Идеал недостижим

поспешил сменить тему.

– Юрий Прохорович, вы предлагали в Таджикистан поехать. Я согласен.

Федоров слегка опешил. Впервые Игорь видел его растерянным.

– Изменения некоторые произошли, Игорь. Мы с Тосей поженились.

Тося улыбалась.

– Поздравляю, – сказал Игорь.

Он был удивлен. Ему казалось, что Тося, с ее внешностью, с ее обаянием, легко могла выйти замуж и за гораздо более красивого мужчину. Но он не выдал своего удивления.

– Она со мной едет, – продолжал Федоров. – Вместе будем с ней чикинду резать.

– Но я могу отдельно жить и работать. Палатка у меня есть, – поспешно сказал Игорь.

Федоров подумал.

– А не замерзнешь?

– Нет. Я даже здесь зимой работал. – Игорь улыбнулся.  – Я же в Сибири родился.

– Ну, если в  Сибири,  тогда  какой  разговор!  –  подхватил  его  тон  Федоров.

– Заметано. Едем!

– Как же ты зимой в наших горах жил? – изумилась Тося. – Не простужался?

– Два раза болел. Температура, думаю, за сорок поднималась. Даже сознание на время терял.

Тося всплеснула руками.

– Лекарства были? – спросил Федоров.

– Я при простуде никогда таблетки не принимаю. Пусть организм сам борется. Высокая температура возбудителей болезни убивает. Я просто терплю. День-два жар, потом кризис, а потом полное выздоровление. А таблетки только все затягивают.

– Ну, это дурость, – сказал Федоров. – Ты запросто мог копыта отбросить.

– Такую температуру обязательно надо сбивать, Игорь! – поддержала его Тося. Заговорили о болезнях. Эта тема Игоря не интересовала. Вскоре он ушел.

Оксану Игорь больше не видел.

Через два дня он, Федоров и Тося и поехали в Таджикистан.

Игорь чувствовал, что отец рад его отъезду.

4

До Пенджикента добирались на автобусах, через Ташкент и Самарканд. В лесхозе Тосю и Игоря оформили рабочими. Наконец-то он обзавелся трудовой книжкой. В горы поехали на грузотакси. Это был крытый брезентом ГАЗ-66.

Когда въехали в ущелье, Федоров объявил:

– Фанские горы.

– У Визбора песня есть: «Я сердце оставил в Фанских горах, теперь бессердечный хожу по равнинам…» – напомнил Игорь.

– Да, летом тут толпы туристов.

За пять километров до Хуморигунга грузотакси сворачивало направо, в кишлак Вору. Это расстояние они прошли пешком.

Игоря переполняли впечатления. Все здесь было по-другому. Погода была заметно теплее. Горы были крутые, скалистые, с многометровыми пропастями. Памир – более молодая горная система, чем Тянь-Шань.
Ездили здесь не на лошадях, а на ишаках. Это не считалось зазорным. Пасли не овец, а коз.

– Растительность тут скудная. А козы неприхотливее баранов, – объяснил Федоров. – Иногда и чикиндой не брезгуют.

Таджики на равнине мало отличались от узбеков. В горах же у них были совершенно европеоидные лица. Нередко встречались светлые волосы и глаза.

– Таджики говорят, что здесь когда-то война была между блондинами и брюнетами, – прокомментировал этот факт Федоров.

– Такие столкновения могли быть только во втором тысячелетии до нашей эры, когда сюда с севера пришли светловолосые и светлоглазые андроновцы – одна из ветвей индоевропейцев, – ответил Игорь. – И встретили здесь, предположительно, дравидов. Удивительно, что таджики это помнят!

–  Игорь – ходячая энциклопедия, – обратился к Тосе Федоров.

– Я уже успела это заметить, – с улыбкой сказала она.

Игорь видел, что таджики по-своему любят Федорова. За веселый нрав,  общительность и самобытность, очевидно.

– А мне таджики понравились, – сказала Тося, когда они добрались до домика Федорова. Он стоял в ста метрах от кишлака. – Приветливые, участливые люди.

Тот кивнул головой.

– Да, с ними жить можно. Вы здесь ни пьяных, ни хулиганов не встретите. Набожный народ.

Игорь был согласен с Тосей. И все же он чувствовал, что это совершенно иной мир, в котором они – чужаки.

Больше всего его удивило обилие эфедры. Она была здесь другой – толстой, жесткой, не зеленой, а сизоватой.

Федоров выделил ему прекрасный участок, ниже по ущелью, в двух километрах от Хуморигунга. Лишь первую ночь Игорь ночевал в палатке. Утром он наткнулся на место, которое просто просилось стать жилищем. На склоне была ровная площадка. На ней лежали два огромных камня. Две их грани, ровные, гладкие, соприкасались почти под прямым углом. И под прямым углом уходили в землю. Две готовые стены! Еще две стены Игорь сложил из плоских камней. Для крыши послужили арчевые суки и ветки, которые он накрыл палаткой. Очаг он устроил прямо в этой своей лачуге, в углу, соорудив из камней подобие дымохода. Речка текла далеко внизу, но пока воду заменял снег. На следующий день он с энтузиазмом принялся за работу. Такой участок вдохновлял на ударный труд.

За три месяца Игорь собрал эфедры столько, сколько в Киргизии собирал за год, да и то не всегда. В лесхозе удивились. Не ожидали от новичка таких результатов. Никогда не держал он в руках так много денег. Игорь поехал во Фрунзе.

Отец ему обрадовался.

– Наконец-то! Приехал! Как долго тебя не было! Я уже не знал, что думать.

В квартире был беспорядок. На полу стояли пустые бутылки. Лунин поспешил их убрать.

– Расстались мы с Оксаной, – без обиняков сообщил он. – Поехал я с ней в Москву. Как мы и планировали. И в дороге мы разругались. Стали в поезде за ней молодые ухаживать. И она с удовольствием их ухаживания принимала, кокетничала с ними. В Москву мы приехали врагами. Тут же расстались. Все это привело к страшной депрессии. В мои годы подобные удары получать нельзя, душевные раны уже не заживают. Я до сих пор в себя не приду… Меня называют идеалистом. Да, всегда мне хочется, чтобы отношения были идеальными. Я все готов сделать, чтобы их такими сохранить. И всегда они разрушаются. Всегда!.. – Лунин немного помолчал. – А мне инвалидность по зрению присвоили.

Игорь купил телевизор, самый большой, какой нашелся во Фрунзе. Купил отцу костюм.
Каждый день они устраивали маленькие пиры. Но без выпивки. Пока Игорь жил дома, Лунин не выпил ни разу. Утром Лунин отправлялся на базар. Для него это было удовольствием и развлечением. Покупал дорогие продукты. Старался приготовить из них редкие, изысканные блюда. Всячески украшал стол. Овощи, например, нарезал аккуратными кубиками, ромбиками, распустившимися цветками. Деньги давал Игорь, которому нравилось ими сорить. И они быстро таяли.

Через неделю Игорь собрался в Таджикистан. Накануне отъезда Лунин сказал:

– Я подумал и пришел к такому решению: мне надо с тобой в горы поехать. –  Он волновался. Боялся, очевидно, наткнуться на отказ. – Буду тебе помогать чикинду собирать. Силы у меня еще есть. И, главное, стаж я там наберу и буду пенсию получать. Мне пять лет стажа не хватает. Именно так надо сделать… Я тут один пропадаю!

Однако Игорь, под различными предлогами, на это не пошел. Он дорожил своим одиночеством. Как ни уговаривал Лунин, Игорь уехал один.

5

В августе Игорь влюбился. Он ехал в автобусе Шурча-Пенджикент. Надо было купить продукты. Здесь, на равнине, стояла сорокоградусная жара. В горах было несколько прохладнее.

– Таджикистан – богатая страна. Фрукты, овощи – сколько хочешь… Хлопок, табак, – говорил сидевший рядом Хол, молодой красивый таджик из кишлака Вору. Он показывал на разложенные на обочине огромные дыни и арбузы. Их продавали удивительно дешево. –  А в России что есть? Только леса.

На Холе были джинсы и модная рубашка. Большинство сельских таджиков круглый год ходили в длинных полосатых ватных халатах. Зимой они защищают от холода, летом – от жары. Но часть молодежи предпочитало одеваться по-европейски.

– Главное для процветания государства – наука, тяжелая промышленность и нефть, – сухо возразил Игорь. Хол был ему несимпатичен.

На остановке в автобус вошел Мирзо из Хуморигунга. Дружески поздоровался с Холом и Игорем. Заговорил по-таджикски с Холом. Говорили быстро, и  Игорь, хотя и  знал уже довольно много таджикских слов, понимал с трудом. Мирзо спросил о какой-то Марине. Или Игорь ослышался? На выразительном лице Хола изобразилось пренебрежение, чуть ли не презрение. Он ответил и самодовольно засмеялся. Мирзо остался серьезным. Даже неодобрительно, как показалось Игорю, покачал головой.

Ехали с задержками. На очередной остановке в автобус долго садилась и рассаживалась группа московских туристов с громоздкими рюкзаками, снабженными металлическим дугами. Летом в Таджикистане был наплыв туристов. Из разных концов СССР, из Восточной Европы, даже из западных стран. Со своей горы Игорь видел их ежедневно.

Не проехали и пяти минут, как автобус снова остановился. Оказалось, в доме у дороги отмечают какое-то семейное торжество, и пассажиров приглашают принять в нем участие. Все, включая туристов и водителя, вышли и прошли в просторный внутренний двор. На расстеленных на земле подстилках сидели, подогнув ноги, или полулежали многочисленные гости. Перед ними на скатертях и отрезках материи стояли миски с пловом и салатом. Нашлось место и пассажирам автобуса. После плова подали чай, фрукты, восточные сладости. Сельские таджики жили скромно, экономили, деньги откладывали на семейные праздники. А вот их отмечали с размахом, ничего не жалели.

Когда автобус затормозил на следующей остановке, Хол с оттенком пренебрежения произнес:

- Люли!

Люли – таджикские цыгане. Говорят по-таджикски. Исповедуют ислам. Недалеко от Пенджикента был их кишлак. Женщины и девушки побирались по таджикским кишлакам. Люли не считали это позором.

В автобус шумно залезли пять цыганок с большими узлами, наполненными лепешками и другими продуктами – выпрошенным подаянием. На них были бедные, неопрятные платья и шаровары, поношенные галоши. Платья имели глубокий вырез. У одной цыганки даже вывалилась грудь, когда она затаскивала узел в автобус.

Таджички одевались чище и наряднее.

А мужчины люли ходили по Пенджикенту в джинсах и ботинках на высоких каблуках.

Лица у всех пяти были привлекательными. Одна, высокая, стройная, смуглая, с ярко-зелеными глазами, была просто красавицей. Другие цыганки называли ее Зебо.
Она села на соседнее сиденье впереди. Хол брезгливо скривил губы. Спросил  по-таджикски, моются ли они когда-нибудь.

Она быстро повернулась, гордо вскинула голову, взмахнув лохматыми иссиня-черными волосами. Глаза вспыхнули. Цыганка горячо проговорила что-то в ответ. Игорь уловил смысл. Зебо  говорила, что настоящие мужчины перевелись, что раньше мужчина девушке такое ни за что не сказал бы.  Хол только посмеивался.

На последней остановке перед Пенджикентом цыганки вышли. Так же шумно как вошли.
Игорь обычно ночевал в гостинице, к себе возвращался на следующий день. Теперь же лесхозная машина отвезла его этим же вечером в кишлак, где жил помощник лесничего. Он оставлял его ночевать, говорил, что утром в кишлак Вору поедет колхозный грузовик. Но Игорь решил идти домой. Неловко ему было долго гостить у помощника лесничего. И он посчитал, что лучше трехчасовая ходьба отсюда до хижины в ночную прохладу, чем часовая от поворота на Вору под палящим солнцем.

Ночь была лунная, звездная. Приятно обдувал свежий ветерок. Игорь шел размеренным шагом, время от времени поправляя набитый продуктами рюкзак за спиной, и задумчиво глядел на