Spoudogeloion. История Европы в романах

назвали образцом христианского смирения и стойкости. Проповедь начиналась со слов: «Я потерял кроткую спутницу моей жизни, ту, которая никогда не покинула бы меня, ни в изгнании, ни в нищете, ни даже в смерти. В течение всей нашей жизни она была для меня драгоценной опорой. Она никогда не думала о себе, и не доставляла мне никаких хлопот. Ей принадлежит вся нежность моего сердца, и я делаю усилия над собой, дабы не предаться глубокой скорби…»  

Гийом

На расширенном заседании Совета и Духовной Коллегии бургомистр произнес свою прощальную речь. Истек очередной срок его полномочий, и герр бургомистр решил уйти на покой, – сказывался возраст, донимали болезни, а пуще того, жена Матильда, непрестанно ворчавшая, что мужа все время нет дома.
Речь бургомистра была долгой и прочувствованной: он вспоминал, в каком состоянии принял город, сколько потрясений пережил, сколько сложностей преодолел, но, несмотря ни на что, достиг двух великих целей, которые поставил перед собой – усиление могущества города и увеличение богатства горожан. «Всего этого, – говорил бургомистр, – я бы никогда не добился, если бы не помощь моих верных, моих толковых помощников, – вас, господа, – и если бы не деятельное участие в руководстве городской жизнью нашего наставника в христианском учении, председателя Духовной Коллегии герра Гийома. Я полагаю, что всем нам, господа, следует добиваться избрания герра Гийома главой города, более достойного человека нам не найти. Если, конечно, герр Гийом согласится, если он сочтет для себя возможным совмещать сразу две первостепенные должности, потому что, само собой разумеется, он должен оставаться председателем Духовной Коллегии, будучи и бургомистром».
Герр Гийом согласился, что вызвало единодушное одобрение.
Заседание закончилось тем, что члены Совета и Коллегии поблагодарили герра бургомистра за работу и преподнесли ему в подарок 123–й псалом Давида, крупно напечатанный на китайской бумаге и помещенный в рамку из черного дерева:


Если бы не Господь был с нами,
Когда восстали на нас люди,
То живых они поглотили бы нас,
Когда возгорелась ярость их на нас.


Воды потопили бы нас,
Поток прошел бы над душей нашей;
Прошли бы над душею нашей воды бурные.
Благословен Господь, Который не дал
Нас в добычу зубам их!

Душа наша избавилась, как птица,
Из сети ловящих.
Сеть расторгнута, и мы избавились.
Помощь наша в имени Господа
Сотворившего небо и землю.

Гийом тоже не оставил без подарка герра бургомистр: он вручил ему свою недавно переизданную книгу «Наставление в истинной вере»…
– Я ни минуты не сомневаюсь, что вас изберут, – сказал бургомистр Гийому, оставшись с ним наедине, – поэтому уже сейчас потихоньку начну передавать вам дела. Болезни, знаете ли, замучили, – то подагра разыграется, то одышка мучает, то в боку колит, – да и моя Матильда требует, чтобы я оставался дома.
– Вы, в самом деле, хорошо поработали, герр бургомистр. Вы больны. Вы заслужили отдых.
– Так-то оно так, но тяжело оставлять место, к которому привык. Впереди меня ждут дни, похожие один на один, и длинные вечера у домашнего очага в обществе Матильды. Это, конечно, очень славно, но, поверьте, герр Гийом, я бы с удовольствием поработал бы лучше в Совете.
– Нет, герр бургомистр, – вы хорошо поработали, вы заслужили отдых, вы больны, – возразил Гийом.
– У меня, правда, остаются еще внуки, – вы, кстати, так и не видели моих внуков, герр Гийом, – а с ними весело. Но, поверите ли, я бы лучше поработал в Совете!
– Да, я вас понимаю. Но вы заслужили отдых, герр бургомистр, вы больны.
– Ну что же, я действительно хорошо поработал, но болен и заслужил отдых, – послушно повторил бургомистр. – Да и моя Матильда ворчит. Буду сидеть с ней у домашнего очага, играть с внуками. Дни, похожие один на один, длинные вечера в кругу семьи, – что может быть лучше?
– Вы хорошо поработали, герр бургомистр, – невозмутимо продолжал Гийом. – Вы навсегда останетесь для нас примером истинного христианина и выдающегося государственного мужа. Если вам понадобится какая-нибудь помощь от города, прошу вас, обращайтесь прямо ко мне безо всякого стеснения.
– О, герр Гийом, вы так великодушны! – сказал бургомистр, вытирая глаза. – Но у меня достаточно сбережений для того чтобы прожить остаток жизни, ни в чем не нуждаясь.
– Избегайте излишеств и роскоши. Это противоречит духу нашей веры.
– О да, я понимаю! – кивнул бургомистр. – Духовная Коллегия и пасторы постоянно следят за этим.
– Итак, приступим к передаче дел? – Гийом взглянул на толстые папки с бумагами. – С чего начнем?
***
Гийом был избран бургомистром единогласно. Единственной проблемой стало отсутствие у него соперников на выборах, так как никто не хотел составить ему конкуренцию. С огромным трудом членам Городского Совета удалось уговорить начальника полиции, чтобы тот выставил свою кандидатуру как альтернативную. Начальник полиции, вначале согласившись, потом страшно испугался собственной смелости; он немедленно пошел к Гийому и попросил у него совета, что делать.
Гийом посоветовал ему поступить, сообразуясь с голосом совести и заветами Спасителя. Начальник полиции испугался еще больше, но тут Гийом, сжалившись над ним, разъяснил, что в желании стать бургомистром нет ничего предосудительного. И все же, начальник полиции окончательно успокоился только тогда, когда с треском провалился на выборах.
На следующий день после торжественной церемонии вступления в должность Гийом провел заседание Совета. В черной одежде с золотой цепью на груди новый бургомистр восседал во главе стола и в абсолютной тишине, спокойно и размеренно, зачитывал свои предложения.
– Уважаемые господа! Я предлагаю вам утвердить проект тех мероприятий, которые к великому прискорбию до сих пор не проведены в нашем городе, хотя их давно следовало провести. Предыдущий бургомистр, при всех его достоинствах, отличался непоследовательностью, сумбурностью и мягкотелостью. Поэтому, отмечая безусловные достижения в хозяйственной и финансовой областях городской жизни, мы видим ряд досадных упущений в духовной сфере. Пасторы сообщают нам о некоторой распущенности среди молодежи; помимо того, в воздухе носятся идеи, абсолютно несовместимые с духом христианства. На Коллегии мы уже обсуждали эти проблемы, и то, что я предлагаю вам сейчас утвердить, не есть плод исключительно моих раздумий, но решение коллегиатов.
Прежде всего, позвольте подробнее рассказать вам о тревожных и настораживающих моментах городской жизни, о которых я упомянул выше. Первое – распущенность молодежи. Удивляться тут нечему: нынешние молодые люди воспитывались в духе лицемерия, ханжества, лжи, которыми паписты прикрывали ничтожество и развращенность своей церкви. Все разговоры о единстве верующих во Христе были адской выдумкой Рима, стремившегося любой ценой удержать власть и богатство. Стоит ли удивляться, повторяю, что наша молодежь с пеленок пропиталась духом цинизма и понятия не имеет о нравственных ценностях. Нам предстоит долгая и упорная воспитательная работа, но пока волосы встают дыбом от поведения отдельных молодых людей. Приведу лишь один пример. Как вам известно, мы закрыли все трактиры в городе; вместо них были образованы «собрания граждан». Хозяева этих заведений обязаны следить за тем, чтобы посетители читали молитву перед тем, как сесть за стол, не злоупотребляли едой и выпивкой, не сквернословили и не богохульствовали. Пасторы из Коллегии постоянно совершают обходы «собраний граждан» и наблюдают за тем, что там происходит. И вот вчера, когда в магистрате шла торжественная церемония передачи полномочий от старого бургомистра к новому, группа молодых людей в одном из «собраний граждан» устроила дебош. Не прочитав молитву, эти юные негодяи, изрядно выпившие уже где-то, расселись за столы и потребовали себе еще вина. Хозяин им отказал; тогда они запихнули сего несчастного в полную винную бочку и окунали его с головой до тех пор, пока он окончательно не захмелел. За этим занятием распоясавшихся молодчиков застал пастор, зашедший для проверки в данное заведение. Напрасно он призывал дебоширов к порядку, напрасно взывал к их христианской совести, – они разошлись пуще прежнего и принялись танцевать, что строжайше запрещено у нас, да еще кривлялись при этом самым бесстыдным образом! А бедного пастора, пытавшегося их остановить, забросали солеными огурцами и выставили за дверь. Вот вам нравы молодежи, вот вам плоды ложного воспитания!
Гийом обвел взглядом присутствующих, и они съежились и замерли, как будто чувствуя свою вину в этом вопиющем преступлении.
– Предлагаю для начала учредить надзор за всеми неблагонадежными и привлечь к этому делу молодых людей, заслуживающих доверия. Затем произвести отбор, – неискоренимых грешников отправить в воспитательные дома, а тех, кто еще может быть исправлен в домашних условиях, препоручить родителям, но под строгим и постоянным контролем пасторов. В будущем же надо пристальнее наблюдать за молодежью, и, в то же время, изыскивать для молодых людей занятия в часы их досуга столь же интересные, сколь и благочестивые.
С проблемой бездуховности и циничности части нашей молодежи тесно связана и вторая проблема – проблема распространения идей, несовместимых с истинным христианством. Я считаю крайне опасными для религии, – а стало быть, и для нравственности, – представления о величии человека, о возможности соучастия его в Божественной деятельности. Есть мыслители, которые утверждают, что человек разумом своим может достичь чуть ли не превосходства над Господом в мире внешнем, окружающем нас, и в мире души своей. Они ссылаются при этом на учение античных философов. «Познай самого себя», – говорят они и тем самым направляют человека к размышлениям о своем высоком достоинстве, хотя истина Божия требует совсем иного: уверенности в невозможности собственной добродетели и отречения от тщеславия. Но эти мыслители таким образом распределяют человеческое и божественное, будто главная часть добродетели, мудрости и справедливости находится в людях, – а появляются и такие, кто похваляется, будто получая от Бога благо жизни, добродетели обретают сами! Мы же утверждаем, основываясь на словах Спасителя, что человеку никогда не достичь ясного представления о себе, если прежде не узреет лик Божий и лишь после этого обратится к познанию себя.
Гийом снова строго оглядел членов Городского совета, и они снова съежились под его взглядом.
– Как можно полагаться на человеческий разум? – продолжил Гийом. – Как можно называть его «широким», «огромным», «божественным», когда он суетный, шатающийся и поврежденный? Он несовершенен как инструмент познания истины в силу своей ограниченности. Есть пределы для разума, и они установлены Богом, дабы род людской не впал в безумие. Отсюда, и тяга к знаниям есть безумие в чистом виде, ибо науки – всего лишь инструмент, данный нам Господом для познания истины, но не сама истина. Не безумец ли тот, кто принимает орудие за главное, а то, для чего используется оно – за второстепенное; как мы назовем крестьянина, который заботится о своей сохе, но не