Spoudogeloion. История Европы в романах

дело. А ну-ка, еще разок!
Якоб встал, для храбрости глотнул из бутыли и громко произнес:
– К вам обращаюсь, покойники и покойницы! Придите ко мне для разговора, я вас не обижу, – только уж и вы меня не обидьте!
Он застыл, вслушиваясь в тишину. Дождь все также мерно стучал по ставням, да Иоганн заворочался и закашлялся во сне.
– Не идут, – грустно сказал Якоб. – Как это понять: не хотят, или мертвы мертвецки, мертвы окончательно, и больше ни на что не способны? Может, врал тот кладбищенский сторож, и призраки бродят у него в голове, а не на кладбище? Я, вот, прожил четыре десятка лет, и никаких призраков никогда не видел. В монастыре, где наши умершие монахи лежали в склепе прямо под нашей келью – не видел; в странствиях своих – не видел; и здесь, в покойницкой, – не вижу. Потусторонний мир – где ты?..
Якоб снял нагар со свечи, потом отломил корку хлеба и с удовольствием сжевал ее, запивая вином.
– Нет, я был не прав, когда ругал тебя, брат Иоганн. Славно, что ты привел меня сюда, – обратился он к спящему. – Эту ночь я буду помнить всегда, и воспоминание это будет хорошим. Башня на острове, комната в башне, дождь за окном, свеча на полу, вино, хорошая еда, – и философские мысли… Странно, но у меня такое ощущение, что сегодня был один из лучших дней… или одна из лучших ночей?.. Ну, не важно, – сегодня были один из лучших дней и одна из лучших ночей в моей жизни.

Гийом

– Очень хорошо, герр Гийом, очень хорошо, – говорил бургомистр, отложив финансовые отчеты и потирая руки. – И еще находятся смутьяны, осмелившиеся утверждать, что наш новый порядок обернется хаосом и вызовет резкий спад деловой активности!
– Лишь глупцы или провокаторы могут болтать такое, – заметил Гийом. – Я помню, как паписты кричали мне: «Остановитесь! Что вы делаете! Если авторитет церкви поколеблется, то это приведет к полной анархии!». А как радовались они бунту, случившемуся в городе в первый период моего пребывания у вас, – не понимали они своим убогим умишком, что новый мир всегда рождается в муках. Посмотрим же, что получилось у нас в итоге. Я всего лишь семь месяцев возглавляю Духовную Коллегию, но  за это время наш город стал одним из самых спокойных и мирных городов во всей стране. За эти семь месяцев было совершено всего три казни и принято восемь декретов о высылке граждан. Между тем, за год, предшествующий моему приезду к вам, у вас было вынесено пятьдесят девять смертных приговоров и принято семьдесят пять декретов о высылке граждан. Разве из этого не следует, что Евангелие является лучшим залогом всеобщей безопасности?
– О да, герр Гийом! Кто бы осмелился с вами спорить? – сказал бургомистр. –  Лично для меня дополнительным доказательством правоты ваших слов служит колоссальный размер доходов, полученных нами в результате закрытия монастырей с церквями и конфискации их имущества. Подумать только, что все это неслыханное богатство не приносило ни малейшей пользы городу и горожанам! Как тут не вспомнить Евангелие, – притчу о рабе, который зарыл свой талант серебра в землю…
– Заметьте, что этот раб был наказан господином, который отнял у него талант и отдал другому, кто мог лучше им распорядиться.
– О да, герр Гийом! Таланты и должны принадлежать тому, кто может ими распорядиться…
– Ибо «всякому имеющему дастся и преумножится, а у неимеющего отнимется и то, что имеет».
– О да, герр Гийом! Беседовать с вами всегда приятно и поучительно. Однако у нас остался еще один небольшой практический вопрос. Монастырь Святой Иоанны Мироносицы – как мы используем его строения? Каково ваше мнение?
– Полагаю, в этом монастыре нужно будет открыть исправительный дом, – уверенно ответил Гийом. – Духовная Коллегия постоянно выявляет людей, нарушающих формулу исповедания. Мы наказываем этих людей, в том числе тюремным заключением, но что проку держать их в тюрьме без дела? Пусть лучше поработают на пользу города. Надо создать мужское и женское исправительные заведения, где отступники могли бы трудиться, искупая свои прегрешения. Вся жизнь этих грешников должна быть подчинена  строгим правилам; каждая минута времени взята на учет. Особое внимание следует уделить свободному времени работников, – его лучше всего использовать для углубленного изучения Писания под руководством пасторов, которых мы направим в исправительные дома для надзора и наставления. При верном ведении дела из исправительных заведений отступники будут выходить просветленными истиной, вернувшимися ко Христу, и станут в дальнейшем добропорядочными членами нашей общины: а городская казна будет получать прибыль от труда тех, кто содержится в исправительных домах.
Бургомистр с уважением поглядел на Гийома.
– Само небо послало вас к нам, – прочувствованно произнес он.
– Лучше говорить не небо, а Провидение. А еще лучше – Бог, – сказал Гийом.
– Сам Бог послал вас к нам, – послушно повторил бургомистр.
– Все в руках его, – Гийом возвел глаза вверх.
– Обязательно поблагодарю Господа в вечерней молитве… Однако, что делать с монахинями? – спохватился бургомистр. – Французы из известного вам города, где также победила наша вера, поступили с ними довольно странно. Старух они объединили в гильдию сиделок, ухаживающих за больными и немощными, а молодых монахинь обучают – за счет города! – ремеслам. Женские ремесленные цехи, – вы можете себе такое представить, герр Гийом? Женский цеховой Совет, женщины – старейшины цеха, женщины – члены городской корпорации ремесленных цехов! Эдак французы и в городской Совет женщин станут выбирать!
Бургомистр расхохотался, представив себе эту картину.
– Там заправляет Готлиб? – спросил Гийом, не скрывая презрения. – Бедные мои соплеменники, боком им выйдет его верховенство!
– Полностью с вами согласен, герр Гийом. Но что же нам делать с монахинями?
– Обратимся к Писанию, в нем есть ответ на все вопросы. Господь заповедовал людям плодиться и размножаться, при том мужчине велел в поте лица добывать хлеб, а женщине сказал: «К мужу твоему влечение твое, и он будет господствовать над тобою». Что же тут неясного? Удел женщины – выйти замуж, рожать детей, подчиняться мужу.
– Действительно, как это мне самому не пришло в голову! Выдать всех монашек замуж, – и дело с концом! – воскликнул бургомистр. – Даже для старых монахинь можно найти подходящих пожилых вдовцов. Но если кто-нибудь из монашек не согласится, как тогда быть, герр Гийом?
– Если сам Господь вложил в женщину стремление к замужеству, как ей противиться этому? Но коли найдутся все же бунтовщицы против воли Божьей, – пусть уходят из города. Мы никого не принуждаем принимать наши порядки.
***
Во время воскресной проповеди Гийом заметил на первых скамьях рослую молодую девушку. Белокурая, румяная и пышногрудая она выделялась среди худосочных женщин, которые сидели справа и слева от нее.
После проповеди Гийому пришлось отвечать на различные вопросы, на редкость однотипные, преимущественно по семейным делам. Белокурая девушка не уходила: вот уже Гийом остался один, а она все стояла перед ним.
Он вопросительно посмотрел на нее.
– Герр Гийом, помогите мне, – сказала она; голос ее был бархатистым и приятным.
– Что с вами случилось, сестра? – устало спросил Гийом.
– Меня зовут Урсула. Я – бывшая монахиня. В монастырь меня отдал дядя, который был моим опекуном после смерти родителей, но у меня никогда не было охоты к монастырской жизни. Теперь, когда монастыри позакрывали, я свободна, слава богу! Живу пока со своей подругой, тоже бывшей монашкой, у ее двоюродной тетки. А мой дядя отказывается отдать мне наследство моих родителей. Помогите, герр Гийом.
– Обратитесь к вашему пастору. Если все обстоит так, как вы говорите, он побеседует с вашим дядей о недопустимости подобного поведения. Не подействует – пастор поможет вам добиться правды в суде.
– Благодарю вас, герр Гийом, – девушка продолжала стоять перед ним.
– Что-то еще?
– Вы выдаете замуж монахинь; у моей подруги уже есть жених, а вот у меня никого нет.
– Я не сваха, сестра, – сказал Гийом. – Мы, зная своих прихожан, ведем беседы с теми мужчинами, которые готовы жениться, но женихов мы ни для кого не подыскиваем.
– Извините, герр Гийом, – Урсула неуклюже присела в поклоне. При этом она приподняла юбку больше, чем следовало, и Гийом увидел ее туфельки, а также обтянутые чулками ноги. Ему вдруг стало жарко. Быстро отведя взгляд, он неожиданно для себя выпалил:
– Но я постараюсь вам помочь.
***
Народные гуляния, которые всегда проходили в начале мая, были отменены с этого года. Духовная Коллегия сочла их языческими и греховными.
«Украшение деревьев на майские праздники пестрыми лентами, флажками, бусами, и  тем более, хороводы вокруг этих деревьев, сопровождающиеся народными песнями, – безусловно, являются пережитком язычества, – говорили пасторы. – Достойно всяческого сожаления и поведение людей во время сих празднеств, – продолжали они. – Плотская страсть бесстыдно выставляется напоказ; мужчины и женщины разнузданно и неистово предаются разврату. Пьянство считается за добродетель; к вечеру трудно найти хотя бы одного трезвого человека, а многие напиваются до смерти».
Вердикт Духовной Коллегии был однозначен: «Запретить!» – но было решено все же сохранить два выходных дня в начале мая. Провести выходные следовало благочестиво и с пользой для души. План был составлен заранее и передан Городскому Совету для практического воплощения и обеспечения надлежащего порядка. В утренние часы были запланированы проповеди, для чтения которых привлекались лучшие пасторы города, в том числе из состава самой Коллегии. Гийом, например, должен был прочитать проповеди в трех округах. После проповедей предполагались, как обычно, беседы с прихожанами и ответы на их вопросы.
Затем – обеденное время. Обеспеченные горожане проведут его за семейным столом, а для бедноты будет организована раздача бесплатной похлебки.
После обеда прихожане во главе со своими пасторами должны будут проследовать в залы и на открытые площадки, где займутся хоровым пением. За лучшее исполнение назначался денежный приз; оценивать мастерство исполнителей должны были члены специально созданной комиссии под председательством господина бургомистра.
Второй день праздника ничем не отличался от первого, за исключением того, что петь будет только один хор, объявленный оценочной комиссией победителем по итогам предыдущего дня. Этому хору и вручит приз господин бургомистр, после чего празднества закончатся.
…Второй день майских праздников подходил к концу.  Площадь около здания городского Совета была запружена народом. На сцене выстроился хор, которым дирижировал Гийом. По единодушному мнению членов оценочной комиссии, именно этот хор выступил лучше всех и поэтому заслуженно стал победителем.
Небо было затянуто ровными плотными, бело-серыми облаками; свет невидимого солнца равномерно рассеивался сквозь них, заполняя все пространство площади однообразным, не оставляющим теней мерцанием. Гийом, облаченный в черное одеяние с белыми воротничком и манжетами, был самым ярким цветовым пятном на фоне этого тусклого полотна.
Он сдержанно поклонился толпе,