Spoudogeloion. История Европы в романах

наплевать. А будешь слишком громко тявкать, просто прихлопнут тебя, чтобы не мешала, – вот и все. Бесполезное это занятие – на них лаять. Пошли лучше в нашу каморку, найдем чего-нибудь поесть…

Часть 6. И в радости, и в горе

Готлиб

С некоторых пор Готлиб стал замечать, что во время проповедей некая женщина всегда садится напротив кафедры, смотрит на него не отрываясь, а когда встречается с ним взглядом, тут же отводит глаза и краснеет. Еще он заметил, что женщина эта часто глядит на него как-то странно, с непонятным выражением, в котором было что-то жалостное и очень доброе, – мать Готлиба смотрела на него так, когда он был ребенком. Одета была женщина в скромное серое платье, единственным украшением которого был белоснежный отложной воротник, а голову ее украшал чепец, тоже белый, закрывающий шею и уши. Обычно после окончания проповеди Готлиба окружали верующие и задавали ему множество вопросов, но женщина в сером платье ни разу не подошла к нему: она стояла позади всех и внимательно слушала то, что он говорил.
Постепенно Готлиб привык к присутствию этой женщины, поэтому огорчился, когда однажды не увидел ее на проповеди. Не пришла она и в следующий раз, пропустила еще одну проповедь, а когда, наконец, появилась, то была грустна и размышляла о чем-то своем. Огорченный ее отсутствием Готлиб был теперь еще более удручен ее грустным видом. У нее явно были какие-то неприятности, а может быть, с ней случилась беда, – но как было узнать об этом? Казалось бы, чего проще: на правах пастора проявить участие и  расспросить женщину о ее делах, но Готлиб не смел и подумать о таком, ибо чувствовал, что его интерес вызван не пасторским вниманием, а чем-то иным.
К счастью, он сама заговорила с ним. Терпеливо дождавшись, когда у прихожан иссякнут вопросы к Готлибу, женщина в сером подошла к нему. Увидев ее так близко от себя, Готлиб смутился, уставился в пол и не мог поднять головы.
– Отец Готлиб, – сказала женщина, – простите, что задерживаю вас. Отец, я хотела спросить…
– Не называйте меня отцом, – с трудом выдавил он из себя. – Я – не отец вам.
– Вы – наш духовный отец и учитель. Мы верим вам, как самому Богу, – возразила женщина.
– Нет, нет, не говорите так! Большой грех сравнивать человека с Богом. Я лишь несу вам слово его.
– Простите, отец… то есть месье Готлиб. Хотя я постоянно слушаю ваши проповеди, но слаба еще в вопросах веры. Сердцем я с вами, но не все понимаю… Но я хотела спросить вас о другом, не о вере. Можно?
– Спрашивайте, – просипел Готлиб, сгорая от стыда.
– Я – вдова. Меня зовут Аннета, мой муж был башмачником. Он погиб на войне. В нашем городе осталось много вдов после той, прошлой войны… Извините, отец… месье Готлиб, я путано говорю.
– Ничего. Я понимаю вас. Не волнуйтесь, – Готлиб на секунду поднял на нее глаза и вновь опустил их.
– У меня трое детей. Мы живем на те деньги, что я зарабатываю шитьем. Я хорошо шью и недорого беру за свою работу, поэтому соседки часто приходят ко мне и просят что-нибудь пошить для них или их ребятишек. И вот недавно Полетта, жена мясника, обвинила меня в том, что я обманула ее: присвоила остаток материала от пошива ее юбки. Полетта ославила меня на весь квартал, а теперь еще и подала на меня в суд. Судья сказал, что по закону, если будет доказано, что я украла часть материала, с меня возьмут штраф или даже посадят в тюрьму. Но денег на штраф у меня нет, а если меня посадят в тюрьму, что будет с моими детьми? У меня нет родственников в этом городе, а родня моего покойного мужа с нами знаться не хочет: они не станут заботиться о моих детях. Как мне доказать свою правоту в суде, как доказать, что я невиновна, месье Готлиб? Вы умный человек, – я слышала, что вы когда-то учились в университете. Скажите, пожалуйста, что мне делать?
– Господь не оставит вас и не даст в обиду ваших детей, – убежденно ответил Готлиб, снова мельком взглянув на женщину. – Смело идите в суд, я уверен, что вы будете оправданы.
– Господь наш заступник! – Аннета хотела по привычке перекреститься, но одернула руку. – Однако Полетта повсюду кричит, что приведет в суд двух своих свидетельниц, которые подтвердят, что я взяла больше материала на пошив юбки, чем было нужно, и не вернула остаток. А мне некого привести, никто ведь не знает, что материала было ровно столько, сколько ушло на пошив. Остались только крошечные лоскутки, но я их отдала Полетте.
– Почему же она уверена, что вы присвоили часть материала? Она, видимо, заблуждается?
– Полета любит, чтобы все было по ее воле. Ой, простите, месье Готлиб, я опять впадаю в грех, – осуждаю ближнюю свою!
– Если вы раскаиваетесь в этом, то вы уже на пути очищения. Рассказывайте дальше, но старайтесь не злословить.
– В прошлом году Полетта судилась с вдовой шорника, которая будто бы не вернула долг своего мужа. Но наши женщины говорили, что Полетта просто рассердилась на нее, так как вдова шорника, чей дом стоит около ее дома, не захотела уступить ей маленький садик, который находился в их общем владении на заднем дворе. На суде Полетта добилась своего – вдова шорника должна была вернуть ей долг, а потом и садик перешел к Полетте как вознаграждение за то, что долг не был возвращен вовремя.
Готлиб молча покачал головой.
– Ну, а вы чем не угодили Полетте? – спросил он.
– Я не знаю, месье. Может быть, она потому разозлилась на меня, что я не захотела слушать ее рассказы о том, кто и как из наших женщин изменяет своим мужьям, – это любимая тема ее разговоров. Полетта и про себя начала рассказывать, как она обманывала мужа с подмастерьем, который снимает комнату у них в доме. Я попросила Полетту не говорить мне о таком, – ни о ней, ни о других. Она страшно обиделась на меня и сказала, что зря я корчу из себя святошу, хочу показать себя лучше других. Она, мол, еще поймает меня на каких-нибудь проделках и докажет, что я напрасно задаюсь и важничаю. Вскоре после этого Полетта принесла мне кусок шерстяной ткани и попросила сшить юбку. Я подумала, что Полетта угрожала мне в горячности, не со зла, а после раскаялась и решила загладить свою вину таким образом. А заказ ее был мне нужен: у меня уже почти не осталось еды, я не знала, чем буду кормить детей через два-три дня. Я с радостью взялась шить, – и вот, что из этого вышло…
Аннета заплакала и отвернулась от Готлиба. Он почувствовал, что и сам сейчас заплачет. Откашлявшись, он сказал:
– Я обязательно переговорю с Полеттой и постараюсь ее усовестить.
– Ах, отец, – извините, месье Готлиб, – если ей что-то пришло в голову, то ваши слова на нее не подействуют! Простите, что я вам говорю это. Я вас очень, очень уважаю, но Полетта только еще больше разозлится, если узнает, что я обратилась к вам за помощью, – грустно произнесла Аннета, вытирая глаза простым холщовым платочком.  
– Послушайте, сестра, а у кого Полетта купила этот кусок шерстяной материи? Или он хранился у нее дома? Вы не знаете? – спросил Готлиб, озаренный какой-то мыслью.
– Она купила его у суконщика. Она хвасталась, что заплатила за эту шерсть целый золотой. Обманывала, конечно, – на золотую монету она могла бы пошить целое платье: и не простое, обыденное, а выходное, на долгие годы, – Аннета убрала платочек в рукав и застенчиво посмотрела на проповедника. Ей было неловко, что она плакала при нем.  
– Это замечательно, что она купила шерсть у суконщика! – просияв, воскликнул Готлиб. – У него, конечно, записано, когда, кому и сколько ткани он продал. Пойдите к нему, сестра, и попросите, чтобы он сделал для вас выписку из своей книги относительно того куска, что купила Полетта. Потом отнесите эту выписку судье и потребуйте от него, – да, да, потребуйте, – чтобы он велел своим приставам доподлинно узнать у лучших швей города, сколько шерстяной материи уйдет на пошив такой же юбки, которую вы сшили Полетте. А после пусть сравнит то, что скажут швеи, с тем, что было записано в книге суконщика. И, если Полетта не оставила части ткани себе…
– Нет, месье, она отдала мне весь кусок! – поспешно сказала Аннета. – Он был завернут в холстину и перевязан бечевкой, – так обычно упаковывает суконщик то, что он продает.
– Отлично. Да, а пошитая вами юбка, где она? – спохватился Готлиб. – Сначала ведь ее нужно будет измерить, чтобы приставы могли пойти к швеям, а лучше пусть отнесут им эту юбку.
– Юбку Полетта сама принесла в суд как доказательство. Юбка у судьи, – ответила Аннета.
– Превосходно! Все складывается очень хорошо. Я уверен, что вы будете оправданы, сестра, – Готлиб машинально коснулся руки Аннеты, но тут же отдернул свою руку и страшно смутился;  Аннета тоже вдруг покраснела.
***
– Месье Готлиб, – говорила Аннета через неделю, – спаси вас Христос за меня и моих детей. Суд полностью оправдал меня. Приставы показали швеям юбку, которую я сшила для Полетты, и те сказали, что на нее должно было уйти гораздо больше ткани, чем Полетта купила у суконщика. Они просто не поверили, когда им сообщили, из какого маленького отреза шерсти была сшита та юбка, и заявили, что не взялись бы за такую работу. Судья меня полностью оправдал и еще приказал Полетте, чтобы она выплатила мне штраф за клевету. Спаси вас Христос, месье Готлиб.
– Все добро на земле совершается во имя Христа, и тот, кто творит добро, носит в себе частицу духа его, – отвечал Готлиб.
– Да, месье, в вас, воистину, есть эта частица духа Христова! – Аннета снизу вверх посмотрела на Готлиба.
– Речь не обо мне, – запротестовал он. – Мне еще очень далеко до настоящего христианина!
– Но для нас вы пример истинного христианина, – возразила Аннета.
– Спасибо вам, сестра, за добрые слова… Значит, все улажено? – перевел он разговор на другую тему.
– Да, месье.
– А как Полетта отнеслась к приговору суда?
– Ой, она ужасно разозлилась, – когда вышла на улицу, ругалась так, что солдат, проходивший мимо, открыл рот от удивления! – засмеялась Аннета.
– Мне надо обязательно с ней поговорить, – сказал Готлиб. – Вижу, что она идет по дороге греха.
– Я боюсь, месье, как бы Полетта не начала мстить. Она ни за что не простит мне эту историю с юбкой, – вздохнула Аннета.
Готлиб призадумался.  Сложив руки на груди, он теребил большую застиранную манжету своей старой куртки. Не поднимая глаз на Аннету, он вдруг выдавил из себя:
– Выходите за меня замуж, я не дам вас в обиду.
– Простите, месье? – она решила, что ослышалась.
– Выходите за меня замуж, Аннета, – повторил он уже увереннее. – Правда, я совсем не богат, но все что у меня есть, я отдам вам.
– Но, месье, – совершенно растерялась она, – у меня трое детей и я не молода, – скоро мне исполнится двадцать пять…
– Ваши дети будут моими детьми, а до вашего возраста мне нет никакого дела. Я полюбил вас за вашу душу, за ваш характер. Я чувствую, что у нас много общего. Мы будем не просто мужем и женой, мы будем спутниками в этой жизни. «И в радости, и в горе, и в богатстве, и в бедности…» Может быть, я что–то не то говорю? – Готлиб сбился, лицо его стало пунцовым. – Я никогда еще не объяснялся женщине в любви, потому что до сих пор любил только Бога.
– У вас никогда не было женщины? – Аннета сочувственно посмотрела на Готлиба, а потом приподнялась на цыпочки и поцеловала его в лоб.
– Так вы… так ты согласна? – спросил он.
– Да, – она взяла его руку и