из-за совершенно дикого почерка и каких-то специфических терминов, которые он не знал и узнавать не пытался. Зато в конце уже чётко и достаточно разборчиво было написано, чтобы разобрали другие, что Кремнёву Максиму Александровичу, 1955 года рождения, противопоказана умственная работа из-за проблем со здоровьем. А сроки этого ограничения должны, опять-таки, определить врачи…
24
Так вот неожиданно и самым чудесным образом, если фантастическим не сказать, получил себе наш герой спасительное освобождение от работы. На следующий день он был уже у Супрун, которая, прочитав бумагу, вся просияла от радости, поздравила Кремнёва с победой, руку пожала даже. И тут же, не мешкая, она позвонила в Калугу по прямому проводу, сообщила своему собеседнику на другом конце строгим и властным голосом, что скоро к ним приедет Кремнёв, и надо будет его рассчитать без канители и проволочек: основание, мол, на то имеется. После этого она вышла из-за стола, пожелала Максиму удачи и проводила его до двери, что делала не со всеми и не всегда: это было у неё знаком особого расположения к посетителю.
На другое утро счастливый как никогда Кремнёв умчался в Калугу, где его встретили холодно тамошние чиновники, почти враждебно, - но не проронили при этом ни единого грубого слова и ни единой бяки не сделали: всё оформили молча и быстро, без канители, неукоснительно выполняя тем самым приказ Супрун. И уже через пару часов Максим покинул калужское управление культуры полностью свободным человеком, имея на руках открепительную. С этой бумагой он и вернулся в Москву. С ней же и предстал потом перед Цитлёнком… Тот нехотя и почти механически, для проформы больше, пробежал бумагу глазами, потом Кремнёву её вернул и сказал спокойно, без каких-либо чувств на лице, что всё уже знает: ему из Калуги звонили и дали приказ отпустить.
- Трудовую книжку получишь быстро, сегодня же. В отделе кадров проблем не будет: там всё уже тоже знают и всё тебе приготовили, - сквозь зубы промолвил он. - А вот с деньгами быстро не получится, извини. Через неделю только получишь их, когда нам твою зарплату привезут из Калуги курьером.
- Я же Вам уже говорил, Игнат Сидорович, - смеясь, возразил Максим, - что деньги получать не буду, поскольку я у вас не работал последние полтора месяца.
- Так, дружок, давай только без этих вот дешёвых спектаклей. Хорошо?! - строго огрызнулся Цитлёнок. - Ты что, хочешь нам тут свинью подложить напоследок, да?! Мы тебе ставили восьмёрки всё это время в ведомость. По ним тебе начисляли зарплату на фирме. И куда мы её теперь денем, скажи? Себе возьмём? Так это - уголовная статья, которая мне не нужна совершенно. Равно как и всем остальным… И возвращать твои деньги назад мы тоже не можем, потому что сразу же вопросы возникнут: что, да почему. А за вопросами - разбирательство. Нам это надо? - подумай!... Так что приедешь и получишь зарплату через неделю: она тебе пригодится, я думаю, когда без работы и без куска хлеба останешься. И не строй из себя небожителя, не надо. Небожители, они очень плохо на нашей грешной земле живут, и очень и очень мало…
После подобной отповеди пришлось Кремнёву ретироваться с кислым видом и через неделю - хочешь, не хочешь, - но за зарплатою к Цитлёнку вновь приезжать через всю Москву, чтобы уже окончательно покинуть работу богатым парнем с целою пачкой незаработанных денег. С улицы академика Волгина, таким образом, где ему всё не нравилось и раздражало вокруг, где живая жизнь отсутствовала полностью (в то время это было чистое захолустье фактически, бывший подмосковный пустырь, где земля была сплошь перекопана под строительство или же огорожена глухим бетонным забором на сотни метров, из-за которого выглядывали то тут, то там огромные административные корпуса), - так вот, с улицы Волгина он уезжал на Таганку невероятно счастливым молодым человеком, абсолютно уверенным в том, что впереди у него - самое светлое и блестящее будущее. Именно и только так!
Случилось это событие во второй половине декабря уже, ближе к Новому 1978-му году, встречать который Кремнёв укатил к родителям в Касимов, и прожил он в родном дому две недели ровно. Отдыхал под родительским кровом как настоящий барин, отсыпался и отъедался, часами без-цельно гулял по городским улицам и крутому берегу Оки, набирался сил, наслаждался свалившейся на него свободой. Словно бы чувствовал парень тогда, получил свыше Весть, что это будут в жизни его последние благостные и безмятежные денёчки…
Глава 17
«Гром ударил. В какой же ты ныне
Беспросветной томишься глуши,
Луч мой, радость, подруга, - богиня
Очага моей тёмной души?
Оглянись: уже полночь разлуки
За плечами и мрак поредел, -
Слышу издали милые руки
И наш общий грядущий удел!
И по-прежнему вишней цветущей
Шелестишь ты во сне для меня
О весенней, всемирной, грядущей
Полноте подошедшего дня».
/Даниил Андреев/
1
В Москву отдохнувший Кремнёв вернулся в начале января, когда закончились Новогодние торжества, а Рождественских власти тогда ещё не проводили. Время было атеистическое, как известно, и материалистическое, свободное от религиозных шаблонов и догм, от духовного дурмана и опиума.
Раздевшись и сев на диван, он с хозяйкой поговорил с час, наверное, - про сына её в основном, про Володьку, который на праздники к ней за денежками пару раз наведывался, паразит, и которым она из-за этого сильно была недовольна. Обычная материнская песня, словом, которую Максим регулярно слышал в течение нескольких лет, пока жил, пока комнату снимал у Морозовой… Потом он пообедал с дороги, харчами домашними подкрепился и сразу же в магазин пошёл за продуктами, чтобы сделать на неделю запас; а когда вернулся - книжку лёг почитал какое-то время и даже прикорнул чуток; потом поужинал в семь часов вечера, в ванне неспешно помылся, после чего сразу же лёг опять спать, намереваясь встать пораньше.
Проснулся он на другое утро в восемь ровно, как по будильнику, когда за окном было темно, хоть глаз коли, и Анна Николаевна ещё спала крепким сном на соседней койке, сладко посапывая при этом. И только её жильцу Максиму спать было некогда: надо было делать Дела! - да какие! - с основанием собственной жизни связанные, собственной судьбы!
Поэтому он тихо встал, не зажигая света и стараясь не скрипеть половицами, тихо умылся в ванной комнате и также тихо позавтракал, закрывшись на кухне, - чаю попил с бутербродом, только-то и всего. После чего оделся в парадное, взял документов пачку и тихо покинул уютную и тёплую квартиру - вышел на улицу на январский мороз.
В голове его ещё в Касимове созрел чёткий план, по которому он решил начинать устройство на работу в столице с завода АЗЛК (автомобильный завод имени Ленинского комсомола). Почему именно с него? - Бог весть. Может потому, что АЗЛК ближе всего находился к улице Верхняя Хохловка… Когда доехал до отдела кадров на Волгоградском проспекте, стало уже светать. Настроение его поднялось от этого. Хотя никакого страха у Кремнёва не было и так: да и с чего бы ему быть у молодого, образованного и физически здорового парня, - однако лёгкая нервозность всё же присутствовала. Новое место работы, как-никак, новые люди и отношения! Как оно всё в итоге сложится?!
Когда Максим поднялся на второй этаж административного здания, где, согласно вывеске, располагался заводской отдел кадров, - его поразило то обстоятельство почти сразу же, что “предбанник” кадровиков был абсолютно пуст: желающих устроиться на легендарное предприятие в коридоре не было. «Надо же! - подумал он, восстанавливая дыхание перед дверью инспектора и принимая раскованный вид. - Такой огромный завод, да с такой легендарной историей, а что-то никто не ломится сюда работать. Странно!»… С такими мыслями он и вошёл в кабинет чиновницы по набору заводских работяг, - или с одной единственной мыслью, точнее, сильно отличавшейся от того, что в его воспалённом мозгу жило и роилось.
В просторной и светлой комнате, плотно заставленной шкафами с трудовыми книжками и договорами, сидела всего одна женщина-кадровик средних лет, что-то в казённом журнале писавшая. Рядом с ней стоял ещё один стол, но он был пуст - толи временно, толи постоянно.
Когда Кремнёв вошёл внутрь, предварительно поздоровавшись, женщина подняла голову и внимательно и оценивающе посмотрела на него, после чего спросила неласково:
- Что Вы хотите, молодой человек?
- Хочу к Вам на завод устроиться, - как можно бодрее и куражнее ответил Максим, широко улыбнувшись, будто желая улыбкой своей растопить сердце сердитой дамы.
- Да-а-а! И кем, интересно? - удивлённо спросила инспекторша, тараща глаза и замечая по внешнему виду вошедшего, что перед ней не работяга стоит, не деревенский лапотник, только-только отслуживший армию и приехавший попытать счастья в столице.
- Не знаю, не решил ещё, - не переставал улыбаться Максим, не отрывая при этом глаз от недружелюбной хозяйки кабинета. - Может, подскажите мне, где, в каком месте тут у вас на заводе прописку и комнату можно побыстрей получить. Я по лимиту хочу устроиться…
Лицо женщины от таких его слов становилось всё злее и жёстче. Она определённо подумала, горемычная, что её разыгрывают и отрывают этим неуместным розыгрышем от текущей работы, которой за прошедшие праздники скопилось горы.
- Так, молодой человек, - почти уже грубо произнесла она, теряя терпение, - перестаньте шутить и говорите серьёзно, чего Вы хотите-то. А то у меня столько дел впереди, что мне сейчас не до Ваших дурацких шуток.
- Так я и не шучу и разговариваю с Вами вполне серьёзно. Я серьёзно говорю Вам, что хочу устроиться на ваш завод по лимиту. Только пока не знаю куда. Подскажите: Вы же тут всё и всех знаете.
Недовольная женщина отставила от себя работу, положила авторучку на стол, выпрямилась, откинулась на спинку стула, после чего спросила сухо и холодно, при этом буравя Кремнёва суровым огненным взглядом, прожигавшим его насквозь:
- Хорошо! ладно! Поговорить хотите? Давайте поговорим. Где и кем Вы до этого работали, рассказывайте, и откуда приехали к нам? Только коротко, если можно.
- Приехал я из Рязанской области, из Касимова в частности, - весело и бодро начал рассказывать Максим. - А вот с работой проблема: до этого я пока нигде ещё не работал, и специальности у меня нет, увы. Но надеюсь получить её на вашем предприятии: вы же берёте учеников.
- Как это Вы нигде не работали? - крайне удивилась инспекторша. - А чем Вы тогда занимались всё это время? И сколько Вам, кстати, лет?
- В феврале-месяце стукнет 23 года. А до этого я учился пять лет. После школы поступил в МГУ имени Ломоносова, который прошлым летом закончил, получил себе специальность историка. Всё, и вся моя биография, как говорится.
- А чего к нам-то на завод припёрлись с утра пораньше, не поняла? - всё никак не могла уяснить для себя кадровичка, теряя терпение. - Вам делать что ли нечего? скучно жить, да? Идите и работайте историком - преподавайте или двигайте науку вперёд. В чём дело, молодой человек?! Чего Вы хотите-то, не пойму? - стоите и голову мне морочите с университетским дипломом в кармане! С такими дипломами не по грязным и шумным заводам шляются, а по академиям наук.
- Я же уже сказал Вам, - упрямо
