или ещё куда подальше и “потеплей”, где пахнет большими деньгами и цивилизацией. Но умотать пока что не получалось - послать Касимов ко всем чертям: что-то в её личной жизни не складывалось, как ей того бы хотелось. Вот она и маялась на работе и дома, вечно злилась и поедом ела себя и семью. И срывала эту перманентную злобу свою на больных, гадила им каждый Божий день чем только можно.
Когда вошедший к ней в кабинет Кремнёв в двух словах рассказал про цель своего визита, она переменилась лицом от предстоящей канительной работы, в момент сбросила с себя весь прежний лоск и румянец.
- А зачем Вам такая справка вдруг понадобилась через столько-то лет, интересно? - сурово спросила она его, вальяжно откидываясь на стуле и груди выставляя вперёд, тугие и упругие как мячик. - Почему по горячим следам не взяли?
- Вам-то какое дело, девушка? - недовольно ответил Максим. - Тогда была не нужна. Теперь - потребовалась. Ваше дело выписать без лишних вопросов, и всё. Это - Ваша работа: выписывать людям справки.
- Я Вам не девушка, молодой человек! Я - участковый врач-терапевт! - ответила Миллер, зеленея от злости. - И участвовать в Ваших аферах я не собираюсь. Увольте! Тут знаете сколько ходит таких аферистов каждый день, кому липовые справки требуются! Я под вас подо всех ложится и плясать не намерена: мне за это не платят, и у меня своей работы выше крыши. Идите к нашему главврачу и беседуйте с ними, ему свои проблемы и дела рассказывайте, если мне не хотите. Он даст команду - я напишу. А без команды - извините.
Выпалив на одном дыхании это всё, рассерженная врачиха нагнулась над столом и принялась нервно листать карточки больных из конца в конец и отшвыривать их потом в сторону, давая понять посетителю, что разговор окончен. Максим это и сам понял, что дальше говорить без-смысленно и без-полезно, что этой сисястой мегере дела ни до кого нет: её только собственные проблемы и заботы тревожат и волнуют.
Он поднялся и вышел из кабинета, не сказав ни слова: главврача искать пошёл. А пока ходил и искал - понял, что надо придумать какую-то убедительную причину для этой злополучной справки. Иначе и главврач не поможет, на три буквы пошлёт, если и его начать водить за нос.
Причина нашлась быстро и сама собой, которую Кремнёв и изложил главврачу, когда нашёл его кабинет и там уселся перед ним на стуле.
- Я в восьмом классе, - стал рассказывать он ему предысторию своего вопроса, - когда играл в футбол с пацанами поздно вечером, в темноте не заметил и ударился головой об стенку. Меня после этого затошнило и вырвало, голова закружилась, и я даже сознание потерял. Потом, правда, быстро очухался, как мне пацаны говорили, на ноги встал и даже играть продолжил… На следующий день мы с матушкой пришли в вашу поликлинику, показались врачам. Те меня осмотрели и написали в карточке, помнится, что у меня было сотрясение мозга. Всё! Никаких процедур они не назначили. Мы после этого ушли домой и забыли про происшествие, продолжили жить дальше... Так вот, я раньше этому делу внимания-то не предавал и не афишировал его особо. Зачем из себя убогого изображать? - так ведь? Да и голова меня тогда не беспокоила. Даже во время комиссии в военкомате в десятом классе я не стал говорить об этом случае - получил приписное свидетельство и всё. Закрыл этим вопрос как бы. И в Университете комиссию проходил перед военной кафедрой, и тоже скрыл ту прошлую головную травму. Три года проходил на военку, получил звание лейтенанта запаса. Всё в порядке было… Но теперь мне справка понадобилась про то происшествие с головой: что в 15-летнем возрасте я головой о стену ударился. Пришёл сегодня к Миллер, нашему участковому терапевту, а она не желает мне такую справку давать - к Вам направила за разрешением с какого-то перепугу…
Главврач, представительный мужчина средних лет, которого Максим хорошо помнил по детским годам ещё, видел его много раз в парке, играющим в домино с мужиками, в магазинах и на улице, - главврач задумался, не сводя глаз с Кремнёва, не зная, что и сказать и какое принять решение. Уж больно просьба посетителя показалась ему странной…
-…Я только одного не пойму, молодой человек, - наконец медленно начал говорить он, подбирая правильные слова. - Что вдруг такое могло случиться экстраординарное, что Вы до этого упорно скрывали свою болезнь и не брали никаких справок? Так? Офицером вон даже стали вопреки всем правилам. А теперь вдруг Вы решили выставить болезнь головы напоказ, прикрыться ею. Я правильно ситуацию понимаю, если Вы справку от нас вдруг требуете? Зачем? От чего Вы хотите прикрыться?
- Ни от чего, не волнуйтесь, - торопливо начал рассказывать Максим придуманную на ходу историю, - Дело в том, что я сейчас живу и работаю в Москве, где до этого пять лет учился. Хотя пока временно и прописан здесь в Касимове, у родителей. Но это именно временно, потому как скоро надеюсь выписаться отсюда и прописаться в столице. Это, во-первых. А во-вторых, у меня последнее время стала сильно болеть голова. Так, что даже таблетки уже не спасают. Меня это очень сильно без-покоит, естественно, и я решил пройти обследование в Первой градской больнице. Съездил туда, договорился с врачами. Они согласны меня положить к себе и проверить голову на приборах. Но для этого им первопричина нужна, понимаете, выписка из истории болезни с соответствующим диагнозом! Чтобы они видели, что я не симулянт никакой, что действительно когда-то со мной случилось несчастье, которое в моей старой карточке зафиксировано. Таков в наших больницах порядок, который Вы лучше меня знаете. Вот я и прошу лично Вас и ваших подчинённых помочь мне ту карточку из архива достать и переписать на бумагу её содержимое. С ним я потом и поеду в Москву, чтобы лечь на обследование…
Стихийный рассказ Кремнёва, придуманный на ходу, экспромтом, показался главврачу убедительным. Он успокоился и поверил Максиму, посочувствовал даже, понимающе головой покачал. После чего взял трубку местного телефона, позвонил в кабинет Миллер и попросил ту заказать в архиве карту Кремнёва Максима Александровича, изучить её и потом написать заключение про старую травму головы, которая у него произошла в школе.
Максим от души поблагодарил его, крепко пожал ему руку и довольным вышел из кабинета…
19
Казалось бы, после звонка самого главврача дело должно было бы завертеться лихо и продуктивно, выгодно для московского гостя. Но не завертелось, как выяснилось, даже и с места не сдвинулось в течение нескольких дней. Участковый терапевт Миллер женщиной вредной оказалась на поверку и очень и очень мстительной - саботировать любую работу и просьбу умела отлично и грамотно, если хотела того, если к тому стремилась. Мстила же она Кремнёву потому исключительно, что тот чем-то сильно ей не понравился, чем-то за живое её зацепил - в худшую для себя сторону, разумеется. А вот чем? - поди теперь, разбери по прошествии стольких-то лет… Может, ликом своим светлым, великорусским, или манерами высокомерными, гонором тем же, действовавшим на провинциальных тупоголовых дам как красная тряпка на быков? - Бог весть. А может тем ещё, что в Москве теперь жил и работал, а недавно совсем в Университете учился, куда таких выдр и пустышек, как Миллер, и на порог не пускают?
Не удивительно, одним словом, что два дня после этого она лишь сидела и ждала из архива старую карту Максима, которую якобы там не могли отыскать. Потом ещё пару дней ей будто бы было некогда: закопалась в текущей работе, бедняга! И только на пятый рабочий день она, наконец, взяла в руки старую карту Кремнёва и нехотя пролистала её, убедилась в искренности слов пациента.
Максиму было видно со стороны, когда он приходил к ней за результатом и уходил ни с чем, что она сознательно тянет время и мотает ему нервы, стерва. Может быть даже вытягивает из него взятку: и такое вполне могло быть, практиковалось подобное в поликлиниках и больницах. Но Максим был ещё слишком молод тогда, чтобы идти на подобное грехопадение и унижение - деньги кому-то в конверте совать. Его - комсомольца и пионера бывшего - учителя с малых лет не так воспитывали и не тому учили.
Поэтому он лишь терпеливо ждал, живя под крылом у родителей, - и наконец дождался. На пятый рабочий день (а с субботой и воскресеньем вышла ровно неделя) он всё-таки получил от злыдни-Миллер выписку из старой карты, которая категорически не понравилась ему, когда он её прочёл в коридоре. Там было написано безобразным медицинским почерком, что в 19** году, в 15-летнем возрасте уроженец города Касимова Рязанской области Кремнёв Максим Александрович, по его же собственному рассказу, якобы неаккуратно упал вечером и ударился головой о стену. Это вызвало у него тошноту и рвоту (его слова, опять-таки), и кратковременное помутнение сознание, что дало основание участковому врачу на другой день поставить диагноз - сотрясение мозга. Степень этого сотрясения невозможно определить: сильное оно было, среднее или слабое. Тогда, во всяком случае, оно не привело ни к каким серьёзным последствиям… Всё. Далее стояла подпись: участковый терапевт В.Я.Миллер...
Прочитав эту галиматью несколько раз, Максим почему-то сразу почувствовал всю её скрытую подлость и каверзу. Миллер писала о серьёзной травме - но как-то так, что её в действительности могло и не быть: это, мол, всё слова самого пациента. И последствия травмы, по её мнению, тоже невозможно понять: серьёзные они оказались или пустяшные. Пациентам же доверяться нельзя: они-де ещё те артисты… Да с такой выпиской, понял Максим, выходя из стен поликлиники, его от распределения никто не освободит и на волю не отпустит...
Делать, однако же, было нечего: возвращаться назад и упрашивать гонористую и коррумпированную мадам написать что-нибудь посущественнее и поопределённее он не решился. Потому что ещё с первого дня понял, почувствовал с грустью, что с Миллер связываться без-полезно: такую и ломом не перешибить, танком не переехать. Не женщина - чудовище настоящее, бронтозавр, взяточница со стажем! Такая и оплеуху заехать может, в случае чего. С неё станется!… В расстроенных чувствах он пришёл домой. Расстроенным и в Москву поехал утром раненько.
Добрался до столицы, как и всегда, за 5,5 часов, когда куранты Казанского вокзала начало второго показывали - но к Супрун поехал лишь на другой день, специально не стал торопиться. Перед этим решил отдохнуть, принять ванну и приготовить парадные вещи для выхода в люди. Ему очень понравилась Ирина Михайловна, ну просто очень! И как женщина, и как человек. И ему захотелось предстать перед ней в самом лучшем и выгодном свете…
20
Двусмысленность привезённой выписки Супрун определила сразу, едва пробежала её глазами сверху вниз.
- Ну и что она тут написала, это ваша В.Я.Миллер? - недовольно сказала она, с прищуром взглянув на побледневшего Кремнёва, почувствовавшего очередной облом, что обернётся новыми хождениями по мукам. - Мало того, что никаких рекомендаций не дала, да ещё и само сотрясение под вопрос поставила. Молодец! Красавица настоящая, деляга со стажем, в которую и в ступе не попадёшь, и за рубль не купишь! Умеют, умеют эти провинциалы зачуханные свои задницы прятать. Ох-как боятся они все
