Spoudogeloion. История Европы в романах

повернулся к своему спрятанному в глубине сцены хору и взмахнул руками.
На низких басистых октавах негромко начали пение мужские голоса:  

Из глубины моих скорбей
К тебе, Господь, взываю.
Я в муках изнываю.
Когда за первородный грех
Ты будешь взыскивать со всех,
Кто на земле спасется?

Гийом дал отмашку, мужчины умолкли, в дело вступили тонкие женские голоса:

В небесном царствии Твоем
Лишь благодать всевластна.
И даже праведным житьем
Кичимся мы напрасно.
Не с горделивой похвальбой,
А со смиренную мольбой
Обрящешь милость Божью.

По знаку Гийома женщины замолчали и снова запели мужчины, но уже громче:

На Господа надеюсь я, –
Не на свои заслуги.
Зовет его душа моя
В земном своем недуге.
Не нужно мне других наград.
Мой самый драгоценный клад –
Святое слово Божье.

Опять отмашка Гийома, и теперь запели все вместе, с большим чувством:

И пусть продлится долго ночь,
И снова на рассвете
Под силу с Богом првозмочь
Сомненья злые эти.
Иаковлев завет храни,
Который нам в былые дни
Дарован духом Божьим!

И снова одни мужские голоса, во всю мощь:

Пускай, блуждая наугад,
Мы нагрешили много,
Простится больше во сто крат
Тому, кто помнит Бога.
Бог – пастырь добрый. Бог спасет
Заблудший, грешный свой народ
От всяческих напастей!

В заключение последние три строчки еще раз, и мужчины, и женщины:

Бог – пастырь добрый. Бог спасет
Заблудший, грешный свой народ
От всяческих напастей!

Гийом опустил руки, перевел дух и обернулся к зрителям. Площадь возликовала. У многих зрителей в глазах стояли неподдельные слезы.
Бургомистр вытер лицо и лысину платком, взошел на сцену и, переждав шум, громко сказал:
– Герр Гийом, как видите, наши добрые горожане полностью согласны с решением комиссии: вы и ваш хор по праву стали победителями. Позвольте вручить вам денежный приз – десять золотых. Десять золотых, господа! – бургомистр показал кошелек толпе.
– Благодарю вас, герр бургомистр, но я и мой хор решили передать эти деньги на строительство Евангелической школы. В будущем из ее стен выйдут проповедники истинной веры, которые, подобно апостолам Спасителя, донесут свет его учения до самых дальних уголков земли! – четко разделяя слова, произнес Гийом.
– О, герр Гийом, как это благородно с вашей стороны! Господа, по решению герра Гийома и его хора, причитающиеся им десять золотых я завтра же передам в городскую казну на строительство Евангелической школы, – бургомистр еще раз потряс кошельком, чтобы народ на площади услышал звон монет.
– Господа! – в свою очередь обратился к людям на площади Гийом. – Я надеюсь, что и вы внесете свою лепту в строительство школы.
***
В сумерках Гиийом возвращался домой. Жизнь города замирала. В окнах домов гасли огни, торопливо шли по улицам припозднившиеся граждане, слышались уже крики сторожей и показались первые патрули ночной стражи. Гийом подумал, что надо бы сказать бургомистру о том, что с наступлением лета следует обязать уборщиков чаще мыть мостовые, а жителей и слуг, выливающих горшки с нечистотами мимо сточных канав, – штрафовать.
В целом же город производил благоприятное впечатление. Перестроенный после бунта центр приобрел обновленный, чистый, а главное, планомерный вид. Кривые улицы и переулки были спрямлены, узкие – расширены, тупиковые – получили выход. Кварталы бедняков, еще существовавшие в центре до бунта, были снесены. На их месте построили ряды аккуратных особняков для зажиточных граждан. Выселение бедноты самым лучшим образом сказалось на общей обстановке здесь. Исчезли жуткие оборванные типы, слоняющиеся без дела по улицам, перестали мелькать опухшие пьяные рожи; стало заметно чище, и значительно снизилось количество преступлений.
Гийому пришла в голову мысль, – а не выселить ли всех бедняков из города, за пределы крепостных стен? Таким образом можно было бы решить сразу пять проблем: первое – еще более оздоровить обстановку в городе; второе – еще лучше обустроить его; третье – получить еще большие прибыли от строительства; четвертое – обезопасить богатых горожан крепостными стенами от возможных выступлений бедняков; пятое – прикрыть крепостные стены снаружи бедняцкими кварталами от возможного нападения внешнего противника. Гийом даже остановился, чтобы лучше поразмыслить над этой идеей, так что ночной дозор, двигающийся ему навстречу, должен был рассредоточиться и обойти его с двух сторон. Солдаты почтительно приветствовали Гийома, но он не ответил, застыв в глубоком раздумье.
Нет, такой план осуществить не удастся, решил Гийом. Слишком мало пока в городе зажиточных граждан, чтобы можно было заселить ими всю городскую территорию.  Возможно, через несколько лет...
Отбросив идею как несвоевременную, Гийом продолжал путь. Он уже видел у своего дома факел, зажженный предусмотрительным слугой в ожидании хозяина, как вдруг из темноты появился силуэт человека. Гийом отбросил край короткого плаща и положил руку на шпагу.
– Господин Гийом, это я – Урсула, – раздался женский голос.
Гийом остановился; девушка вышла на свет.
– Урсула? Что вы делаете здесь так поздно?
– Я ждала вас, господин Гийом.
– Зачем?
– Я хотела поблагодарить вас: по вашему совету я обратилась к пастору, а он потом поговорил с моим дядей и убедил его вернуть мне наследство моих родителей. Так что до суда дело не дошло. Дядя вначале упирался, но как только узнал, что вы, господин Гийом, проявили сочувствие ко мне, тут же сдался и после еще долго оправдывался, – Урсула улыбнулась, видимо, вспомнив испуг и растерянность своего дяди.
– Я рад, что все благополучно закончилось, – на лице Гийома тоже мелькнула улыбка, что было большой редкостью.
– Еще я хотела поздравить вас: хор, которым вы руководите, выступил лучше всех. Я плакала, слушая, как вы восславляете Спасителя, – восхищенно сказала девушка.
– Вы, наверно, часто плачете? – спросил Гийом с развязностью, которую никак не предполагал в себе.
– О, нет! Не часто, – Урсула охотно приняла его тон. – В монастыре меня даже упрекали в бесчувственности. А я не бесчувственная, просто я уверена, что в моей жизни все будет хорошо. Господь охраняет меня от напастей и всегда приходит на помощь, когда мне трудно.
– Да? Вы в этом уверены, и тому есть доказательства? – произнес Гийом с непонятным выражением.
– Да. Вот хотя бы в последнее время: я не знала, как мне вырваться из монастыря, – и вдруг монастырь закрыли. Я осталась без денег, – но прошло две недели, и дядя отдал мне мое наследство. Я теперь богата. Может быть, это гордыня ослепляет меня, но мне кажется, что Бог помогает мне. Если я заблуждаюсь, господин Гийом, укажите на мои ошибки, – Урсула смиренно опустила голову.  
– Вы не так поняли. Я не с осуждением спросил, уверены ли вы, что Господь охраняет вас и приходит на помощь, когда вам трудно. Я удивлен, потому что могу сказать то же самое про себя. У нас с вами много общего, – Гийом неожиданно запнулся и замолк.
Урсула стояла совсем близко от него. Рядом были ее большие глаза, ее полные губы, ее румяное лицо, ее крепкая грудь, обтянутая темным платьем, – от всего этого исходила волнующая притягательная сила, которой нельзя было больше противиться.
– Как вы не побоялись одна придти сюда, вечером… И как вы пойдете домой… – выдавил из себя Гийом и опять замолк.
И она молчала, властно и призывно глядя на него.
– Выходите за меня замуж, – сказал он то, что должен был сказать.
– Я согласна, – тут же ответила она. – С первой минуты, когда я увидела вас, я знала, что буду вашей женой.
– Идемте к пастору, пусть он нас обвенчает, – Гийом взял ее за руку и решительно зашагал по улице.
– Но сейчас ночь, – возразила Урсула, не сопротивляясь ему, однако.
– Еще только вечер. Еще не все спят. Пастор не спит. А если спит, я его подниму. Мы поженимся немедленно. В эту ночь ты останешься в моем доме. Ты останешься в нем навсегда.
– Я знала, что так будет. Бог соединил нас. Разве я не говорила, что он помогает мне? – сказала Урсула и в голосе ее прозвучали торжество и радость.
***
– Позвольте поздравить вас с женитьбой, герр Гийом, – широко улыбаясь, проговорил бургомистр. – Весь город с самого утра только об этом и толкует. Однако какой вы скрытный! Никто ничего не знал до того момента, как вы подняли пастора с постели, чтобы он обвенчал вас. Наши добрые горожане считают ваш поступок очень романтичным. Скажу вам по секрету,  – сегодняшней ночью несколько молодых парочек собираются последовать вашему примеру, ночное венчание решительно войдет у нас в моду. Бедные пасторы, они теперь будут вздрагивать по ночам от каждого стука!
– Благодарю вас за поздравления, герр бургомистр, – поклонился Гийом.
– Но зачем вы сегодня приехали в Совет, дорогой герр Гийом? Полагаю, члены Духовной Коллегии как-нибудь справятся без вас в ближайшие дни; о, мы все понимаем, что такое медовый месяц!
– Семья не должна мешать работе, – сухо сказал Гийом. – Я думал, что смогу прожить неженатым, но Богу угодно было соединить меня браком. Как говорит Павел: «Во избежание блуда каждый имей свою жену». И далее советует он супругам: «Не уклоняйтесь друг от друга, но будьте вместе, дабы не искушал вас сатана». Правильная христианская семья не мешает мужчине и женщине жить по заветам Спасителя, но помогает выполнять их. «Почему ты знаешь, жена, не спасешь ли мужа? Или ты, муж, почему знаешь, не спасешь ли жены?». Апостол сказал это о семье, где есть верующая жена и неверующий муж, или наоборот, – но сие высказывание ко всякой семье применимо.
– Верно! – воскликнул бургомистр. – Я в Писании не так силен, как вы, но всегда чувствовал, что без жены жизнь не в жизнь. Моя Матильда вот уже скоро тридцать лет, как со мною, и лишь благодаря ей я пережил все потрясения, которые случались в нашем городе. Что там ваши революции по сравнению с домашними бурями, устраиваемыми моей Матильдой! После этих бурь любые политические осложнения кажутся мне несерьезным и неопасным делом, как привыкшему к океанским штормам моряку кажется несерьезным и неопасным легкое волнение воды на небольшом озере. Вместе с тем, Матильда заботится обо мне подобно родной матери, образцово ведет домашнее хозяйство, вырастила пятерых наших детей, – и ни одна, даже самая зловредная соседка не может сказать дурного слова о ее поведении и нравственности! Воистину я спасаюсь своей Матильдой, а она спасается мною… Конечно, вам надо было жениться, герр Гийом, и очень правильно вы сделали, что женились. Приглашаю вас с супругой ко мне в гости. Увидите мою внучку; ей только четыре годика, но по мудрости она превосходит многих наших бюргеров из Совета.
– Спасибо, герр бургомистр, за приглашение, – с холодной вежливостью поблагодарил Гийом. – Займемся работой. Позавчера Духовная Коллегия вынесла решение об ограничении в городе количества торговых лавок, продающих предметы роскоши, и, в особенности, – иностранные предметы роскоши. Но в Городском Совете по этому поводу было проявлено, как я слышал, некоторое недовольство?
– Нет, герр Гийом, все в порядке, – замахал руками бургомистр. – Сперва, действительно, возникло небольшое, маленькое, малюсенькое недовольство, но после моих пояснений оно немедленно исчезло.
– Вы разъяснили,