Идеал недостижим

что генерал и рядовой, директор и уборщица говорят друг другу «товарищ». Но в целом их политика была и остается порочной…

– Учиться тебе надо, – неожиданным образом подытожил  их  дискуссию  Лунин. – С высшим образованием ты в любой области, я уверен, успехов добьешься. Я в тебя верю. В тебя столько вложено!

Игорь стал теперь, к неудовольствию Лунина, слушать ВВС и «Голос Америки». Тот считал  это непатриотичным.

– Какие неприятные голоса у дикторов, – говорил Лунин.

Но он терпел.

3

Лунину действительно стали приходить иногда мысли о самоубийстве.

В свою последнюю поездку в Нарынскую область за мумиё Лунин приметил заманчивую пещеру. Но к ней надо было взбираться несколько метров по почти отвесной скале. Тогда он лезть на нее не отважился. Теперь решил попытаться. Упадет он, разобьется – ну и прекрасно! Невелика будет потеря. Он же никому не нужен.

Декабрь в этом году выдался теплым, солнечным, бесснежным. Лунин посчитал, что обойдется без палатки. Взял лишь спальный мешок.

Дорогой думал о сыне. Пытался понять, какую ошибку он допустил в его воспитании.

В Рыбачьем долго ждать попутной машины не пришлось. В полдень он уже поднимался по ущелью. Неожиданно погода стала портиться. Мрачные тучи закрыли все небо, заволокли вершины гор.

Дойдя до скалы с пещерой, Лунин остановился. Она вздымалась гранитной стеной на противоположном берегу бурливой, шумной речки. При виде намеченной пещеры его  охватил, как всегда, азарт кладоискателя. Воображение живо нарисовало пленительную картину: он заглядывает в пещеру и видит тонны мумие!

Но сначала надо было найти место для «стойбища», как он выражался.

Он еще немного поднялся по дороге, перешел добротно сделанный мост. Очевидно, его построили геологи. Много лет назад они добывали здесь какой-то редкоземельный металл. Теперь ущелье было безлюдным.

Эта скала тянулась метров сто, изгибаясь дугой. Там, где находилась пещера, она почти вплотную подступала к речке. Затем, ниже по ущелью, отклонялась от нее в сторону. В одном месте, в полусотне метров от реки, в самом низу скалы, было подобие небольшой ниши. Лунин решил, что лучшей стоянки ему не найти.

Чай кипятить он не стал. Ему не терпелось проникнуть в пещеру. Он наскоро перекусил. Сложил в нишу спальный мешок, посуду, продукты. И отправился к пещере.
Прошел по узкой полосе земли между скалой и речкой. Стал под пещерой, задрав голову и повернув ее немного влево. Вокруг нее скала была изборождена трещинами и поэтому казалась непрочной, рыхлой какой-то. Но трещины должны были облегчить подъем. Вдруг повалил снег. Вскарабкался он по скале без особых затруднений. Если не считать того, что некоторые камни, за которые он держался, шатались. С замиранием сердца залез в пещеру. Мумие в пещере было, хотя и совсем не в таком количестве, как ему мечталось.
Лунин достал из рюкзака молоток и долото. Начал отбивать мумие от камней. Когда он бил по долоту слишком сильно, возникало неприятное ощущение, что вся пещера содрогается. Иногда оглядывался на отверстие пещеры, на косо падавшие крупные снежинки.
Через полтора часа работа была закончена. Он сложил куски мумие в матерчатые мешочки, засунул мешочки в рюкзак. Вылез из пещеры, начал спускаться. Тем же путем, каким поднимался. Снегопад усилился. И вдруг его нога соскользнула с мокрого от снежинок выступа в скале. Лунин успел ухватиться за крупный острый камень. Он повис в воздухе. Камень зашатался, сдвинулся под его тяжестью. Внезапно вся скала пришла в движение. Она распадалась на части! Лунин полетел вниз. Куски гранита тут и там отрывались от скалы, летели мимо него, на него… Это было последнее, что он помнил…

Когда Лунин очнулся, на ущелье уже опустились сумерки. Значит, он был без сознания несколько часов. Прежде всего он ощутил боль. Болела левая ключица. Видимо, она была сломана. Болел затылок. Ног Лунин не чувствовал вообще. Он лежал на спине. Куски мумие через рюкзак, через куртку упирались в позвоночник. Лунин был наполовину засыпан камнями и снегом. Огромная груда камней съехала, скатилась в речку. Теперь она шумела громче. Клокотала. Словно гневалась на неожиданно возникшее препятствие. Было очень холодно. Снегопад прекратился. Только сейчас Лунин сообразил, что его ноги лежат в реке, в ледяной воде. Он испугался. Решил, что отморозил их.

Он стряхнул с себя камни. Сел. Отодвинулся подальше от реки. Разулся. Вылил из ботинок воду. Стал растирать ноги снегом. Растирал долго. Обрадовался, когда ощутил, что в ноги возвращается жизнь. Достал из рюкзака два мешочка с мумие. Вытряхнул из них мумие прямо в рюкзак. Натянул мешочки на ноги вместо мокрых, почти заледеневших носков. Обулся. И только сейчас посмотрел наверх. Та часть скалы, по которой он взбирался, исчезла. На ее месте образовалась обширная выемка. Не было больше и пещеры. От нее остался лишь потолок и задняя стена.

Теперь надо было срочно разжечь костер. Дрова он заранее не заготовил, предполагал, что успеет это сделать до вечера. Ему придется  искать их под снегом, в темноте, со сломанной ключицей! И тут он вспомнил про корягу. Когда Лунин поднимался по ущелью, он заметил причудливо изогнутую арчовую корягу. Она напоминала двуглавого дракона. Поэтому, видимо, он и обратил на нее внимание. Коряга  валялась на осыпи, метрах в двухстах ниже по ущелью.

Он с трудом поднялся. Всякое резкое движение отдавалось острой болью в ключице. Снял рюкзак, положил его на плоский камень, покрытый снегом. Пошел за корягой. Ноги слушались плохо. Когда он к ней приковылял, было уже темно.

Коряга оказалась тяжелее, чем он думал. Он с ней намучился. Изогнутые сучья цеплялись за все, за что только можно было зацепиться. Сильно болела ключица. Сильно мерзли ноги. Раза два он спотыкался и падал на снег. Когда он волок арчу через мост, в  верху ущелья раздался протяжный волчий вой. Заунывный, тоскливый, но мелодичный. Особенно много времени и сил ушло на то, чтобы протащить корягу там, где произошел обвал, через груду камней. Наконец, она лежала перед нишей. Он облегченно вздохнул.

Мороз усиливался. В Киргизии самые суровые зимы – в Нарынской области.

Лунин сходил за рюкзаком. Достал из его бокового кармана китайский фонарик. Стекло оказалось разбитым, металлический корпус – помятым. Но светил фонарь исправно. Он положил под один из корней арчи таблетку сухого спирта. Полез в задний карман рюкзака за спичками. Лишь сейчас он обнаружил, что карман порван. Порвался, наверное, когда он упал со скалы. Спички не выпали, но полиэтиленовый пакет, в котором они лежали, был тоже разорван.

Вой повторился.

Лунин вынул из пакета отсыревший коробок. Чиркнул спичкой. Фосфорная головка просто развалилась. Ему стало не по себе. Он доставал спичку за спичкой, чиркал. Они не загорались. Только терку портили. И когда надежда совсем его оставила, он нашел в середине коробка три сухие вроде бы спички. Бережно отделил их от других. Чиркнул одной. Она вспыхнула.

Загорелся сухой спирт, загорелась коряга. Давно он в своей жизни так не радовался.
Пламя разгоралось. Арча горит хорошо. Он снова разулся, чтобы согреть ноги. Ботинки поставил поближе к огню. Достал из внутреннего кармана куртки пакетик с готовым мумие. Он всегда носил его с собой. Отломил и проглотил кусочек. Чтобы быстрее срослась ключица.

Разогрел консервную банку с тушенкой. Вскипятил в кружке чай.
Когда ноги согрелись, он, не раздеваясь, залез в спальный мешок. Только куртку снял.
Очень хотелось спать. Но он решил бодрствовать. Надо было поддерживать огонь. Он только закроет глаза…

Лунин пробудился от шороха. Арча продолжала гореть. Он вздрогнул. В темноте светились зеленоватые огоньки. На него глядели семь пар глаз. Это были волки. Они сидели полукругом перед нишей. Он быстро, с колотящимся сердцем, вылез из спального мешка. С большим трудом натянул на ноги ботинки. От жара костра они стали жесткими, заскорузлыми. Видимо, дремал он долго. Положил рядом с собой охотничий нож. Продолжая сидеть, надел куртку. Спальным мешком прикрыл ноги и грудь. Хищники бдительно следили за каждым его движением.

Пламя спасало его. Лишь оно отпугивало волков.

Лунин смотрел на зеленые огоньки и осмысливал свое положение. У него есть коряга. Она будет гореть долго. До утра наверняка вся не сгорит. А с рассветом волки должны уйти. Он хотел в это верить, во всяком случае. У него есть целых две сухих спички. У него есть нож, на самый худой конец. Он будет защищать свою жизнь до последнего!
А если волки утром не уйдут? Тогда он пойдет на них. С ножом в одной руке и с горящей корягой – вернее, с тем, что от нее останется – в другой.

Прошел час. Два. Три. Лунин и волки продолжали сидеть друг против друга. Он  удивлялся их терпению. Волки сидели невозмутимо. Можно сказать, чинно. Ему чудилось, что этим своим спокойствием они хотят показать, что нисколько его не опасаются, что рассматривают его исключительно как добычу. Добычу, которая никуда от них не уйдет. Им только не очень нравилось, когда он включал фонарик и светил на их сосредоточенные морды.

Арча уже наполовину сгорела. Она сгорала быстрее, чем он предполагал.
Внезапно задул сильный ветер. Этого он опасался больше всего. Порывы ветра могли потушить огонь. И не дали бы зажечь его снова. Пламя трепетало, плющилось, стелилось вдоль арчи. Казалось, оно вот-вот исчезнет.

Лунин отстегнул от куртки капюшон. Держал его над огнем, защищая от ветра. Обжег немного руки. Но пламя он сохранил. Через полчаса ветер стих.
А если бы ветер налетел раньше, когда он спал? Огонь бы наверняка погас. И волки бы его съели.

Ночь тянулась бесконечно.

Далеко за полночь пришла новая беда. Коряга догорала!

«Интересно, понимают ли волки, что пламя сейчас погаснет?  –  подумал  Лунин.
– Наверно, понимают. Они же умные животные. Ишь, как оживились!»

Его охватило отчаяние.

И тут пришла простая до смешного мысль. Горит не только дерево! У него есть спальный мешок.

Он поджег его. Слежавшаяся вата спальника  горела плохо, больше тлела и чадила. Приходилось все время раздувать пламя. Но волки не приближались.

Так Лунин и стая просидели до рассвета. Утром волки ушли.

Завтракать Лунин не стал. Поспешил вниз.

Все вокруг было в снегу. Лунин глядел то себе под ноги, то на перисто-кучевые облака. Они тянулись параллельными полосами высоко в бледно-голубом небе. Одна их сторона была серой, другая, обращенная на юго-восток, к поднимающемуся где-то за горами солнцу, – желтоватой.

Лунин вспоминал недавние приключения. Недоумевал: почему он так цеплялся за жизнь, которой не дорожил?

Он вышел к дороге, соединяющей Нарын и Рыбачье. Прошел по ней полкилометра, и его подобрала колхозная машина. Рядом с шофером сидела пожилая киргизка с ягненком на руках. Лунин залез в грязный кузов. Ехал вместе с двумя баранами, привязанными к переднему борту. Поездка давалась животным нелегко. Они время от времени беспокойно и жалобно блеяли. Когда машина поворачивала, когда кузов встряхивало, ноги у них разъезжались в стороны. Лунин дрожал от пронизывающего ветра.
Перевалили перевал. Стали подъезжать к Иссык-Кулю. Параллельно дороге бежала река Чу. Вдруг в нескольких километрах от озера река