работящего) крестьянства явно уж имелась именно та самая своя личная земля, и было, кстати, у тех людей вполне искреннее желание этот данный им Богом надел как надо и главное вовсе так безыдейно в поте лица своего обрабатывать.
И они как-то при всем том без тени сомнения уж сколь благополучно разом уж обходились совсем без каких-либо донельзя подробных докладов районному начальству о той самой до чего только успешно и ответственно выполненной посевной…
Нет, как еще только истинно ведь и надо, они более чем неизменно разом так успевали и безо всяческих битв за урожай, да и гневных окриков кабинетных бюрократов всегдашне же именно вовремя в срок свои поля обрабатывать, причем совсем не из-под палки и не за жалкие трудодни вместо денег.
И те работящие люди были никак уж не кулаками, а являлись, они наиболее крепко стоявшими на своих ногах крестьянами, умеющими жить достойно, то есть можно так сказать вполне по-людски.
Ну а та еще голь перекатная теснилась в покосившихся избах, поскольку трудиться на деле всерьез, дабы жить в достатке, попросту не могла да и нисколько того не умела.
И надо бы тут вспомнить, что при царе Россия кормила своим зерном пол-Европы.
Колхозным кнутом и мизерной платой (да и то не деньгами) Советская власть никогда бы подобных успехов вовсе ведь именно что ни в жизнь абсолютно так никогда не добилась.
Ну, а наилучшее азотное удобрение – это все-таки, как там ни крути, а тот же навоз из-под любой коровенки, и на его производство и близко так явно не было абсолютно никакой до чего только крайней необходимости в каком-либо еще явном создании великих производственных мощностей.
В СССР, как то доподлинно (на личном опыте) известно автору этих строк, к коровнику и за версту было не подобраться, настолько там все было напрочь загажено этим-то самым, что ни на есть наиболее вот естественным удобрением, а в это самое время заводы производили миллионы тонн жуткой химической отравы.
Однако при всем том для производства водки и хлеба качественного зерна явно уж попросту никак тогда не хватало, а потому это былое золото широчайших российских просторов и стали в тех сколь еще необъятно больших количествах сходу же и закупать у рачительных хозяев-канадцев.
Новые времена, новые веяния, поскольку считай, до конца вовсе уж начисто далее отрицать всякую закупку зерна стало нынче совсем невозможно, ему весьма обтекаемо дали именно то донельзя скользкое определение, то зерно, как оказывается, было сплошь фуражным.
И покупалось, оно как то вполне очевидно именно ради удовлетворения самых насущных стратегических нужд нашей некогда всецело вот общей отечественной и крайне нужной народу оборонной промышленности.
Однако фуражным (на один корм скоту) было как раз-таки в своем абсолютном большинстве именно то самое зерно советское, и для производства хлеба и водки оно уж по всему своему качеству, совершенно никак тогда попросту и не годилось.
Власть большевиков раз и навсегда начисто избавила сельских жителей от всего того никак непосильного рабского труда на чужого дядю?
И отчего же тогда русский крестьянин ничего этого так и не оценил?
Зачем это ему в самом-то начале, 20-х годов, столь и впрямь вовсе вот непотребно оказалась потребна вся та буквально всякого безумно ужасающая (в связи с ее масштабами) невероятно же необъятная «Антоновщина»?
Землю-то ему по декрету действительно дали!
Дать ее, может, и дали, однако все, чего она родит, принадлежало кому угодно, да только не человеку, на ней в поте лица более чем весьма уж повседневно трудящемуся.
Да к тому же еще и безо всякого продыху и выходных…
Причем люди эти никак не имели каменных сердец, им было и близко вот совсем явно не все равно, что в городах люди нынче так и пухнут с голоду…
И вот он тот сколь откровенно так яркий отрывок из Дневников Михаила Пришвина:
«Кто может заставить нашего мужика, среднего трудового крестьянина, отдать свой хлеб последний в руки людей, которым он не доверяет, примеры ужасной расточительности, которых прошли у него перед глазами?
Мы знаем хорошо, что, если обратиться к совести этих людей, растолковать им ужасное положение наше, — они отдадут запасы: у них есть чувство родины, России, для России они отдадут.
Это народу скажет тот, кто близко, как мы здесь, вплотную стоит к крестьянской массе.
Но как отдать «человечеству», которое крестьянин совершенно не знает: он не читал Спенсера. И отдать через комитетские руки!»
А там само собой и сидели те самые люди-паразиты в единый миг, отъевшие себе весьма и весьма на редкость сдобные хари на всякой уж той до чего еще слащаво слезной демагогии.
И ведь нет в том сомнений, что у тогдашнего крестьянина все, что хоть как-либо с виду годилось в пищу, было трижды треклятой продразверсткой считай повсеместно отобрано, причем вплоть до того, что он и сам подчас не ведал, как это у него бедолаги душа в теле до сих пор еще держится.
А батрачество, а иначе говоря - сезонные работы в поле - отменить вот пока совсем уж и невозможно.
В будущем людей смогут сменить одни лишь самодвижущиеся механизмы.
И большевики то единственное, что вообще уж смогли тогда изменить, так это разве что сходу вполне заменить тех прежних малоимущих батраков на тех каких-либо новых, несомненно, ведь куда только поболее интеллигентных и образованных.
Надо уж им было фактически повсеместно разом ликвидировать ту и впрямь донельзя существенную разницу между городом и той пока от него чересчур еще весьма отдаленной деревней, а это само собой подразумевает взаимное движение как в ту, да так и в полностью совсем противоположную сторону.
В советские времена при новых сатрапах этакими сезонными рабочими сходу уж вполне оказались именно вот студенты самых различных вузов страны.
Ну а что уж касаемо той на редкость существенной ликвидации безграмотности советской властью, то ведь это было со всею ответственностью некогда осуществлено разве что с одной единственной целью.
То есть было это сделано как раз ради того, дабы действительно стала реальностью та довольно-то веская возможность самым беспрепятственным образом беспрестанно промывать сельчанам мозги при помощи беспринципно разнообразной наглядной агитации.
Поскольку все те новые «иконы» были со здравницами партии самой разве что только родимой себе, т.е. льстивыми и восторженными воззваниями и донельзя вот вздорными самовосхвалениями.
Ну а что до мнимой свободы от царской власти, то и это не более чем самая уж полнейшая дикая чушь.
Так как, если разве что лишь на какое-то (как правило) довольно непродолжительное время до чего уж наспех и невзначай смело избавить только-то совсем вскользь затронутых цивилизацией людей от всего того нисколько непритязательного их угнетения всякими узами совести…
А как раз потому и предстояло истории всего государства идти исключительно же бесславным путем самого явственного обрушения оземь всего того, что некогда доселе согревало сердца ранее сколь еще этак, будучи хоть каким-то вот едва тлеющим очагом милосердия и человечности.
А тут уж все то что когда-либо до сих самых пор вполне вот олицетворяло собой завоевания культуры во время революции мигом разом рассыпается в прах обнажая при этом самое же откровенно звериное начало всего того будто бы сколь давно ныне позабытого в прошлом.
То есть, все те культурные наслоения многих веков на заре новой эры самого еще отъявленного не милосердия и впрямь-таки разом оказываются чем-то вовсе вот далее совсем уж ненужным восставшим народным массам.
Причем для разве что некоторых из представителей простого народа тот самый путь из рабов в князи может происходить одним лишь только путем самого вот яростного вытаптывания всего того, что хоть как-то даже и на единый миллиметр смело же возвышаться над их презрительно безыскусным и единственно отныне всесильно правым мировоззрением.
Причем их вполне вот искренняя вера в добро слишком многое при этом явно вот куда поболее явственно так до конца разве что только усугубляла.
Да и вообще сколь откровенно разом вот сделав совсем уж вовсе бесправными сами понятия чести и совести только лишь и создашь все условия для повсеместного укрепления и без того доселе существовавшей крайне пронырливой корысти.
Во времена суровой идеологической обработки и сурового окучивания каждой отдельной личности все людские недостатки становятся, куда только поболее яркими и словно раковая опухоль все же общество так и пронизывают метастазы страха и покорной веры в непогрешимость государственности слепо объявившей себя властью всего народа.
Ну а для доподлинного расцвета культуры и науки нужно не тотальное разрушение всего прежнего как бы уродливо оно при этом не выглядело, а просвещение и глаз да глаз за всеми теми власть на местах в своих руках предержащими.
Причем никакие те или иные новые понятия все это организовать вовсе уж никак явно так совсем и близко вот не помогут.
Раз за чем-либо подобным можно было обратиться, только лишь к тому замшело старому обществу, повернувшись при этом всем лицом к его совести и разуму, а вот дико растормошить людской муравейник бесовской революцией было совсем вот гиблым и полностью никчемным делом.
Давно бы пора буквально всем вот понять, что посильно же улучшать условия людского существования будет возможно, разве что лишь медленно, но верно раздувая угли внутри камина общественной жизни, но, никак так, не разбрасывая их в самые разные стороны столь опрометчиво при этом организовывая великий общественный пожар.
Да и вполне полноценные понятия постепенного очищения каких-либо устоев и обычаев от скверны минувшего в том или ином государстве могут стать стимулом к каким-либо широким переменам только коли им довелось быть основанными на любви к ближнему, а не на ненависти к тем, кто живет лучше всех остальных и прочих.
Да и спешная подмена знамен и понятий вносят один разве что явный сумбур в сколь еще невообразимо широкое общественное сознание.
И все это именно что как раз потому, что всякое его благоразумие и совесть зиждутся разве что на чисто всеблагом спокойствии и нерушимости всех его нравственных и этических начал.
Правда уж все, то как оно есть слепое разрушение прежних оков всегда и впрямь более чем неизменно довольно-то недвусмысленно сопровождается пароксизмом дикого восторга серой массы, безумно радующейся самому бесславному крушению принципов всего того прежнего будто бы исключительно так безыдейного старорежимного существования.
Однако все это очень даже весьма вот ненадолго раз новые оковы оказываются намного крепче прежних, а жизнь при этом сразу становится, куда поболее серой и вовсе безынтересной…
А коли, это было так не для всех и каждого, то уж тем самым будущим потомкам еще на деле стоило по этому поводу сколь явственно разом вполне пригорюниться.
Они ведь могли бы сейчас летать на дешевых вертолетах, никогда не застревая в пробках и, кстати, их же и продавать всему тому остальному миру.
Да вот всякие те и впрямь до чего только идейные убийцы попросту опустошили Россию матушку от тех еще самых наиболее талантливых
