знать.
-Предположим, что дальше?
-И еще я как понимаю, вы устареваете на работу людей. Я тоже в своем роде даю работу.
-Так мы с вами коллеги, любопытно. Неужели хотите предложить мне работу?
-А я в вас не ошибся. Вы прозорливей, чем я мог себе представить. Мне такие нужны.
-Ну что же вы мне можете предложить, если сами понимаете, что у меня все есть?
-Гарантии, Матвей Петрович, гарантии.
-Интересно в чем?
-Вы как человек, безусловно, умный, должны понимать, что место в раю вам не видать как собственных ушей.
-Так что же вы меня можете устроить местечко?- улыбнулся Матвей Петрович.
-Нет, даже мне это не под силу.
-Тогда что же. Меньше чем на рай я не согласен, - рассмеялся Матвей Петрович.
-Лучше, Матвей Петрович, лучше. В вашем-то положении. Я предлагаю вам место в аду. Хорошее я вам скажу место.
-Ну, это я уже как не будь сам.
-Не скажите. Сами вы себе вы уже заработали - на раскаленной сковороде. Я же вам предлагаю подогревать ту сковороду.
-Это как?
-А просто. Пойдете ко мне на службу. Человек как я уже сказал вы прозорливый, сразу понимаете, кто есть кто перед вами. С кем можно по теплому, а кому извините и раскаленный прут послабление.
-А вы если зовете, стало быть, не кто иной, как…
Дмитрий Сергеевич не дал договорить.
-Не надо имен! Соглашайтесь, а разговоры потом. Вон у нас и свидетель имеется.
-А почему я вам собственно должен верить. Вдруг и обманете, улыбнулся Матвей Петрович.
-А вы проверти, а потом видно будет.
-Где подписать, я как полагаю кровью?- улыбнулся Душков.
-Разумеется.
Рублев был ошеломлен, как он догадался по всем признакам, совершалась покупка души.
-Не страшитесь, Егор Игоревич за свидетельство, вам ничего не будет. Конечно если оно не лжесвидетельство. Ну, я бы вашу кандидатуру и не предлагал бы, если не был в вас уверен,- улыбнулся Дмитрий Сергеевич и в его руке явился пергамент.
-Фокус,- решил Душков. А что вы еще можете эдакое? Если что я заплачу.
-Конечно, заплатите. А сейчас можно ваш указательный палец.
-Прошу,- ответил Душков и протянул руку.
Дмитрий Сергеевич развернул документ и прежде чем Душков успел опомниться виртуозно острым наконечником трости, как какой иголкой кольнул того в палец.
Матвей Петрович успел только вскрикнуть.
Капелька крови жирной кляксой упала на пергамент, и он тут же испарился как собственно и появился.
-Вот, пожалуй, и все,- сказал Дмитрий Сергеевич. И стал собираться на выход.
Душков рассмеялся.
-Как все! А не сметные богатства, власть и тому подобное?
Дмитрий Сергеевич улыбнулся и снял с головы цилиндр.
-Только если это. Чтобы люди не шарахались.
-Не понял,- сказал Душков и схватился за голову, на которой прямо на глазах стали расти маленькие черные рожки как у козлика.
-Берите, кому говорю,- сказал Дмитрий Сергеевич и положил на стол цилиндр. Ваша самоуверенность стоила вам бессмертной души. Имейте благоразумие сохранить хотя бы внешний вид!
И Дмитрий Сергеевич с Рублевым вышли из кабинета.
Глава седьмая Коротков.
Не проходило и дня, чтобы Александр Сергеевич Коротков именуемый в показаниях Лени французом, не думал о своем знаменитом теске Александре Сергеевиче Пушкине. Но надо как можно быстрей рассказать, чтобы у читателя не сложилось неверного мнения, не о непростой судьбе великого русского поэта думал Коротков, а об его памятнике установленному в центре Ростова и известному каждому его жителю.
Окна квартиры Коротков по воле судьбы, так уж получилось, выходили прямо на памятник великому поэту. И представлялось Короткову, что если памятник сдвинуть, а лучше и вовсе снести, жизнь была бы другая. Не жизнь тогда началась, а мед. И все бы ни чего и Коротков мог бы терпеть сам факт существования памятника, если этот памятник был бы установлен кому угодно ну только бы не Пушкину, кому угодно но только не поэту и писателю. Дело в том, что Коротков относился к той невероятной группе, даже правильней будет сказать шайке граждан, что считают всех без исключения поэтов и писателей бесполезными существами которые только что умеют это протирать штаны. Если и следовала бы кому ставить памятники, по мнению Коротковых это генералам, министрам всяким там начальникам да кому угодно, но только не поэтам и писателям.
Не удивляйтесь, но при таком извращенном взгляде на вещи у Короткова была огромная библиотека. Настоящая библиотека в самом прямом смысле этого слова. Любая библиотека города наверно позавидовала бы тому разнообразию собраниям сочинений, что хранились в большой квартире Короткова. И Коротков читал, читал с упоением дни и ночи напролет. На протяжении многих лет утро Короткова начиналось одинакова. Коротков человек плюгавенький росточка маленького носивший усики вставал с пастели, готовил себе чай и, укутавшись в халат, брался за перо. Да, автор нечего не перепутал Коротков на пример великих считал своим долгом начать день с работы на ниве литературы. Только не выходила у Короткова ровным счетом нечего, ни то чтобы приличного, даже скверного не получалось. И Коротков злился и втайне ненавидел поэтов и писателей, но, презирая, не переставал дни ночи напролет их читать, чтобы только узнать, чтобы только догадаться об их секрете. И только за тем, чтобы потом публично заявить, что все поэты и писатели не какие не одаренные свыше, а так одно жулье знавшие секрет словосложения. И оттого что секрет не давался еще пущи злился и готов был все угодно сделать, чтобы только открыли ему тайну. Он и в клуб коллекционеров ходил, чтобы как-нибудь и где-нибудь да пронюхать секрет. Один поэт и нумизмат из Таганрога, узнав, чем дышит Коротков, в тайне над ним посмеивался и как-то решил его разыграть. Нашел у себя на полки одну занимательную книгу с таким интригующим для Короткова названием, что Коротков чуть с ума не сошел. Книга та называлась:
«Тайны великих мастеров».
И была та книга о выдающихся писателях, поэтах, композиторах, художниках, одним словом о мастерах.
-Продай,- просил Коротков. Богом прошу, продай. Что хочешь, возьми.
А поэт не в какую.
-Как я тебе ее продам, отвечает поэт,- если только благодаря этой книге начал что-то вразумительное сочинять. – Э, нет брат, не продам. Продам, Пушкином не стану!
И не продал, но каждое воскресенье специально брал книгу со сбой и показывал ее Короткову. Хвастался, что вот-вот еще немного и станет Пушкином. Смотрел, как Коротков бесился и еле сдерживал смех. И не исключено, если так все и продолжалось бы, Коротков подкараулил бы мучителя и лишил бы его жизни, а заодно и книги без которой Коротков уже не представлял собственной жизни. Но, слава случаю подвернулся Леня с монетами. Коротков заполучил одну из монет непростой коллекции в надежде, что начинающий поэт и нумизмат не сможет устоять, и не прогадал. И вот Рубль Александра Первого нежданно-негаданно как когда-то - сам император Александр Павлович в свой последний предсмертный год поехал в Таганрог. А Александр Сергеевич Коротков с вожделенной книгой в руках со всех ног несся домой. Благо парк Горького, где было устроено городское общество коллекционеров, располагалось близко от дома Короткова, а то по дороге свалился бы несчастный от разрыва сердца, такой силы волнение тогда бушевало в груди Короткова.
Закрывшись на все замки, он спрятал книгу за пазуху, чтобы не дай бог, не потерялась, и в каком-то припадке стал бегать по комнатам. Он срывал покрывала с дивана, брал одеяла с пастели и занавешивал окна. Когда в квартире настали сумерки, окончательно лишившись рассудка, Коротков приволок в гостиную железное ведро, набросал в ведро газет и поджог.
В диком свете огненных языков рвущихся наружу из ведра, все ровно как из огнедышащего жерла вулкана, Коротков уселся за книгу. Но чем сильней Коротков погружался в чтение, тем больше непонятного росло и преумножалась в его воспаленном мозгу, и скоро уже казалось, что он забрел в какие-то непостижимые дебри. Секрет не открывался, тайны так, и оставались тайнами.
Говорилась в книге о Достоевском, который считал, что если вы потратите жизнь на исследование человека, то знайте, вы прожили жизнь не зря. Антон Павлович Чехов видел невидимые миру слезы.
-Какие еще слезы, что за бред!- восклицал Коротков и кричал в исступление:
- Какое еще к черту самопожертвование, где секрет? Зачем Сервантес, зачем Донкихот? Дурак ваш Донкихот! А вера тут пре чем? - бесился Коротков. Зачем во что-то верить, если знаешь секрет? Дважды два ровно четыре, вот есть секрет математический,- размышлял Коротков. Зная этот секрет, так сказать формулу, я могу решить задачку, могу все посчитать. И почему зная, что жи ши пиши с буквой и, не выходит как у Достоевского? Значит это не все? Значит, есть еще какой секрет? Не может, чтобы его не было.
И Коротков снова и снова наваливался на чтение книги и снова и снова не мог понять.
-Ну, подумаешь Гоголь! Тоже мне авторитет,- восклицал Коротков. Это ему вон Пушкин открыл секрет. Сам вон на странице сорок седьмой признается. Пушкин, ах Пушкин, это такая вершина такая кладь знаний, а его истории, сколько в них можно подчеркнуть, сколько из них можно всего достать. Достал, значит, секрет и в дамки. Вот жулик украл, значит, и в могилу с собой унес. И как только еще язык у него поворачивался: над кем смеетесь, спрашивал, и сам каналья отвечал: над собой смеетесь. Всех надул вон как его Чичиков. Ненавижу!- и глупый Коротков вырвал страницы, где было про Гоголя, и бросил в пламя.
И чем раскрытия секрета затягивалось, тем больше и больше Коротков начинал выходить из себя. И вот уже вслед за страницами о Гоголе в огонь отправился очерк о трагической судьбе сердечного Есенина.
-Да причем ту сердце?- злился Коротков. И у меня сердце. Что не такое? И что это значит, пропускали через себя? Что они эти писатели листочки с правилами правописания на завтрак кушали?
И Коротков, окончательно потеряв над собой контроль, вырвал из книги лист и стал его есть.
Весь лист до последнего кусочка отправился в живот Короткову, но и тогда не открылся секрет.
Коротков в бешенстве закричал, бросил книгу на пол и стал топтать ногами. Потрясение было таким сильным, что с Коротковым случился удар, и он лишился чувств и долгие часы оставался без сознания. Так Короткова Иван Иванович и обнаружил на полу и недвижимым.
-Вот паразит, - сказал Иван Иванович, рассматривая Короткова и то, что тот сделал с книгой.- И надо же, как он ее,- в сердцах воскликнул Иван Иванович и аккуратно собрал все, что осталось от книги, и спрятал под плащом. – Надо будет починить!
И сильно пнул Короткова.
Коротков застонал.
-Ты что это устроил?- сурово спросил Иван Иванович. Коротков ты в своем уме? А темень, какая!
Иван Иванович хлопнул в ладоши и с окон упали импровизированные шторы из одеял.
Яркий солнечный свет, вроде как отрезвляюще подействовал на Короткова, но только если совсем немного. Он продолжал бредить и, вцепившись в ноги Ивану Ивановичу, взмолился:
-Секрет, прошу секрет, все что угодно!
-Какой еще секрет?! Где монета паразит я тебя спрашиваю?
-Тану великих мастеров!
-А мастеров,- понял Иван Иванович, о чем речь и решил схитрить, чтобы как говориться развязать язык «подозреваемому». -Это можно, но сначала где монета Александра
