Я права? Не хотите уезжать в провинцию? - через длинную-длинную паузу спросила она с лукавой улыбкой на губах всё понимающего и чувствующего человека.
- Да, хочу! - дерзко и с вызовом ответил Кремнёв, холодно взглянув на Супрун. - Что в этом плохого?!
- Ничего. Абсолютно. Уверяю Вас… И Вы напрасно щетинитесь и волнуетесь, - засмеялась Ирина Михайловна искренне и по-доброму. - Москва, скажу я Вам, - это такой волшебный и сказочный город, в который влюбляются абсолютно все, кто однажды здесь побывал и красотой окружающей насладился, монументальным величием и широтой, градостроительной мощью и древностью. А уж кто пожил тут какое-то время, столичным великодержавным духом как молоком матери напитался, мудростью, верой и силой предков - того отсюда и палкой не выгонишь. По себе знаю… Я ведь тоже провинциалка бывшая, признаюсь Вам. Родилась и выросла на Волге, в Твери, и когда-то любила очень свою волжскую колыбель, просторную, вольную и широкую тоже... Но после школы приехала учиться в Москву, в столичный пединститут имени Ленина. И заболела этим чудным городом за
