руки ни в чьей напрасной крови.
Поскольку всеми теми донельзя суровейшими методами наведения порядка в сфере политической и социальной разве что лишь всеми-то силами на редкость отъявленно и разнузданно только и возрождаешь вроде бы давно на наш сегодняшний день истинно уж навеки будто бы нынче минувшее прошлое.
Причем восстают из гроба именно те наиболее наихудшие и изуверские его черты, до чего явственно консолидируя в самих себе все то наиболее мерзкое, что когда-либо тем или иным образом вообще уж только знавало все, то как-никак совсем так донельзя разноликое человечество.
И ведь те за долгие века и впрямь до чего основательно насиженные места бывших тиранов буквально сразу весьма этак незамедлительно занимают люди исключительно на редкость наиболее во всем разве что фактически самые же еще значительно более так наихудшие.
Причем даже коли и не дать им сходу захватить главенствующие посты, это все равно мало бы в чем могло всем, тем трудящимся массам хоть сколько-то именно что на деле и впрямь-таки во многом весьма вот явно помочь.
Поскольку никак не смогли бы люди вполне как-никак задушевно достойные без года неделя смело занять места всех тех современных политиков и совсем бы при этом не упасть разом в грязь, не опошлиться, да и никак не запачкаться в той-то всегдашне уж полностью до чего напрасной, осатанело бессмысленной крови.
Да и аскетически устремленные в светлые дали грядущего морально слепые фанатики вообще ведь попросту явно никак нисколько уж не преуспевают в деле управления всеми теми до чего самозабвенно самодостаточными людскими толпами.
Однако как-никак, а до чего основательно именно эти люди и впрямь поспешно же стелют крутой настил, по которому затем и вздымаются на искусственное возвышение те отъявленно мерзкие ничтожества, что в свое личное светлое будущее сходу отправятся, откровенно так безжалостно при этом топча цветы всяких возвышенных душ.
Ну а заодно и кося направо и налево, словно бы ту еще траву всяческие для них сколь мелкие и большие всходы той уж, как есть праведной, да и подчас вовсе так никак неправедной жизни.
Причем донельзя толково и беспощадно разом так растоптать былую и зрелую духом респектабельность вполне ведь, как есть вовсе-то уж никак явно на деле нетрудно.
Да только построить нечто новое это, и есть задача упорного труда многих и многих поколений учителей, что и будут должны в течение невообразимо долгих и трудных тысячелетий в поте лица своего постепенно так создавать все условия для преображения лика народа.
Причем прежде уж всего это касаемо именно так весьма тщательного и продуманного воспитания всего того истинно же духовного в серых и почти безликих массах простого народа.
Ну а отчаянно рьяное вытравливание во всяком человеке всего того исконно животного это мартышкин труд!
Успех в этом деле придет разве что в результате исключительно так доподлинного надстраивания над всем тем и по сей день более чем примитивно эгоистическим некоего того абсолютно ведь иного образа мысли, а это никак нельзя будет сделать радостно и воодушевленно, а также и необычайно же пламенно и тупо насильственно.
А кроме того и тех именно что весьма и весьма подчас немыслимо лютых врагов добра и света той еще бескомпромиссно безжалостной рукой никому и никогда и близко так мечом массового террора совсем не изжить.
И все это, собственно, разве что потому, что вовсе-то не слишком уж много людей тогда останется жить на этой земле после подобного рода вполне этак наглядно вроде бы совсем же на редкость успешной очистки общества от всего того невообразимо всеядного общественного зла.
Ну а для доподлинно действенного (при всех существующих ошибках) укрощения весьма уж долгими веками чисто вот так из века в век всегда вот на удивление ярко так процветающего лютого недобра, существуют вполне компетентные органы, и это они и орудуют во всех тех довольно специфических сферах жизни.
188
Закон и порядок, само собой до чего, безусловно, весьма же строго и сколь неизменно разом сходу потребуют вовсе-то никак и близко не цацкаться со всеми теми, кто их вольно или даже невольно, пускай и совсем так непредумышленно, до чего всерьез явно ведь подчас нарушает.
А если и есть где-то некие большие люди, по самую шею погрязшие во всех чудовищных формах злодейства и при этом они и поныне занимают высшие руководящие должности, то с ними вполне можно и нужно весьма всерьез бороться, правда, совсем ни то чтобы любыми методами.
И это как раз для всего того и нужна светлая голова дабы не ошибиться, а то ведь бездумным и безотчетным, да и нисколько уж неправо бескомпромиссным устранением вездесуще отчаянно цепкого зла будет не столь уж и трудно затем сходу превратить людскую жизнь во что-то как есть невообразимо так именно волчье…
А между тем и вправду надобно бы до чего ответственнее задействовать разум, дабы всячески довольно же здраво затем изобличать скользких негодяев, вполне толково и активно натравливая на них широкое общественное мнение, а нисколько не нагнетать грозные революционные тучи так и стреляя при этом во все стороны ветвистыми молниями осатанелого нигилизма.
Людское общество можно ведь разве что донельзя растревожить, словно то еще осиное гнездо, но от всего этого оно в пчелиный улей никак этак затем уж явно не превратится.
А станет оно разве что куда только безжалостнее, ожесточеннее и апатичнее, а потому и беспросветно темнее, чем это было некогда ранее.
И если в этом и будет заключен поворот к свету величавых истин, то в чем же тогда вообще вот может быть заключена сама суть кромешной тьмы?
Свету и добру для того чтобы проникнуть в серую толпу явно еще потребуется найти верный ключ к ее сознанию, а это никак не может быть сотворено путем бессовестной игры на наиболее варварских ее инстинктах.
Но если общественное добро только ширма, а за ней все те же эксплуататоры, только взявшие на щит другой принцип воинственного оседлания масс в свое единоличное удовольствие, то ведь лучше после государственного переворота народу вовсе никак и близко не станет, а будет ему еще значительно хуже, чем ему бывало когда-либо прежде.
Крушение Российской империи явно предзнаменовало общее обмеление людских душ и характеров…
Раз это именно этакого самого безжалостного рода бездумно безжалостное разрушение всех тех доселе только вот существовавших моральных и этических основ и стало тем сургучом, что крепко-накрепко скрепил письмена того самого всемогущего декрета, что был написан кровью людской, а никак не чернилами.
Причем это именно он исключительно ведь мертвенно и всесильно разом так выверил каждую свою букву в воззвании «все раз и навсегда долой».
Причем делалось все это именно что при помощи всяческих и всевозможных новых средств воздействия на психику людей, поскольку ныне стало именно на деле вполне принято буквально-то зверски на нее оказывать самое интенсивное давление как при помощи взрывов тех еще доморощенных адских машин, да и заодно посредством никак неутомимого печатного станка.
189
И вот чего вполне же возможно и взаправду найти в подтверждение данным словам в книгах Вадима Александровича Прокофьева «Желябов» и «Герцен»:
«Нигилисты! Сначала привлекало звучное слово и длинные волосы. Каждый гимназист считал своим долгом их отрастить. Инспектор ругался, грозился выгнать… Волосы остались. Зато он (Желябов) хорошо усвоил, что всю “протухшую” дворянскую культуру пора на свалку. Полное освобождение личности от наследия крепостнических времен».
«“Лициний” и “Вильям Пен” были Герценом забракованы. Но надолго, если не на всю литературную и публицистическую жизнь Искандера осталась тема двух миров. Старый гибнет, новый выходит из небытия. Потом эта тема в сотнях вариантов повторяется, варьируется в зависимости от быстро меняющихся фактов социальной и политической истории, как Европы, так и России».
190
И чего это тут вообще будет возможно прибавить к сказанному по поводу всех тех на редкость воинственно бравых мыслей и впрямь-таки никак не в меру право уж до чего еще отчаянно замечтавшихся личностей?
Никак, этак не иначе, а все они весьма этак безоговорочно всячески склоняли колени перед ярчайшими фетишами всех тех новых времен.
Однако при всем том явно ведь чисто уж на корню им было свойственно фактически так разом и целиком полностью отрицать саму возможность постепенного и как есть вполне взвешенного продолжения всего того нечестиво прежнего и вконец нынче донельзя опостылевшего им житья-бытия.
Нет, конечно, может быть, тут кое-кто до чего естественно разом найдет самое явное основание для всех тех и впрямь более чем многозначительно существенных и довольно-таки веских же возражений…
Хорошие люди, из истинно славной породы тех, кто и вправду всеми силами денно и нощно искал новые и сколь этак многозначительно альтернативные пути общественного развития – попросту сбились с пути, только-то ненароком именно что вовсе ведь невзначай совсем невинно ошиблись…
191
Однако каковой же, собственно, будет та чудовищно страшная цена, которую неизбежно весьма горестно затем заплатит и вовсе не единожды все то многоликое общество за всю ту их и близко неуемную и бесшабашную горячность, как и явно неуместную в каких-либо серьезных делах никак так не в меру отчаянно фаталистическую поспешность?
Да всякий путь познавания нового, несомненно, никогда вот попросту не обходится безо всяких тех еще довольно-таки трагических ошибок…
Однако есть уж между тем та самая до чего только весьма существенная разница – средневековые врачи, будучи истинными героями и сподвижниками, самим себе чуму прививали, а не всему остальному обществу…
Причем надо бы тут сколь безапелляционно и строго заметить, что для того чтобы привить именно самому себе никак не поддающуюся никакому излечению болезнь, дабы только лишь затем и попытаться ее весьма спешно излечить, необходимо было величайшее мужество, всеобъемлющее гражданское сознание, а также бесконечная любовь к другим.
А если уж вернутся ко временам этой нашей нынешней современности, то вот излишне пересоленая слезами восторженности книжная быль и потворствовала всяческим подвигам во славу столь уж спешно улучшенного общественного бытия.
Причем от этой новой жизни так и веяло трупным запашком жизни старой, что уж между тем была вполне вот со всех сторон суровыми реалиями давно этак исторически проверенной и верной.
А сладостная истерия по поводу самого незамедлительного вторжения в будни вполне житейской действительности всяческих до чего же сухих философских догматов только и могла сходу разве что заразить все общество социальной чумой ХХ века – коммунизмом.
И все кто искренне продвигали в жизнь эту химеру, явно этак были заражены и обречены затем на тяжкое существование в условиях чудовищного засилья бездушного мрака, серости страха и смерти…
Хотя, конечно, вовсе никак не стоит и впрямь-таки до чего беззастенчиво очернять светлые лица многих и вправду совершенно бесстрашных дореволюционных российских либералов.
Наглая спесь царских бюрократов,
