Spoudogeloion. История Европы в романах

называю ее «светлой», потому что моя четвертая жена также носила имя Элеонора, но была смуглой… О чем я хотел сказать? Моя голова стала работать, как работает старый мельничный жернов, – скрипа много, толку мало… Да, моя первая жена, светлая Элеонора… Вы свидетели, святые девицы Минодора, Митродора и Нимфодора, какая это была капризная, сварливая, плаксивая и, вместе с тем, любящая командовать женщина! Она до того меня довела, что я вздрагивал от пения соловья, от жужжания пчелы, от полета бабочки, а по ночам кричал во сне от ужаса. Я стал бояться всего и от жизни ждал только плохого, – так же, как вы сейчас.
– Но у вас, по крайней мере, оставались ваши владения, а я должен скитаться! – раздраженно воскликнул епископ.
– Я тоже скитался, ваше преосвященство, – помню, с каким удовольствием я поехал  воевать с турками и как не хотел возвращаться домой. На войне я уцелел, но дома не выжил бы, если бы Элеонору… одним словом, если бы она не умерла, я бы погиб. Я заказал по ней заупокойную мессу и сделал богатый вклад в монастырь Святой Бригитты, где похоронили Элеонору! После в этом же монастыре предали земле останки последующих моих жен, – увы, монастырь теперь разорен, монашки стали мирянками, и некому позаботиться о прахе моих благоверных, в том числе о прахе моей бедной светлой Элеоноры.
– Вот, вот, с тем я к вам и приехал! – обрадовался епископ.
– Вы хотите позаботиться о прахе светлой Элеоноры? – удивился граф.
– Нет, я не хочу заботиться о прахе Элеоноры, то есть я хочу позаботиться о ее прахе, но не могу.  Вот если я верну себе свой епископат, тогда я восстановлю монастырь Святой Бригитты, и о прахе вашей жены будут заботиться должным образом.
– Благодарю вас, от всего сердца благодарю, – растроганно произнес граф, смахивая слезу.
– Да, но прежде я должен вернуть себе свой епископат, – со значением сказал епископ.
– От всей души желаю вам успеха! – вскричал граф.
– Да, но мне нужна помощь…
– Конечно. Одному вам будет трудно вернуть себе свой епископат, – понимающе кивнул граф.
– Я жду ее от всех истинных католиков…
– Вы вправе ожидать ее от них.
– Мне понадобятся солдаты…
– Понятное дело, вам понадобятся солдаты.
– И деньги…
– Естественно. Вам нужны будут деньги, – продолжал соглашаться граф.
– Но за этим-то я к вам и приехал! – закричал епископ, потерявший терпение.
– Зачем вы приехали, я не понял?
– За деньгами и солдатами, ваше сиятельство!
– Ко мне за деньгами и солдатами? – граф недоуменно пожал плечами.
– Я всегда знал вас как доброго католика, ваше сиятельство, а сейчас пришло время выступить всем добрым католикам против еретиков и богохульников, установивших свою сатанинскую власть у нас. Скажу вам по секрету, многие из наших готовы подняться на восстание: порядки, установленные этим проклятым немцем Готлибом, не нравятся людям.
– Вот как? Но он был популярен.
– Пока он занимался пустой болтовней, его поддерживали смутьяны и глупцы,  они-то и устроили бунт в нашем городе. Однако когда этот немец стал председателем самозваного городского Совета и начал проводить в жизнь то, о чем болтал, от него отшатнулись даже распоследние дураки и горлопаны. На что покусился, изверг, – на  порядки, освященные веками! Отнял у людей простую и понятную веру, лишил их заступничества святых угодников! Подумать только, я сам предложил этому Вельзевулу место настоятеля в соборе Умиления Девы Марии! Не перестаю себя корить за такую непростительную ошибку.
– Ну, полно, ваше преосвященство! Поди, различи, где ангел, где черт.
– Наша церковь тоже была строгой, но и снисходительной. Мы прощали многим и многое; мы закрывали глаза на людские слабости. Вспомните, ваше сиятельство, я сам, лично, просил вас спрятать этого Люцифера, дабы спасти его от костра.
– Помню. Вы тогда оказались в затруднительном положении…
– Мы были снисходительны, – перебил графа епископ. – Мы были снисходительны, но от них снисхождения не дождешься.
– Я бы, пожалуй, согласился с вами, если бы речь шла о наших соседях: герр Гийом правит там весьма сурово. Но месье Готлиб? Разве он жесток? – задумчиво проговорил граф.
– Ах, ваше сиятельство, потому и надо начать против него войну именно сейчас, когда он еще не сделался жестоким!
– Потому что сейчас его легче победить?
– Конечно, ваше сиятельство. Победить и тем самым предотвратить то худшее зло, которое может совершить он в будущем.
– Вы логичны, ваше преосвященство. Для меня всегда огромное удовольствие разговаривать с вами, – сказал граф и попытался подняться с кресла в знак окончания аудиенции.
Однако епископ бросился к нему с отчаянным криком:
– Но, ваше сиятельство, как же насчет денег и солдат?
– Какие деньги, ваше преосвященство, откуда? Я получал доходы, пока я мог следить за своим обширным хозяйством, а теперь живу, проедая прежние запасы. Мои добрые крестьяне рассудили, видимо, что умирающему старику деньги не нужны, и совсем перестали платить оброк и арендную плату. Моя казна пуста; хорошо еще, что я привык к лишениям и довольствуюсь малым.
– Очень жаль. То есть не то жаль, что вы довольствуетесь малым, а то что казна ваша пуста, – разочарованно пробормотал епископ.
– Да, жаль. Мне тоже очень жаль, – охотно согласился граф.
– Ладно, ну а солдаты? Вы выступите со своим войском мне на помощь?
– Посмотрите на меня, ваше преосвященство, могу ли я выступить с войском? Когда я был молод, я как-то раз проскакал за день двести миль. Три лошади пали подо мною, а я после этой бешеной скачки, не отдыхая, провел целые сутки с молодой дамой, горячей и страстной, – и не ударил лицом в грязь! А ныне маленький пригорок в моем парке кажется мне Монбланом, лестница в десять ступеней превращается в неодолимое препятствие; я задыхаюсь, взбираясь на нее, уже на третьей ступени у меня колит сердце, давит в затылке, стучит в висках, а колени слабеют и трясутся, как у припадочного… Где уж мне воевать, – вздохнул граф.
– Очень жаль, – повторил епископ. – По крайней мере, дайте мне солдат.
– Боюсь, они так обленились за последние годы, что не захотят воевать. Тишина гарнизонной жизни милее теперь для них грохота битв.
– Прикажите им. Они не осмелятся ослушаться вашего приказа.
– О, ваше преосвященство, человека нельзя заставить сделать ничего помимо его воли, ибо у него всегда есть выбор пути! А приказы исполняются лишь тогда, когда есть причины для их исполнения.
– Значит, я напрасно к вам приехал? – обиженно произнес епископ.
– Отчего же напрасно? Мы славно с вами побеседовали, и я надеюсь, что вы не откажетесь пообедать со мной? – с добродушной улыбкой сказал граф.
– Благодарю вас, но меня ждут мои спутники, – отрезал епископ.
– Я распоряжусь, чтобы их тоже покормили… из солдатского котла.
– Нет, нам надо ехать.
– Понимаю, ваше дело хлопотное и не терпит отлагательств. Что же, ваше преосвященство, вы будете вознаграждены за тяготы заговорщицкой жизни, когда вернетесь в свой дворец. Правда, обустраивать вам его придется по-новому, старая обстановка пропала безвозвратно.
– Я борюсь за истинную веру, а не за жизненные удобства, – величественно проговорил епископ.
– Ну, не сказал ли я, что вы подобны древним героям! – восторженно поддержал его граф. – А может быть, вы станете новым апостолом веры… Не смею вас дольше задерживать. Не забудьте же, ваше преосвященство, позаботиться о прахе моей бедной светлой Элеоноры, когда восстановите свой епископат, а кстати, и о прахе остальных моих жен, похороненных в монастыре Святой Бригитты. Прощайте, ваше преосвященство, вряд ли мы еще увидимся.
***
– Мне нужен господин Готлиб, председатель городского Совета, – сказал капитан из отряда графа Рауля высокому худому человеку, единственному, кого он нашел в здании бывшего епископского дворца.
– Это я. Что вам угодно?
– Вы - месье Готлиб? – капитан недоверчиво посмотрел на него.
– Да, я.
– Виноват. Теперь я вас вспомнил, а вы не помните меня? Вы жили в замке графа Рауля в горах, а моя рота охраняла вас. Но тогда вы выглядели моложе, – вот отчего я не узнал вас.
– Простите и вы меня, господин капитан. Я тоже не узнал вас сразу, хотя вы с тех пор совсем не изменились.
– Благодарю вас, господин Готлиб. Я не стану впустую тратить время и перейду к сути дела, по которому приехал. Я имею к вам поручение от его сиятельства.
– От графа? А, наверное, это насчет монашек из закрытого нами монастыря Святой Бригитты? Но они давно пристроены. Старые монашки ухаживают за больными и немощными людьми, а молодых мы обучили швейному делу, они шьют разные изделия для женщин. Можете успокоить графа.
– Никак нет, господин Готлиб, я приехал не по поводу монашек, хотя, осмелюсь сообщить, хорошо их знаю. Когда городской сброд… Виноват. Я хотел сказать, когда горожане пытались разгромить монастырь и глубоко оскорбить монашек, я со своим отрядом защищал Святую Бригитту. Разрешите доложить, что монашки сражались ничуть не хуже моих солдат. Его сиятельство очень смеялся, узнав об этом, и изволил заметить, что напрасно женщин не берут на военную службу.
Капитан расхохотался и взглянул на своего собеседника, ожидая увидеть и на его лице улыбку, но Готлиб был серьезен.
– Виноват! – вытянулся тогда капитан, тоже приняв серьезный вид. – Я имею к вам, господин Готлиб, поручение от его сиятельства. Мы можем поговорить без свидетелей?
–   Без свидетелей? – Готлиб очнулся от своих раздумий и огляделся по сторонам. – Полагаю, что можем. Здесь никого нет.
– Так точно, никого нет. Граф так и приказал, чтобы никого не было при моем докладе вам. Далее я передаю слова его сиятельства. Господин Готлиб, вам угрожает серьезная опасность. Его преосвященство, епископ, готовит мятеж против вашего преподобия. Он собирает войско и деньги для войны с вами. А в самом вашем городе есть люди, готовые поддержать его преосвященство.
– Откуда у графа такие сведения? – спросил потрясенный Готлиб.
– Его преосвященство был у его сиятельства, он хотел получить помощь от графа. Его сиятельство отказал. Граф решил предупредить вас: он сказал, что ничем не обязан епископу, не требовал откровенности от него и не давал ему никаких обещаний, поэтому  имеет полное право известить ваше преподобие о планах его преосвященства.
– Поблагодарите графа Рауля, я очень признателен ему. Но я думаю, что граф преувеличивает опасность, – оживленно произнес Готлиб. – Епископ был изгнан из нашего города в результате всеобщего восстания, а меня тогда даже не было здесь, – я как раз жил в вашем замке в горах. Горожане сами призвали меня и единодушно поддержали все мои предложения по переустройству общественной жизни в соответствии с заветами Христа. Зачем же сейчас горожанам поддерживать епископа? Не я принес им обновление, но сам Спаситель! Возможно, епископ и замышляет что-то против меня, но его замыслы не могут осуществиться.
– Мое дело передать вам сообщение его сиятельства слово в слово. Граф еще велел сказать, что по-прежнему испытывает отвращение к затхлому болоту, что борьба есть борьба, и еще он благодарит вас за Библию, которую вы ему прислали. Клянусь, я ничего не перепутал!
– Да, я понял слова графа. Спасибо, господин капитан. Где вы остановились в нашем городе? Я бы пригласил вас к