истинно безумном, как и сама та эпоха, сколь еще великом вот множестве совершенно бесправных каторжников.
То есть, действительно возникла нужда в самом-то попросту несметном числе рабов, которые будут безостановочно трудиться, почти безо всякого отдыха, получая при этом за то очень даже бедную калориями баланду, а иначе страна со столь неудобоваримым для человеческой психологии режимом хозяйствования довольно-то вскоре бы оказалась самым явно полнейшим банкротом.
А из кого их было, собственно, вообще еще разом набирать, чтобы разом затем и загнать их всех за Можай?
А впрочем, ясное дело, из кого, как раз из всех тех совершенно вот бесчисленных, словно звезды на небе, классовых врагов, сомневающихся, подозрительных, а также и тех, на кого «добрые» люди в письменном виде именно что как есть, до чего безапелляционно и полностью анонимно разом укажут.
Да и первозданный дивный лес валили никак не во имя совсем же нелепого освоения доселе девственной целины, а только лишь ради того, дабы совсем за бесценок его ведь затем и продать проклятым капиталистам.
Ну а тем самым хоть сколько-то почти уж бессильно во всем этак поддержать те самые вечно падающие штаны донельзя шаткой социалистической экономики.
Россия стала экспортировать в другие страны свои природные богатства, а при царе она вывозила зерно, снятое с одних и тех посевных площадей, безо всякой существенной необходимости расчистки новых земельных участков.
А тут уж все разом должны были отправиться на распашку первозданной целины, будто бы и впрямь народу непомерно больше ныне стало, а потому и никак не иначе, а снятого с тех еще прежних гектаров урожая на всех прокормиться, далее уж и не могло хоть сколько-то на деле вполне ведь хватить.
А может, все тут дело было разве что только в том, что при этаком крайне плохом хозяйствовании, чтобы своим не дать с голоду помереть, куда уж там при подобном раскладе каких-либо чужих вдоволь накормить, там, где ранее запросто хватало самого мелкого пятачка земли, теперь-то была нужда в целом колхозном поле?
Да и то разве что с трудом тогда его вполне еще на деле хватало!
А почему?
Да только лишь как раз потому, что работая, на чужого дядю, которому и впрямь неизвестно с чего разом захотелось на чьем-либо именно так чужом же горбу в рай безо всякого промедления сходу-то въехать, истинно много сил вкладывать как есть никто и близко совсем вот нисколько не станет.
Колхозник, он вообще всегда более чем безотрадно работал, разве что через силу, а кроме того, до чего многих настоящих трудолюбивых работников от родной-то земли, куда подалее на верную смерть в Сибирь вовсе вот безвозвратно в то самое время те еще изуверы господа большевики разом уж отселили…
А если кого-либо вообще и оставили в доселе родном краю, так и те тоже достаточно ведь быстро про весь свой прежний и былой труд фактически начисто вскоре вполне позабыли.
Вячеслав Леонидович Кондратьев, «Искупить кровью»:
«- Была у меня своя землица, холил ее, ублажал, кажинный камешек с нее убирал, навозу завозил сколько можно. Вот она и родила, матушка. Ну, и изба была справная, сам каждое бревнышко обтесал, к другому пригнал… И что? Из этого дома родного меня к такой-то матери… А какой я был кулак, просто хозяин справный… Обидели меня? Конечно. Вроде бы эта обида должна мне мешать воевать, однако воюю…
- Меня оставили, но я сразу в счетоводы пошел. Не на своей земле - что за работа, - сказал Мачихин и сплюнул».
Вечно мятежное село попросту сходу лишили всех его наиболее естественных органов чувств, причем сделано - это было разве что, дабы всею силою избежать контрреволюционных осложнений так или иначе связанных с крепким и никак пока не надломленным костяком сельских добрых тружеников.
Те, что были добрые и хозяйственные новой власти были точно вот никак не нужны, их нужно было извести как плесень, а иначе власть большевиков могла бы в единый миг разом вот еще вполне и пошатнуться…
Причем рабочим новая пролетарская тоже не дала каких-либо новых прав, а разве что одни только сугубо новые обязанности.
То есть и тому относительно сытому городу в те бездушно черствые времена, сколь порядком же досталось вовсе вот немало так на орехи от той власти, что народ свой даже и в гробу никак не видала, явно ведь предпочитая людей своих хоронить без гробов и надгробий.
Да и вообще люди те отныне душой нисколько никак попросту и близко далее не обладали, а потому их и можно было считать разве что одним только самым до чего растратным материалом навроде щебенки…
ДА И ВЫВЕСТИ, СЛОВНО ТЕХ ЕЩЕ БЛОХ КАК МОЖНО УЖ БОЛЬШЕ ЛЮДЕЙ СВОЕГО, А НЕ ЧУЖОГО УМА БЫЛО БОЛЬШЕВИКАМ ВПОЛНЕ СЧИТАЙ, ЧТО ФАКТИЧЕСКИ ЖИЗНЕННО ТАК СКОЛЬ ЗАГОДЯ ЯВНО НЕОБХОДИМО…
А иначе эта власть до чего вскоре бы совсем вот безвозвратно рухнула в сущую безвестность, откуда она, собственно и соизволила до чего только внезапно и появиться на весь белый свет…
Причем для ярого торжества развитого социализма никак не хватило бы почти уж поголовной ликвидации (часто физической) всякого праведного сельского люда.
А как раз чисто ведь потому дабы посильно и беспрецедентно все-таки выкупить из ломбарда экономического краха всю свою управленческую тупость и лень, большевики и придумали чисто всеобщий невообразимый энтузиазм нисколько нескончаемого строительства светлейших дней и ночей.
Уж того самого считай чисто сказочного бытия - вожделенного коммунистического завтра, коему попросту никогда и близко не было суждено вполне ведь полноценно стать вовсе так весьма многозначительно обыденным и тем самым можно сказать повседневным сегодня.
И вот в той наиболее прямой связи со всем тем, уж выше до чего еще искрометно вышеизложенным, самая неотложная работа в СССР и впрямь закипела в виде на редкость огромного всесильно внушаемого извне бравого энтузиазма, правда, с крайне низким, если не сказать ничтожным, итоговым КПД.
И все - это было именно так, а вовсе уж право совсем не иначе!
Восторженность в восприятии прошлых советских времен - она ведь разве что от сущей убогости их самого как есть вполне этак естественного затем продолжения…
Когда-нибудь всяческое до чего поистине же изначальное идеологическое нутро должно было совсем, как есть попросту начисто окончательно выгнить, но сами принципы дружного строительства чего-либо, по всей своей сути и поныне явно вот совершенно незыблемы и до конца всецело-то сколь праведно неизменны.
Все пертурбации российского бытия - только лишь от одного самого ведь явного преобразования общественных отношений в некие иные рамки, а их костяк между тем так и остался в точности тем же еще со времен донельзя как есть стародавнего средневекового феодализма.
Причем советские времена – это разве что тот наиболее явный и сколь на редкость до чего еще совсем вот безусловный откат в то самое исключительно далекое прошлое под видом чисто на редкость выпукло же трафаретного построения мнимо светлого будущего.
А потому, то абстрактно провозглашенное право на труд в Советском Союзе и стало безликим правом ничтожного раба, поскольку человек был начисто отныне лишен каких-либо иных (не показных) социальных прав и прежде всего ранее с грехом пополам существовавшей свободы организованного протеста супротив непосильных условий труда, скажем, на производстве чугуна и стали.
Ведь при СССР государство было отныне для всех пролетариев попросту в доску своим, а значит и, выступая против него, они шли против всего своего народа.
И именно там где закалялась сталь новых цепей сковавших народы шестой части суши и были наиболее невыносимые условия труда.
Людей там калечилось и гибло уйма, а все их совместные усилия уходили только на то, чтобы вполне бескомпромиссно и сколь достойно и выковать же меч, столь БЕЗУПРЕЧНО способный весьма вот верно защитить «великие социалистические завоевания».
И как бы странно нечто подобное ни прозвучало, а все ж таки в той еще дореволюционной России забастовщиков вовсе ведь никогда массово не ссылали и не расстреливали на месте, как это довольно-то частенько подчас случалось во времена чудовищно бедственного становления Советской власти.
За саботаж без долгих разговоров ставили к стенке, а это фактически точно та же забастовка, только лишь ныне более чем до чего спешно переименованная большевиками в некое иное, пожалуй, значительно худшее преступление против новой пролетарской опричнины, нежели чем при царе было бы убийство его сатрапов - жандармов.
За такие дела революционеров при царе приговаривали по суду после длительного и весьма тщательного следственного разбирательства, ну, а рабочего, отошедшего от станка из-за голодного обморока, зачатую ожидала пуля в висок, безо всяких долгих прений и дискуссий.
- «Раз спит гад, значит, от работы отлынивает!»
И это вовсе не пустые слова, поскольку за ними в полный рост стоят вполне конкретные люди, что были расстреляны, а также их изголодавшиеся или умершие в нищете семьи, а бывало еще и того только более чем явно как есть несравненно похуже…
Автор именно как раз в том абсолютно уверен, что некоторая часть сегодняшних озверелых уголовников - это же и есть потомки тех самых людей, что были некогда всею силой красного знамени сколь вот разом беспардонно так сброшены в эту страшную бездну социального зла.
Предки этих зверей в человеческом облике были честными тружениками, сколь наглядно являвшими собой наиболее наилучшую часть от всего того пролетариата, раз никак не были они именно теми бесправными рабами, которые и были совершенно же безропотно готовы попросту совсем без отдыха вкалывать за те самые до чего жалкие гроши.
А вот и самое явное всему тому подтверждение от сына века, видевшего все происходящее именно своими собственными глазами, а не услышавшего все это посредством чьих-либо чужих «лживых» россказней.
Сергей Снегов, «Норильские Рассказы»:
«После великого раскулачивания дети расстрелянных либо ссыльных отцов… Куда им деться?
На всех жизненных дорогах - красные огни. Можете поверить, я эту бражку-лейку хорошо знаю. Вся молодежь "воров в законе" из таких: единственный им путь - в бандиты.
- Среди ваших тоже хватает кулацких сынков.
- Даже больше. Блатной мир - социальные отходы революционных переворотов».
И вот уж оно было, тогда как, на бешеную радость кремлевскому бандиту, в стране разбойников видимо-невидимо тогда поразвелось, а стало быть, народ и льнул к центральной власти в поисках защиты от всего их донельзя чудовищного произвола.
Но никто, однако, тут уж вовсе совсем не говорит, что, мол, до революции все, значит, обстояло сколь чисто да гладко - кривого и без самых безбожных врагов мира и спокойствия большевиков всегда на Руси еще издревле этак разом на деле хватало.
Ниже приведены только лишь три тому весьма же основательных, и вполне на редкость самых еще наглядных примера.
Вадим Александрович Прокофьев,
«Желябов»:
«Голод, эпидемии умерщвляют сотни тысяч людей при полном молчании образованного общества.
В газетах пишут о пирах великосветских кутил, курят фимиам новым хозяевам жизни — денежным мешкам, сплетничают о похождениях актрис,
