если он обыватель, положительный (позитивный) тип, так сказать, комильфо для признания, либо неприятное лицо, чтобы эпатировать публику быть проклятым ею, если он отрицательный (негативный) тип скандалиста, ницшеанца, извращенца и, вообще, психически ненормальное существо, содомит, садист и мазохист, одним словом, постмодернист. Но это прагматический аспект, наиболее далекий от творчества, но близкий культурному, а порой и материальному потреблению его продукта, вроде смакования текста, вплоть до бумаги, на которой он написан, что характерно для поклонников таланта, таким экстравагантным образом материализующих свое нездоровое влечение к нему.
Если брать синтаксический аспект текста автора применительно к описанному им образу себя, то он связывается со всей галереей образов текста (романа, повести, рассказа), сопоставляется с действующими лицами произведения автора. Если автор ставит себя на место героя повествования, то он лишает себя возможности негласно придерживаться своей собственной, авторской позиции. Чтобы продолжать оставаться автором произведения, он не должен быть собственно лично, присутствовать лично в сочинении. Поэтому авторский образ в сочинении есть объективация его Я, модель, которой он имеет право манипулировать также, как и прочими персонажами (марионетками, куклами) в соответствии с ходом повествования, с сюжетом произведения. Другими словами, в этом случае, он публично отказывается быть кукольником, выступая в качестве куклы. Но это просто невозможно: кто тогда допишет текст?
Синтаксическое противоречие можно попытаться разрешить иным образом, - уже семантическим способом. То есть, необходимо привести в соответствие образ автора с самим автором. Лично их отношения строятся по схеме (модели): субъект- объектных отношений, в которых автор является субъектом творчества, а его образ – объектом оного. Но публично эти отношения уже выстраиваются по схеме субъект-субъектных отношений, в которых автор является также субъектом творчества, но его образ есть субъект, как и прочие персонажи (герои), творения.
И только четвертый аспект произведения – концептуальный как аспект смысла, идейного содержания произведения позволяет увидеть в отношениях автора и его образа в произведении отношения идеи и ее воплощения, явления в мысли и слове. В этих отношениях не только идея, но и ее явления есть творческие деятели. Не только автор, но и его образ является идейно творящим, а не лишь сотворенным. Образ автора для самого автора мертв, но для публики он живо передает творческую активность автора. Иначе для чего он нужен в произведении? Ну, да, для добродушного или скандального тщеславия оно не является творческим, оставаясь только утилитарно-потребительным. Образ автора является творящим творением не для автора, а для читателя, ибо для автора этот образ есть его объективация. Для кого творится образ автора? Не для автора, писателя, но для читателя, ибо этот образ есть образ идеального читателя.
Другими словами, образ автора служит для самого автора тем, для кого он творит, пишет. Автор пишет для себя как творца и для читателя. Образом идеального читателя и является для автора его образ, для которого он пишет. Для кого же пишет автор? Для себя, если само живое письмо является его целью. Цель писателя – писать. То, что он напишет, адресовано не ему, но его читателю. Поэтому образ автора и является образом самого произведения как воплощения идеи письма, его телом. Телом писателя является идеальный читатель или образ автора в произведении.
Таким образом, писатель пишет. Что он пишет? Свой образ. Автор описывает себя как образ, в котором видит себя как то, что он пишет. Но как себя увидеть в письме? Только его написав. Вот тогда автор узнает себя в произведении в виде образа его автора. Став образом автора, автор осознает себя как творца, являясь для реального читателя идеальным читателем в ставшем виде – в виде образа автора не произведения, а в самом произведении.
Мыслитель. Кем является, прежде всего, мыслитель? Он является мыслящим. Если мыслитель мыслит, то он мыслит то, что замыслили либо он, либо другой мыслитель. Если мыслитель мыслит то, что именно он замыслил, то это оригинальный, настоящий мыслитель. Если же он мыслит то, что замыслил другой мыслитель, - его предок или современник, - то это не оригинальный, мнимый мыслитель, подражатель (эпигон), примерный ученик своего учителя или имитатор современника - друга, товарища, приятеля, а может даже неприятеля, соперника, врага.
Любой настоящий мыслитель является автором. Этим он напоминает писателя. Но если писатель имеет свои слова, то мыслитель имеет свои мысли. Но как писатель имеет не только слова, но и видения, что дословны, так и мыслитель имеет не только мысли, но и идеи, которые домысленны, додуманы, замысленны. Он, прежде всего, медитатор, созерцатель идей. Но он видит не слова, их корни, как писатель, но мысли, их смыслы. Для того, чтобы увидеть корни слов, писателю необходимо иметь приставки, которые усиливают действие на него слов, обнаруживают их, являются условиями их явления в словах. Для мыслителя такими приставками к смыслам являются идеи. Благодаря идеям мыслитель видит смыслы. Без идей он просто не видит смыслов и поэтому у него пустые, бессодержательные или мусорные, глупые мысли. Но как писателю для того, чтобы писать мало приставок и корней, но нужны еще окончания в словах, так и мыслителю для того, чтобы мыслить, думать, нужны в мыслях не то идеи и смыслы, но и понятия как пределы понимания смысла в идее. Помимо сказанного писателю еще нужны для тонкости описания суффиксы. Так и для нюансировки смысла, тонкости его различения мыслителю требуются термины рассудка.
Итак, оригинальный мыслитель располагает целым инструментальным набором мысли для мышления: идейным замыслом или идеей рациональной интуиции, философским смыслом (концептом), термином рассудка и понятием разума. Для того, чтобы быть мыслителем, следует уметь не только собирать термины и создавать понятия, но и вдохновляться идеями, медитировать смыслами. В первую голову мыслитель медитатор смыслов, их созерцатель, визионер, их ведун и колдун Но для того, чтобы видеть смыслы, ему нужно иметь чуткое ухо для идей – голосов духов, вдохновляться ими, быть их медиумом. Поэтому мыслитель видит смыслы, когда слышит идеи, духовные вибрации. Он начинает вибрировать, думать понятиями, ведать виды идей, подбирая под них термины, интерпретируя их смысл ими (терминами) для понимания. Мыслитель знает идеи как смыслы. В этом смысле смыслы есть явления идей. Смысл есть корень мысли. Поэтому смысл является признаком мысли для мысли. Но для самого смысла его признаком является мысль. И так как смысл есть признак, знак, явление идеи, то мысль как признак смысла есть признак признака, знак знака идеи. Так как признак признака есть признак, то мысль есть признак, знак, явление или значение идеи. Мысль имеет отношение к идее, являющейся для нее формой. Поэтому идея есть форма мысли. В понятии форма мысли находит свое содержательное, осмысленное понимание. То есть, для того, чтобы понять идеи как генераторы смысла в мыслях нужны понятия. Это понимание выражается терминами как специфическими словами.
Каждый мыслитель имеет не только свои мысли, но и свои слова, свои термины, выражения идей. Напомню: идеи доступны мыслителю в виде смыслов, Поэтому мыслитель имеет виды, осмысляет то, чем вдохновляется как медиум. Он является медиумом идеи, ее преемником, заместителем. Она становится ему доступной, понимается в слове (термине) понятием как смысл. Смысл есть корень мысли. Он схватывается понятием. Почему схватывается? Потому что идея в мысли прорастает, является смыслом. Идея есть всеобщее, которое особенным образом является смыслом. Смысл находится в поиске мысли конкретным, отдельно взятым мыслителем. Так идея уникальным образом выражается смыслом, пойманным мыслью мыслящего, и становится понятной благодаря его схватыванию понятием и изложению термином, если он уже получил известность в качестве общезначимого слова.
Таким образом, идея становится доступной для понимания другими мыслящими, не имеющими прямого доступа к идее помимо мыслителя. Мыслитель сообщается прямо с идеей как духом - живым разумным существом - в мысли как медиум и одновременно как сознающий, понимающий ее в качестве смысла. Посредством мыслителя все прочие мыслящие, то есть, способные думать с его помощью, имеют дело с идеей уже как с понятием. Те, кто не способен думать при помощи мыслителя, его мыслей, имеют дело уже не с понятием, но только с термином. Они уже не способны понять, но способны объяснить, то есть, разложить по полочкам, по частым то, что понятливые схватывают целиком, вместе. Так вот это целое не понятливые раскладывают по частям, по терминам (терминологическим базам), описывают части, определяют место каждой части среди всех других частей, выстраивают их по порядку и таким образом только частично понимают.
Так вот мыслитель является единственно самостоятельно мыслящим существом. Для его наименования традиционно используется греческое слово «философ», которое переводится на русский язык как «любомудр» или «любитель мудрости». Попробуем разобрать смысл перевода греческого термина на русский язык. В каком смысле здесь употребляется слово «любитель»? Обычно это слово употребляется в значении дилетанта, кто влюблен в кого-то, знает его абстрактно, теоретически, на расстоянии, еще не схватил, не овладел, не освоил его (ее). Дилетант – это тот, кто еще не знает, но имеет намерение, желание узнать объект своего влечения. Он уже знаком с ним, узнает его, но еще не знает полностью его. Объект его влечения, условно, фигурально выражаясь, является его невестой, а он есть жених, но никак не муж – профессионал, специалист, который на законных основаниях владеет объектом своего интереса.
В данном случае настоящий мыслитель как философ является любителем той, кем не овладел еще никакой другой любитель, претендент на руку и сердце любимой. Ненастоящий мыслитель хитростью термина ввиду отсутствия понятия соблазняет любимую, которая от скуки изменяет своему благоверному, поддается его настойчивым ухаживаниям. Чаще всего тот берет ее силой, взламывая своим ломовым термином ее целый замок. Она ломается и он ее ломает. Так она портится. Трудно после взлома подобрать к ней ключ понятия для понимания. Вот и приходится после взлома, когда замок испорчен, честь, целостность нарушена, заниматься интерпретацией смысла. Возникает множество интерпретаций многочисленных любовников, которые теперь имеют прямой доступ к телу ( к букве), но не к душе (духу) поруганной добродетели мысли. Нет уже желанного жениха мудрости, есть одни постылые любовники (софисты, вруны) мысли, запятнавшей себя грязью болтовни. Заболтала себя добродетель мысли, соблазнилась красивыми речами, легла мысль под слово. Лежит на ней несмываемое пятно позора служительницы разговорного жанра. Превратилась она в
