по-прежнему монотонно капала с неба на землю.
Вокруг полуразрушенного дома сновали три-четыре группы хомо, которые продолжали разбирать строение. Нет, эти гуманоиды не числились в штате муниципалитета и абсолютно не были знакомы с сотрудником кадастровой службы господином Зямлх или с сотрудницей муниципалитета из департамента архитектуры госпожой Тит.
Они действовали самостоятельно и появились здесь сразу после того, как два вышеперечисленных чиновника уехали вслед за фургоном. Никого не хочется обижать, но сравнение само собой приходит на ум, глядя на все происходящее: гиены прибежали к останкам убитой антилопы, как только львы закончили свое пиршество. А может, сейчас по подворью особняка прыгали стервятники, которые выковыривали своими клювами остатки плоти из скелета антилопы, после того как успели поужинать сначала львы, а затем гиены. Иерархию разбора дома в состоянии подробно описать только тот, кто непосредственно знаком с кухней всего процесса: от распоряжения на снос строения из уст некоего влиятельного лица, до бомжеватого вида мужичка, увозящего пустые бутылки с территории дома. Только компетентный знаток может расставить по ранжиру всех тех хомо, кто получил свою долю материальных либо эмоциональных бонусов от сноса особняка Отци и Гижжы Тунга.
Вернемся от рассуждений к картине, меняющейся от полуночи до утренней зари вокруг особняка. После отъезда представителей власти сюда пришли или приехали те хомо, кто жаждал поживиться строительными материалами, из коих и было возведено это строение. Самые сильные и проворные под покровом ночи приехали на допотопном самосвале и начали грузить в кузов любые предметы, которые можно было сдать на металлолом. Они сняли железные ворота, выкопали из земли трубы-столбики и так далее. Долго не возились. Сделали свое дело и уехали, разрешив ковыряться на обломках дома остальным.
Остались «кирпичники», приступившие к разукомплектации стен на элементарные неделимые строительные элементы. Остались «кровельщики», имевшие при себе лестницы, с помощью которых могли разбирать черепичную крышу, оставляя целыми и непобитыми большинство ее фрагментов. Остались «стропилыцики», забиравшие для своих нужд деревянные перекрытия.
К утру подтянулись те хомо, которые «от нечего делать» и со словами «пригодится» выносили с подворья любые предметы. Брали даже то, чем впоследствии никогда не воспользовались. Но это уже были не «профессионалы» в области разбора старых строений, а любители легкой наживы для нужд домашнего хозяйства.
Как ни странно, но кран, оставленный во дворе, не подвергся ни малейшем следам вандализма в отличие от тотального разграбления частного имущества семьи Тунга.
Отци узнал о произошедшем только после того, как Гижжа позвонила ему из больницы и сообщила последние новости: «Дом грабят по указке Чини, а меня в своем собственном доме избил "Беркут". Мне на череп наложили три скобы, и я, хвала небесам, жива».
В больницу ехать было еще рано, поэтому драматург решил посетить место, где он некогда жил со своей семьей. Машину он оставил невдалеке - не стал подъезжать близко. Покинул салон внедорожника «Дунио Инджини», набросил на голову капюшон и, обходя лужи и лужицы, побрел к особняку.
Его взору открылся необычный вид. Ворота отсутствовали вместе со всей стеной, воздвигнутой некогда из дорогого декоративного кирпича. Граница между двором и улицей исчезла. Исчезла не только стена, но и крыша, оконные рамы. В стенах особняка зияли дыры.
Отци замер, не веря своим глазам. Его дом, еще совсем недавно живой организм, нормально функционировавший, теперь стоял, как израненное существо, бьющееся в предсмертной агонии. Все жизненно важные коммуникации, снабжавшие дом, были отрезаны. С электрического столба свисали обрезки провода. Газовая труба была заглушена и выведена наружу. В месте стыка коллектора с трубой для подачи воды виднелась яма.
Умирающий дом, словно гигантское животное, лежал на земле, издыхая, а по нему ползали и копошились вокруг его туши хомо-жуки. Эти гуманоиды, мокрые от дождя и грязные от разбора строения, предстали перед драматургом в образе жуков-могильщиков. В природе жуки-могильщики, с темным окрасом по всему телу, имели такую же расцветку, как и эти хомо, облаченные в темные грязные, серые во всех смыслах, одеяния. И только желтый оттенок лиц выделялся из всей этой серости. У жука-мертвоеда, которого вспомнил по картинке из энциклопедии Отци, тоже просматривалась желтизна в районе надкрыльев.
«Несчастные убогие насекомые, лишенные возможности летать, природа и примитивный внутренний мир которых даровали им лишь возможность подбирать остатки того, чем жили нормальные хомо в течение всей своей полноценной жизни. Этому же быдлу досталось только удовольствие дотронуться и подержаться своими руками за то, чем пользовались более развитые в интеллектуальном плане существа изо дня в день. Что ж... Природе необходимы всякие создания. Кто-то может творить и порхать, а кто-то должен сжирать трупы. Так и есть. Без этого никуда. Кто-то же должен разобрать мой дом после его смерти. Есть подлый охотник, который в угоду своей прихоти и для развлечения убивает в лесу оленя, отпилив от него в качестве трофея лишь рога. Но некие животные и микроорганизмы просто обязаны тушу этого оленя переварить, обернув в прах, иначе эта туша будет лежать посреди тропы вечно. Если не будет могильщиков, то вскоре Тренд весь будет завален телами умерших животных, поваленными деревьями, прошлогодней травой и листвой. Это убьет жизнь. Таковы законы Природы. Таковы законы, которые мы знаем и которые нам дозволено знать. А на этих хомо чего мне обижаться? Они даже не злые в прямом смысле этого слова. Они нравственно деградировали, раз дошли до того, чтобы воровать то, что отобрал у порядочного гуманоида диктатор», - в своих рассуждениях Тунга прошел короткий путь от презрения к тем, кто разрушал его особняк, до глобального воззрения на развитие всего живого.
Отци подошел еще ближе. На глаза накатились слезы. Он вспомнил, как в этом дворе бегали его малые дети, беззаботно резвясь на траве, как он обнимал за плечо левой рукой свою некогда любимую жену, а правой, держа полный бокал вина, размахивал, рассуждая теплыми вечерами о театральной и околотеатральной жизни, политике, экономике, обществе. Жизни, наполненной, словно этим терпким вином, радостями и невзгодами до самых краев. Жизни, в которой всегда было место для идей, честной борьбы, стремления к лучшему.
«О, Бэквордация, - бывший руководитель ХТД поднял глаза к небу, - как же может все поменяться, если одна безвкусная бездарность придет и займет место того, кто должен вести своих граждан, как поводырь слепых котят, по эволюционной спирали. Хеджер, очнись! Как же так вышло, что тот, кому хороший хозяин не доверил бы пасти и отару овец, теперь пасет все страну с ее двадцатимиллионным населением? Нет. Это не только мой дом разрушил Чини. Он разрушит по такому же сценарию всю страну, ибо души этих двадцати миллионов дурачков он уже давно купил и разрушил. Пусть не всех, но большинства. Не хотят хомо менять сытую жизнь на идеалы. Лишь единицы. Вы прозреете, но будет поздно. Поздно, как поздно и мне теперь уже строить свой новый дом на руинах старого».
Отци вернулся в реальность и заметил, как некий мужичок, положив на оба плеча по молодой яблоне, согнувшись под их тяжестью, выходит из его двора. Тунга узнал эти деревца. Он их сажал не более десяти лет назад. Они за это время подросли, стали толще. Мужчина их выкопал и перемещал на свой участок. Они неровно легли и балансировали, раскачиваясь в такт шагов. С корней опадала сырая земля, на ветке одной из яблонь болтались плоды первого урожая.
Мужчина остановился, потому что ствол одной из яблонь свалился у него с плеча. Он с просьбой в глазах поднял свой взор на хозяина особняка, с которым не был знаком, и попросил:
- Старина, помоги забросить, а то нести неудобно.
- Тяжела ноша? - поинтересовался Отци, не сходя с места.
- Тяжеловата, - подтвердил тот, - зато какие яблоки в следующем году вырастут на огороде у меня!
- А чего же сам не посадил раньше таковых? Глядишь, и свои бы яблочки подоспели. Не пришлось бы воровать.
- Разве это воровство? Я их от ножа бульдозера спасаю, можно сказать. У меня хоть поживут, а так - на свалку вывезут, и капут им.
- Да я у тебя, защитник растений, не спрашиваю, что ты с ними делать будешь. Я спрашиваю, отчего ты для себя не посадил таких?
- Так это ж деньги надобно тратить и возиться с посадкой, прищеплением, удобрением, а тут уже все готовое.
- Я даже догадываюсь, за кого ты на выборах голосовал, - горько усмехнулся Отци.
- Да при чем тут выборы? - с обидой ответил мужчина. - Ты на плечо мне закинешь или мозги компостировать дальше будешь?
- Пусть тебе помогает тот, за кого ты свой голос отдал, - произнес Тунга, развернулся и пошел к своему автомобилю.
В спину ему было брошено:
- И откуда такие козлы берутся! После этих слов мужчина поволок деревья, корни которых стирались об асфальт.
Отци этого уже не видел. Он вернулся к себе в квартиру на улицу Контанго. Жутко хотелось выпить, но через несколько часов предстояла еще поездка к Гиж-же в клинику. Ехать туда с запахом алкоголя он не хотел, поэтому решил убить время иным способом. Ему на глаза попалась книга Хасимо Маурицио, брошенная некогда на полку. Он взял в руки «Сказки для взрослых и детей» и со словами «ладно, надо себя чем-то занять» раскрыл произведение Джефри Клиана.
***
4.05.28485. Время после полудня. Где-то между 24 и 25 часами. Железнодорожный вокзал.
Мужчина в черных очках из непрозрачного стекла, постукивая белой тростью, двигался по перрону. Услышав голоса, он приостановился, повернул лицо и задал вопрос:
- Господа, с этого пути уходит поезд на Жью?
- Да, - в один голос подтвердили ему два приятеля, ведшие разговор между собой.
- Далеко до первого вагона? - продолжил расспрос хомо, который был похож на слепого.
- А кто его знает, - пожал плечами один из ожидавших.
- Наверно, вам дальше надо идти. Я думаю, что вам нужно пройти вперед еще метров пятьдесят, - предположил второй хомо, ожидавший прибытия состава.
- Дай богиня вам здоровья и отличного зрения, - поблагодарил слепой и постучал тростью по асфальту, выбирая себе дорогу.
В ответ оба мужчины, посмотрев на инвалида, сжали и разжали свои ладони, подняв при этом головы на дождливое облачное небо.
Когда состав «Деривативы - Жью» подали к перрону, пассажиры помогли слепому подняться по ступеням и подали ему тяжелую сумку, которую тот нес в руке. Этот мужчина остался стоять в тамбуре, ожидая, когда пассажиры рассядутся по своим местам.
Выдержав временную паузу, слепой зашел в вагон и обратился к присутствующим, говоря быстро, на одном выдохе, почти скороговоркой:
- Добрый день, уважаемые пассажиры! Вашему вниманию общество слепых предлагает в дорогу замечательную газету собственного производства «Чику-пику-шмику». В этом еженедельнике вы найдете увлекательные детективы, веселые анекдоты, любовные истории, криминальную хронику, сплетни из жизни звезд. Спешите покупать. Тираж «Чику-пику-шмику» ограничен. В этом выпуске вы узнаете, почему
