различного рода довольно резкие (крайне необходимые для всеобщего стадного выживания) мутации, но все равно это дело разве что только частное...
И уж когда они носят во всем как есть однозначно на редкость положительный характер, их черты вполне полноценно оказывают самое благотворное влияние на все те будущие поколения какого-либо вида.
В случае же явной неудачи погибает разве что один тот еще наспех самой этак сутью бытия выбракованный элемент длиннейшей цепи, а это и близко никак в дальнейшем не повлияет на «светлое будущее» всей той популяции в целом.
О, природа – она по-своему досконально мудрее всех нас вместе взятых!
145
А люди (и именно люди) в прошлом ХХ веке, с чего-то вдруг взяли, да уж наскоро предприняли те самые ни с чем, тем прежним никак и близко вовсе ведь несопоставимо преступные попытки сколь бессчетно разом выбраковать всех тех никак недостойных грядущей лучшей жизни…
И, ясное дело, что евреи, цыгане и инвалиды были разве что одними лишь теми наиболее первыми клиентами нацистских душегубок, поскольку если бы планы Гитлера в полной мере на деле вполне должным образом разом сбылись…
И это надо бы прямо так и сказать!
Никак то и близко не иначе, а как раз тогда те самые в профиль и анфас отъявленно свиные рыла нацисты, досконально же ведя при всем том довольно толковый бухгалтерский учет со всем непримиримо холодным, словно лед олимпийским спокойствием полностью бы изничтожили все те ни в едином глазу не арийские расы.
Самостоятельно (безо всякой науки) при этом решив, о ком это тут, собственно, вообще идет речь.
Кроме, конечно, разве что именно тех несчастных, коих нацистский режим и впрямь-таки тогда уж всецело обратил в бесправных рабов для самых черных и грязных работ, как и, чем черт не шутит, попросту содержал бы их в качестве до чего же безмозглого поголовья чисто личного своего домашнего скота.
146
Это ведь на деле не столь и трудно медленно, но верно сколь еще постепенно так низвести всякого того довольно-то простого человека до исключительно чисто вот считай что полностью животного состояния.
В принципе, все, что для того было вполне, как есть и вправду необходимо – так это в течение достаточно же продолжительного времени весьма плохо и некалорийно его кормить, зверски с ним обращаться, а также еще и перегружать его крайне тяжелым физическим трудом.
Ну а тем более все это как есть, естественно произойдет именно что с тем лишь некогда когда-нибудь только затем последующим поколением, ничего светлого на своем веку и близко уж нисколько попросту вот и не видевшего.
Однако и близко при этом никак не выйдет – суровою силой разом заставить кого-либо действительно и вправду уцепиться за подножку трамвая, яростно и бескомпромиссно спешащего в некое никому заранее вовсе-то и близко совсем неведомое «светлое грядущее».
Поскольку ни тихоходные трамваи, ни сверхзвуковые самолеты нас туда и близко никогда не доставят.
Да и вообще никаким тем чисто внешним, стопроцентно искусственным путем и приблизительно ведь будет именно что как есть попросту и невозможно уж действительно дать человеку все то, что он должен был более чем отчетливо осознать именно сам в его полностью и до конца вполне состоявшемся взрослом возрасте.
Ну, или в качестве более-менее как-никак исключительно полноценной всему тому самой наилучшей же альтернативы смог бы он это до чего еще благополучно получить как раз-таки именно в виде легко усвояемого потока информации в довольно-то плавно и почти незаметно трансформируемое детское сознание.
147
Ну а промывание мозгов, как и чтение морали, толпе – совершенно так пустое сотрясение воздуха, поскольку речь тут может идти именно о чем-либо навроде пересадки некой бродячей собаке человеческого гипофиза.
Булгаков создал удивительно точную и верную аллегорию, что и близко никак ведь не была довольно уж многими верно понята, раз ее приняли к сведению только лишь в том чисто умозрительном виде, а вовсе вот не так как оно было полностью же должно и нужно.
Причем наиболее главное во всей сути булгаковский аллегории и заключалось именно в том, что всему тому примитивному сознанию масс было бы жизненно необходимым никак не острое вживление суровой искры энтузиазма в самое сердце неприметно серой обыденности.
Нет, для вполне полноценного улучшения всего его нравственного облика требовалось, пусть и кое-как, но действительно пролить хоть немного вполне искреннего света в сущую тьму невежественных душ.
Ну а от всего того чисто же насильственного прививания простым обывателям всех тех всецело поверхностных представлений о неких самых наивысших духовных материях они только лишь затем полностью и погрязнут в сущей бездне скуки и тоски.
А впрочем, даже ведь и бездумно разжигать воображение тех самых сугубо отдельных людей, никак и близко не имеющих именно уж чисто так своего внутреннего пламени дело, как есть на редкость весьма бесперспективное и явно никчемное…
Никакими удивительно яркими бликами самого наилучшего преобразования всего того ныне существующего общества никак не удастся вполне ведь верно осветить тьму чьих-либо низменных и нищих душ.
И все это так раз и одного человека к чему-либо резко лучшему нисколько не переменишь, потому, как если и есть какие-то общие и довольно размытые перспективы, то процесс переплавления личности будет долгим, затяжным, а подчас еще и довольно мучительным.
Ну а уж всех тех крайне недалеких людей лучше бы так даже и не пытаться хоть сколько-то переделывать до чего наспех перенастраивая их на некий вовсе иной лад.
Поскольку тот до чего мелкой души человечек действительно сможет довольно-то правильно воспринять все контуры и внешние схемы, но в лучшем случае это так и останется внутри его сознания одним лишь неким искусственным придатком ко всей его до чего всеобъемлюще примитивной, и до чего назойливо выпирающей наружу натуре.
Для действительно полноценных внутренних изменений более чем необходимо самое же сокровенное и именно что всецело так свое истинно весомое и до чего вот искреннее задушевное желание.
Раз никаким тем донельзя суровым внешним воздействием ничего в человеке существенного изменить попросту ведь никогда и близко-то совсем не удастся.
Образ деревенской Любки из «Ямы» Куприна преотлично собой символизирует, чего это вообще может выйти из того самого донельзя нелепого самоотречения в пользу чьего-либо личного и впрямь до чего только немыслимо же большого и светлого блага.
А между тем всякая та на самом уж деле хоть чего-либо вообще стоящая польза для кого бы это ни было, безусловно, должна оказаться на деле, разом оказаться, крепко-накрепко чисто ведь в единый узел сходу увязана с одним тем во всей этой жизни наиболее главным и полностью единоличным собственным интересом.
Правда все это поистине должно было, тем самым истинно разумным образом исключительно так верно и надежно затем еще сочетаться, также и с чужими, нисколько не менее насущными общими интересами всего того, как оно вообще ныне есть существующего общества.
Причем та и впрямь невообразимо нелепая, да и совсем уж бессмысленная попытка тем еще попросту единым мощнейшим порывом, буквально-то разом отыскать некую ту единственно верную доминанту для всего того с одного разве что виду всецело так «единого» народа никак и близко не сможет увенчаться даже и самым скромным, настоящим успехом.
Поскольку для чего-либо весьма неотъемлемо полностью настоящего вполне должно было весьма верно сочетать все те довольно-то крохотные свои мыслишки о всеобщем и всепобеждающем добре заодно и с чьими-либо абсолютно кое-кому чужими чисто же на редкость насущными будничными и интересами всего того с грехом пополам и поныне существующего общества.
Да вот, однако, все те, безумно яростные сторонники уж до чего строго революционно нечестивого, да и как есть отъявленно хирургического воздействия на весь тот до чего мелкий дух и впрямь-то в собственном соку вконец застоявшегося мещанского общества себя уж подобными мелочами и близко ведь нисколько вовсе не стесняют.
Они всегда более чем радостно готовы до чего отчаянно резать, причем по самому что ни на есть животрепещуще живому…
И все, чего им и вправду для всего того как-никак уж было весьма вот на деле потребно так это разве что именно ножи свои поострее бы справно заточить.
Нет, право, позвольте, они-то были вполне при этом на деле готовы действительно использовать хлороформ всех тех до чего изумительно сладостных и всеобщих надежд!
Однако во всем, что, так или иначе, хоть с какого-либо бока было на деле касаемо всей той исключительно же незатейливой попытки и впрямь беспрецедентно разовой пересадки «интеллигентского гипофиза» сразу-то всему существующему обществу…
Да то уж и был именно тот до чего еще вовсе безмерно нелепый социальный эксперимент – что до чего и впрямь явно вознес к самым небесам яростное и жестокое кощунство над всяческим тем хоть сколько-то вообще где-либо, как есть вполне ведь доселе имевшимся здравым умом.
148
Этакая гибельная (от всей ее глупости) идея могла зародиться внутри одних узких и плоских умов, что неизменно были обособлены от всего того, что полноценно и делово разумно, а потому и обладает хотя бы малой искоркой разума в плане никак недосужего понимания, а чего это есть всякий на этой земле человек.
А между тем совсем он и близко не высшая субстанция духа, а куда вернее – только лишь слегка приподнявшееся над всем этим животным миром существо, совершенно так немыслимо пока беспредельно далекое от какого-либо исключительно как-никак ненаглядного, да и чисто же умопомрачительного совершенства.
Но речь тут идет как раз о том, в принципе, уж чисто первоначально естественном душевном состоянии простой и ничем посреди всех остальных прочих и близко не выделяющейся личности.
И все же те некогда привитые еще в детстве вполне правильные навыки в корне до чего планомерно изменят природный и первобытный эгоизм, всецело-то составляющий как раз ту чисто первородную часть на данный момент крайне так совсем незатейливо простой души всякого того довольно-то с виду никак донельзя невзрачного обывателя.
И этот процесс и близко будет никак нельзя заменить ничем иным, хоть сколько-то с виду, пусть и издали на него как две капли воды во всем этак явно действительно схожим, а тем более, если все это будет иметь место в чьем-либо давно уже зрелом возрасте.
149
Однако при всем том сама как она есть серость и неприметность человека – зачастую одно лишь довольно-то явное и более чем до чего весьма вот непосредственное следствие каких-либо исключительно внешних условий, в которых он некогда рос и развивался, как та еще сугубо же отдельная личность.
Ведь, в принципе, почти вся внешняя интеллигентность и культура, по всей сути своей, разве что уж до чего постепенно так прививаются в течение тех наиболее первых полутора десятка лет чьей-либо вполне сознательной жизни.
А потому и все те наиболее наилучшие человеческие качества и близко-то не являются каким-либо необычайно наглядным признаком исконно голубых кровей их будто бы на редкость
