радости так вообще выходил какой-то желто коричневый угар и искры, и огонь рвались внутрь бутылке. И когда бутылка была почти на поверхности, когда вот еще одно неловкое движение и все можно было испортить, Захар дрожащей рукой в каком-то просто жутком нетерпенье, словно в лихорадки стал снимать нагревшийся наперсток. В такие моменты весь прежний мир с ненавистными Захару ощущениями начинал отступать. Захар обжигал себе пальцы об раскаленную фольгу, но трепетал и не обращал внимание на боль, готовый на все за встречу с мимолетным сомнительным счастьем. Он чувствовал себя словно в перчатках.
Когда с фольгой было покончено, Захар склонился над горлышком и четким вымеренным движением отправил бутылку снова на дно, скрыв в себе столб вожделенного дыма.
И Захар еще продолжительное время, словно как тот одержимый в бреду справлялся с комком у горла, как это только было возможно, долго не выпускал дыма, стальной хваткой стискивая зубы. И когда уже совсем не осталось сил, еще миг и наверно были все шансы задохнуться, Захар освободил легкие от невидимых оков. И специфический запах паленой травы наполнил ванную комнату.
После чего он как водилось, проветривал туалетную комнату и на полусогнутых ногах отправлялся в свою спальню.
Захар лег на кровать и думал.
-Надежда это словно незримые вожжи, что погоняют человека к свершениям. Встаешь под шквал огня, надеешься на чудо, и вот, в самом деле не погиб, и сделал что-то благое. И не есть после этого чудо - плод надежды? А на что надеется мне?
Сначала он вроде и хочет открыть глаза, но ни как не получается словно кто-то или что-то держит и не дает поднять веки. Что-нибудь скажет, а потом вдруг замолчит и снова начнет все сначала, а когда дурман отступал и на короткое время возвращал его самому себе, он, бывало, пробовал осмыслить то, что с ним происходит. Но он ненавидел такие мгновенья, потому что ему становилось горько.
-Все это лож! Я нищ и мне страшно. Мне страшно очнуться. О, какой мой отец на самом деле несчастный и теперь превратил меня в какое-то жалкое подобие человека. А мне только двадцать лет. А, плевать! Как кровью писал поэт «В этой жизни умирать не ново, но и жить, конечно, не новей!» Не я первый, не я последний! Интересно если Бог меня сейчас слышит, то он наверно запросто может сжать мое сердце и задушить своевольную песнь распаявшийся души. Но что-то он медлит. Может не так все скверно? Может мне еще повезет? Не раскисай Захар! Самовнушением говорят можно любую болезнь излечить или наоборот заболеть. Может и я уже болен? Да нет, подумаешь. Ну, что может с этого стать, что я по десять раз на день бегаю ванную. Со стороны можно подумать, что свихнулся. А может я просто чистоплотный. Но надо признать, что на исполнение моего странного ритуала надо лошадиное здоровье. Ай, сердце что-то колит. Наверно низкое давление. Еще бы оно не упало. Курю как матрос! И есле бы просто сигареты. Сейчас бы кофейку с печеньем. Мое счастье черт его возьми много сил отнимает, и когда курю, все время есть хочется. Так хочется, что съел бы целого слона. А слонов вообще едят? Я бы попробовал! Бред! Жизнь бред! Жизнь печаль! Жизнь отрава без любви! Да, без любви все яд. Мука! Пойти, поесть? И пойду, а что остается еще делать в этой проклятой жизни без любви? Есть, лопать, снова и снова хлопать дверьми холодильника. Противно! Жить, чтобы только есть это мерзко. Гадко, низко! О, проклятье! Проклятье, когда жизнь без любви.
С новой силой в его голове все ровно как белка в колесе закружились мысли, а потом, словно неоткуда как саранча является на поле и уничтожает под корень весь урожай, вдруг налетела пустота. И за считанные секунды, молодой человек, позабыв обо всем на свете, крепко заснул и проспал около часа.
Захар проснулся, открыл глаза и долго смотрел на край кровати. Он хотел увидеть привычную картину свой комнаты: кровать, стол, компьютер, книги. Нет, все это было, но было и то, на что Захар совсем не рассчитывал.
-Сейчас пройдет,- думал Захар и зажмурился.
Открыл глаза, но, то, что его так смутило, не испарилось, а наоборот приобрело еще более ясный вид. И мальчик, сидевший на краю кровати, улыбнулся.
Скорее это был и не то чтобы мальчик, а подросток, но с тем еще детским выражением и лицом на котором от мужественности зрелого мужчины, только пробивающиеся волоски будущих густых усов. Стройный и белокурый и вроде с живым неугомонным характером, какой бывает у подростков, но в тоже время с каким-то непогодам затуманенным взглядом, как может быть у систематически выпивающего человека. И нечего нет печальней, когда подобная картина происходит с ребенком, все ровно как солнечные лучи в тумане. Как не старайся солнце, пелена душит небесный свет. Появятся и пропадут лучи. Так и с пьяным ребенком вроде он и улыбается, и радость искрится в его глазах, но и без того неокрепший рассудка затуманен. И вот он смеется и плачет в одно время и вроде валиться от усталости, но пары молодости поднимаю на ноги, и вот он уже бежит и все его увлекает. И он снова просит вина, словно все какая-то игра. А он все и принимает за игру, а иначе детская обостренная восприимчивость и не может. Ребенок и пристращается к спиртному, принимает происходящее за потеху. Но не оканчивается веселье тем оно и страшно и со временем все неминуемо обращается в кошмар.
На подростке был камзол, на белокурой головке зеленная треуголка, белый шелковый бант на шеи, белоснежные гольфы и обувь на большом деревянном каблуке.
-Все ровно, как из какой старены,- подумал Захар и отвернулся, уверенный, что когда он снова повернется, галлюцинация исчезнет.
Но случилось для Захара совсем непредвиденное. Плеча молодого человека коснулась рука.
Захар вздрогнул и сел на постель, испугавшись, что в комнате отец, а он так безответственно оставил свой секрет наведу. На тумбочке рядом с кроватью лежал вырванный лист из глянцевого журнала, на котором покоилась горка мелко измельченной сушеной травы и рядом распотрошенная сигарета. И это тогда когда Захар обыкновенные сигареты никогда не курил.
-Не бойся, твой отец ушел,- раздался голос за спиной Захара.
Молодой человек обомлел. И опять бред - плеча Захара снова коснулась рука.
Но теперь он отчетливо угадал, что рука детская, а не тяжелая и крепкая как у взрослого, например как у отца, который не стал бы церемониться, и уж точно был бы более настойчив, если что ни так.
Захару сильно захотелось пить так, словно он совершал переход по пустыни и долгое время не знал воды, экономя каждую каплю. Он встал с кровати и пошел к двери, но отчего-то остановился и повернулся к призраку.
-Я сейчас приду, когда приду, чтобы тебя не было.
-И я выпить желаю,- жалобно сказал подросток.
Захар округлил глаза.
-Еще чего, чтобы я призраком пить носил!
-Отчего же меня все угощают, гордо сказал подросток. Это я тебе честь делаю.
-Клин клином вышибают, - подумал Захар и подошел к тумбочке, где все уже было приготовлено. И не обращая внимания на незваного гостя, стал плотно набивать грязно зеленной кашицей из высушенной травы и табака самодельный наперсток из жаростойкой фольги.
-Я знаю, сказал подросток.- Это, наверное, табак для курительной трубки. Дед мой его в Россию привез.
-А кто у нас дедушка?
На юном личике явилось страшное и совсем не детское недоумение.
-Петр Великий!- гордо и свысока сказал подросток и встал на ноги во весь рост.
-Закономерно,- заключил Захар, улыбнулся и спросил:
-А Наполеону кем ты приходишься?
-А Наполеон это кто?
-Неувязка,- промелькнуло в голове Захара. Петра Великого знает, а Наполеона нет. Чтобы это значило? А ну все правильно во времена Петра Наполеон еще не был знаменитостью.
И Захар рассмеялся, поймав себя на мысли, что если следовать ответам призрака, то получается, что тот он внук Петра Великого Петр второй.
-Петя?- спросил Захар улыбаясь.
-Петр второй,- величественно ответил подросток, но потом по-детски смягчился и сказал:
-Но если желаешь, зови меня Петя, но только когда мы наедине.
-Бред,- сказал Захар и пошел на выход.
-И я с тобой,- сказал Петя.
-А почему собственно нет, как я понимаю, от себя не убежишь. Да Петя?
-Верно Захар, не убежишь,- обрадовался Петя, что его берут с собой.
Уходя из комнаты, Захар прихватил заготовленную двухлитровую пластиковую бутылку с отрезанным дном.
Молодые люди пришли в ванную. Захар включил вытяжку. Противно загудел вентилятор.
Захар утопил бутылку в тазу с водой, так что на поверхности оставалось только горлышко. Аккуратно надел на бутылку наперсток. Зажег зажигалку.
-Можно я попробую?- сказал Петя.
Захару стало интересно.
-А вдруг все взаправду! Да нет невозможно,- подумал Захар, но любопытство перебороло, и он уступил место Пети.
Захар заинтересовался и как бывает, в компании с каким ни будь неопытным товарищем, подсказывал Пете.
-В себя втягивай, в себя. Во-во, теперь подержи немного. Все, выдыхай!
У Пети закружилась голова и он сел на корточки.
Закашлял.
-Ничего, я сейчас, - сказал Захар и побежал в комнату за новой порцией.
И как-то все сразу пошло на лад. После третьего раза Захар уже не сомневался, даже больше был счастлив, что у него, наконец, появился долгожданный брат.
Молодые люди сидели в просторной гостиной в кожаных креслах. Расслабившись, Петя сползал на скользящей прохладной коже, отчего весело и задорно смеялся.
-Лучше чем от вина,- сделал вывод Петя.
-И голова утром не болит,- улыбнулся Захар, но на миг сделался грустным, но этого было достаточно, чтобы Петя заметил перемену в настроение названного брата.
-Ты это что? Ведь, правда, здорова!
-А что потом? По-сути это есть самообман, на деле я раб!
-Но твое рабство сладостно и приятно. Кто может подобным похвастаться, только если царь, хоть и говорит, что тяжко.
-А смысл?
-А смысла и нет. Просто хорошо и все. Какой смысл в любой игре? Лишь один – уход от реальности и насколько можно забыться зависит только оттого, насколько игра хороша.
-Откуда природа такой осведомленности? В твои та годы Петя!
-Я все время играл, и играли со мной.
-А плата?
-Плата жизнь. Но разве сама жизнь ни чем не напоминает хорошо спланированную игру?
Захар задумался.
-Петя улыбнулся:
-Не понравилась одна игра можно найти другую или дело по душе.
-Альтернативу?
-Я такого слова не знаю. Но раз ты пока не отыскал ничего стоящего. Как ты сказал «атернативу»
-Альтернативу!
-Ее самую. Станем продолжать, - и Петя снова стал сползать с кресла.
Молодые люди засмеялись.
-А вообще, в каком мы городе?
-В Ростове.
-Ростов Великий?
-Нет, в Ростове на Дону. А, ведь ты не знаешь такого.
-Ты сказал на Дону. На том Дону, где донские казаки?
-Да. Еще город Азов. Азов ведь ты должен знать? В твое время он уже был.
-Крепость!
-Пусть крепость.
-Подожди, выходит, что мы на Азовском море?
-Не совсем, но так, наверное, тоже можно сказать.
-Так, что же мы сидим, пошли на моря,- Петя вскочил на ноги.
Захар улыбнулся.
-Идти далеко, надо ехать.
-Так поехали.
-И действительно моря как говорится под боком, а на нем и не вспомню, когда был. Поехали.
Нареченные братья катили где-то по дороге. Петя ничему не удивлялся ни автомобилю, ни гладкому как бумага асфальту ни светофорам. Как будто это такая игра и просто встречаются незнакомые вещи, из которых она состоит. Петя
