Цунами тоталитарной идеологии

осознал всю свою и близко никак неизгладимую вину.
Причем зачастую все тут дело было вовсе не в злом, а еще и вконец очерствелом собачьем сердце.
Нет, главной тому причиной была именно та всемогуще железная, а кроме того подчас и чисто добела раскаленная комиссарская логика, что буквально уж все, как есть наскоро выверяла одними лишь бравыми темпами построения новой и будто бы и вправду до чего еще неотъемлемо наилучшей последующей жизни.
Ну, а нынешнее поколение они вполне обезличенно чисто уж заранее и приносили в жертву того самого более чем ослепительно светлого будущего, которое разве что некогда в розовых лучах восходящего солнца и пожнет жатву искристо же светло грядущего совсем иного существования.
Ну а чисто сейчас наиболее главным и стало безо всякой тени стеснения до чего безропотно заглядывать в рот за советом к тому, кто безудержно и хватко возглавил собой великое серое царствование разом победившего все и вся пролетариата, а потому и весьма доблестно ныне сиял с буквально везде развешанных своих портретов.
И уж всякого и каждого, кто даже и невольно мог бы на редкость вполне еще воспротивиться всем его гениальным свершениям, отныне попросту было ведь принято считать подлым и непримиримо ярым врагом всего того нового, что и принесла с собой казенно-казарменная революция.
И те миллионы и миллионы людей, которые с той еще немыслимо лютой легкостью были отныне более чем запросто теперь обозначены кружочком именно, как враги народа… далее по всей той донельзя же строгой букве тогдашней никак некнижной конституции, какими-либо правами явно вовсе не обладали.
А на то он и был истинным узилищем народов – большими и малыми чистками снизу доверху сколь безжалостно так тогда перемолотый сталинский СССР!

156
Этих и впрямь до чего милостиво никак уж сходу не пущенных разом на месте в расход врагов партии и «народа» везде кормили практически одной и той почти пустой на какие-либо калории баландой, однако охранники пуще всего лютовали именно в густонаселенных районах страны.
И вот чего пишет обо всем этом писатель Сергей Алексеев в своем романе «Крамола»:
«Лагерь на канале Москва – Волга содержался в большей строгости, нежели Белбалтлаг. В Карелии, в этой первозданной стороне, некуда было бежать; тут же, в центре России, в окружении городов и деревень надежда на избавление от неволи казалась ближе и манила, и кружила головы людям. Что делается с мужиком, когда увидит он пахаря в поле, жнивье или просто крестьянскую избу! Как заболит сердце о родном доме, как вздрогнет душа об осиротевших детях. И вот уже вселилась дума о бегстве – обманчивая, призрачная вера – заплясала, закачалась перед глазами мечта, словно лодка под парусом. И невдомек мужику, что бежать-то некуда, что остановит его через десять верст холодная пуля продрогшего на морозе стрелка. Разве что душа долетит до милого крова, оставив на дороге коченеющее тело. Бежали часто, поэтому черные птицы привозили беглецов обратно и втыкали их в снег возле лагерных ворот, так что когда выводили на работы, идти приходилось сквозь молчаливый строй. Или подвешивали на колючую проволоку, как хороший хозяин подвешивает убитую ворону на огороде, в назидание другим, живым еще».

157
Те иссиня-черные вороны революции были безумно пламенны и фанатично почитали одни лишь до чего незыблемые постулаты кроваво-красной сталинской идеологии, ну а политических зеков они вполне всесторонне рассматривали именно в виде птиц с подрезанными крыльями и тех из них, кто все же умудрялся улетать, они вот попросту били влет, словно рябчиков.
И ровным счетом никакого более чем безрадостно так неудачного или неправильного применения теории не было тогда и в помине, а полностью наоборот, имело место некоторое довольно-то весьма же полувынужденное ее смягчение.
И все это разве что из-за явного отсутствия каких-либо сколь еще надежно должных условий во имя возникновения вполне, как она есть безупречно слаженной бутафории, что уж некогда оказалась, словно воздух чисто вот необходима ради подъема над серою толпою на редкость раззадоренного пролетариата алого знамени общемировой революции.
Ее постулаты были не в пример, куда этак безмерно весьма пожестче, нежели чем то, что было вполне явственно до чего широчайше приведено в жизнь в одной той сугубо отдельно взятой в самую же дикую охапку советской стране.
Однако предназначались все эти принципы вовсе уж бесчеловечно сурового бытия никак не для какой-либо до чего жалкой шестой части суши, а именно для всех тех шести ее шестых.
Да только как есть, однако, из всего того и близко вот явно не вышло.
Ну а потому и пришлось до поры до времени разве что полностью так вынужденно и временно всецело во всем ограничиваться чем-либо довольно-таки сколь значительно меньшим, нежели чем той и вправду как есть более-менее полновесно и весьма же многозначительно общемировой ее сутью…
В той исключительно заглавной своей доктрине марксизм и впрямь вполне естественно, что явно вот само собою предполагает сущее отравление всего того на редкость уж ныне более чем дряхло застарелого мира огненосными догмами новых «светлых идей».
И они у него являются чем-то навроде той еще воровской отмычки для сейфа с бриллиантами – всеобщих и вездесущих благ и наиболее как есть исключительно так совсем уж блестяще светлых надежд.

158
Карл Маркс, до чего безудержно и всемогуще попросту возжелал, дабы чудовищно невежественные массы всеми силами на совесть уж до конца изничтожили господствующие классы, паразитировавшие на их честном труде и именно во имя каких-либо тех исключительно новых истоков, будто бы навек вполне безупречно наилучшего затем бытия.
А при этаком новом жизненном укладе ни у кого попросту совсем вот далее и не будет подобного до чего мерзкого и полностью всемогущего права разом как есть сходу высасывать все соки жизни из того самого в поте лица своего от восхода и до заката трудящегося пролетариата.
Правда, тогда и близко не будет верным образом работать доселе многими веками отлаженный общественный организм, но ведь то не главное, поскольку основным параметром всего сущего для кое-кого является один только принцип абстрактного равноправия и равенства людей друг к другу.
И те абсолютно неграмотные в деле управления современным государством рабочие должны были ныне сами уж до чего еще полновесным так образом стать весьма явственными вершителями новой, куда и впрямь несоизмеримо более светлой своей судьбы…
А между тем сама по себе подобная трактовка являлась ничем иным, кроме, как на редкость уж слепым простодушием наивных (из-за всей их крайней отдаленности от всякого течения обыденной жизни), совсем вот не в меру чересчур безнравственно вольнодумных теоретиков.
Хотя вполне возможно выказать и некоторое довольно серьезное сомнение по части того, а были ли они до чего уж совсем так безгрешно наивны.
Причем даже если и были, то и это тоже никак ничего вовсе ведь явно никак не меняет.
Как гласит пословица, что посеешь, то и пожнешь.

159
Наивность сеятеля, и близко уж вовсе даже несведущего, какой это именно урожай пожнут все те, кому затем еще только некогда доведется, его собирать никак не свидетельствует о хоть сколько-то доподлинной его прозорливости и мудрости.
И гораздо легче будет предположить, что все тут дело было не в одной той донельзя чудовищной и несусветной попросту ведь чересчур уж совсем абстрактно мыслящей наивности (по всей сути своей, нигде и ни в чем и близко не свойственной всем настоящим пророкам).
Ну, уж нет, неистовая, и попросту, как есть, непомерно колоссальная жестокость была и впрямь до чего совсем уж нечестиво заложена, считай, что во всех тех на редкость абстрактно воинственных тезисах никак не в меру более чем изощренно заумной теории Карла Маркса.
А как раз-таки потому данное мировоззрение, бескрайне же недвусмысленно обезличивающее всякое отдельное людское сознание довольно-то умелой рукой затем и направило всякую серую дурь полностью ведь супротив всех тех с самого начала времен незыблемо существующих во всем этом мире до чего как-никак откровенно обыденных общественных устоев.
Причем фашизм и есть всецело так до конца вполне естественная ответная реакция старого мира на саму как она есть сколь вот донельзя беспардонную попытку практически разве что под самый корень его всецело извести, да еще и безо всякого стоящего того настоящего разбора, что в нем хорошо, а что плохо.

160
И реакция эта полностью закономерна, поскольку третий закон Ньютона действует не только по отношению к любым физическим телам, но также и в случае самых всевозможных внезапных и весьма же довольно-таки на редкость сложных политических преобразований.
Итальянская и германская буржуазия были готовы продать душу дьяволу, лишь бы тот последний их до чего немедля более чем и вправду в единый миг сходу избавил от всей той буквально-то дамокловым мечом над их головами вполне всерьез нависшей краснопузой угрозы.
Причем сам римский папа вовсе не стал бы супротив того хоть чего-либо, неистово так при этом крестясь хоть как-либо громоподобно возражать.
То есть все это и было явно навроде броского лозунга «Буржуазии всех стран, соединяйтесь».

161
И ведь само собой, то понятно, что яростное порождение тьмы простонародного духа до чего быстро разбудит своего антипода в тех местах мира сего, где ему и близко не удалось бы вполне самостоятельно взбудоражить, сам как он есть темный дух народных масс всем-то своим яростно сулящим одни великие блага интернационалистическим бредом.
Там, где он чисто уж вовсе невольно попросту никак явно так не прижился, возникла до чего только страшная его коричневая тень, что при всей той своей противоположности не более чем кривое отражение большевизма в мутных водах вконец донельзя же растревоженного и взбаламученного капитализма.
Фашизм был внешне с ним почти этак всегда до чего явно, как есть на ножах, но это объяснялось одной лишь той донельзя суровой его жизненной необходимостью.
Оба тоталитаризма были почти ведь естественно полностью, как есть безупречно же во всем на редкость единокровными братьями по матери – немецкой схоластике сколь всегдашне враз иссушавшей всякую ту даже и невольно соприкоснувшуюся с ней душу и это одни лишь отцы у них были более чем незаурядно злодейски всецело-то разные.

162
Их «бравые мысли» текли во всем том, как есть полноценно так одном и том совершенно ведь на редкость единственно же верном направлении…
И главная несхожесть их позиций была именно в том, что национал-социализм всеми силами всячески стремился к счастью разве что того лишь одного единственного народа, а интернационал-социализм почти этак никакого различия между народами никогда и близко совсем уж нисколько не делал.
И был интернационал социализм до чего еще весьма флегматично устремлен в самые дальние дали грядущего, а именно того более чем вполне безукоризненно же единого на всех людского счастья.
А точно также он во всем том чисто вот настоящем и был он на деле занят во всяческом личностном плане занят сущей утилизацией того