Spoudogeloion. История Европы в романах

второго старика.
– Вот спасибо, – довольно ответил тот. – Но вы меня перехваливаете, – друзья есть друзья.
– Я расскажу вам историю о Франческо и льве, – сказал третий старик.
– О льве? – удивился первый. – Разве у нас водятся львы?
– Ты, что же, не знаешь, что Франческо побывал в Африке после того, как ушёл из Рима? Не сразу он вернулся в Ассизи, но успел добраться до Марокко и там победил султана в споре о вере. Султан был так поражён святостью и искусством речи нашего Франческо, что едва не принял христианство, – в последний момент его удержали магометанские попы.
– Правда, – закивал второй старик. – От Франческо магометанские попы едва убежали, я тоже об этом слышал.
– В Африке и случилась эта история, – упорно продолжал третий старик. – Франческо поселился на некоторое время в нетронутом сарацинами монастыре, – и вот однажды в этот монастырь пришёл больной лев. Он был хром, крив на левый глаз, плохо слышал и страдал одышкой. Все монахи разбежались при виде этого льва, но Франческо пожалел его: молитвами и правильным уходом он вылечил животное. После этого благодарный лев стал его постоянным спутником. Монахи обратились к Франческо с просьбой заставить льва работать, чтобы лев так же, как они, сам зарабатывал себе хлеб насущный. Франческо согласился и заставил льва стеречь монастырского осла, когда тот возил дрова. Но однажды лев отошёл по каким-то своим делам и осёл остался без охранника. Оставленного без присмотра осла украли разбойники, – в Африке разбойников не меньше, чем в Риме, – и продали каравану купцов, которые его увели. Вернувшись, лев не нашёл осла и, глубоко опечаленный, пошёл обратно в монастырь.
Монахи решили, что лев съел осла, и во искупление греха приказали ему делать работу, предназначавшуюся ослу. Лев повиновался и стал смиренно трудиться. Но однажды лев увидел пропавшего осла в караване и в качестве доказательства своей невиновности привёл его обратно в монастырь. Франческо, который всё это время уверял монахов, что лев, встав на путь добра, не мог съесть осла, оказался в большом почёте… А ещё говорили…
– Постой, – перебил первый старик, – почти такую же историю я слышал о святом Иерониме.
– Так что же? Ты думаешь, что в Африке живёт всего лишь один лев? – ехидно заметил третий старик. – Понятно, что Франческо выходил другого льва, чем святой Иероним. Если бы всех святых, которые жили на свете и ещё будут жить, отправить в Африку лечить львов, то и тогда на каждого святого нашёлся бы свой больной лев.
– Нет, ты не прав! – вскричал второй старик. – Не каждого больного исцелял святой Лев! Да и о каком Льве ты говоришь – о Катанском или Римском? Впрочем, всё равно: и тот, и другой исцеляли только тех, кто верил в Господа, – а уж пришли они из Африки, или из какой другой области, это значения не имело.
Первый и третий старики с сожалением посмотрели на него, а потом первый старик сказал:
– Да, много чудес совершил наш Франческо, и это знак его святости. Ныне она признана по всей Италии: проклятые перуджинцы – и те должны были признать её. Вначале они насмехались над Франческо и называли его «ассизским сумасбродом», но данное ему папское благословение заставило их прикусить языки. Впрочем, втайне перуджинцы продолжали издеваться над Франческо Бернардоне, – до тех пор пока чудо, свершившееся во время молитвы в нашем соборе святого Руфина, заставило их поверить в святость Франческо. Вы помните, как это было? Франческо пришёл в Ассизи вместе со своими братьями для того чтобы помолиться; во время молитвы он стал как бы растворяться в воздухе и окутался чудесным сиянием. Как оказалось, в тот же самый час перуджинцы молились в соборе у себя в Перуджи и вдруг увидели Франческо на блистающей колеснице, от которой во все стороны исходил сверхъестественный свет, – колесница трижды объехала их большой собор, после чего исчезла из виду. Перуджинцы задрожали от страха и пали ниц перед Господом: они поняли, что он таким образом прославил своего раба Франческо.
– Ох, уж эти перуджинцы, зловредная нация! – в сердцах приговорил второй старик. – Ишь, чего захотели, – чтобы Франческо служил у них в соборе! Не дождутся: мы им нашего Франческо не отдадим.
– Никогда! – в один голос сказали первый и третий старики.
– Франческо Бернардоне – наша слава и гордость, – изрёк первый старик.
– Умереть мне в страшных муках и без покаяния, если он не прославит Ассизи на весь мир, – прибавил третий.
***  
Луг около Кривой речки, раньше густо покрытый травой и цветами, превратился теперь в вытоптанное поле. Каждый день десятки людей приходили сюда, чтобы увидеть Франческо из Ассизи, отмеченного божьей благодатью и папским благословением. Кое-кто останавливался у Кривой речки на постой, были и такие, кто жил здесь по месяцу и более.
Помимо паломников к Франческо шли люди, желающие войти в его братство. К хижине, в которой вначале нашли себе приют он и трое его духовных братьев, была пристроена ещё одна, затем ещё и ещё, – так возник небольшой посёлок отшельников. Впрочем, места всё равно не хватало: братия спала на нарах, поставленных в три яруса, но из-за постоянного притока новообращённых и это не помогло разместить всех. Вниз по склону горы находилась другая хижина; её заняли было двенадцать братьев, пришедших в последнее время, но тут явился пастух, которому она принадлежала, и прогнал их. Ссылки на святость Франческо не помогли: пастух грубо ответил, что ему нет дела до Франческо Бернардоне, – пусть, де, этот Франческо занимается чем хочет, а ему, пастуху, надо овец пасти.
Отчасти положение спасало желание братьев пойти с проповедью в мир: многие ушли с Кривой речки, чтобы провозгласить бедность основой любви к Господу. «Paupertas cum laetitia», – говорили они, – «бедность с радостью», – и поясняли, что это источник блага, указанный Спасителем как первое из девяти блаженств. Слышно было, что ученики Франческо не только разошлись по всей Италии, но перешли горы и достигли дальних стран; сколько у него было учеников, никто не считал, но на последнем собрании его последователей у Кривой речки было не меньше пяти тысяч человек.
По правде сказать, Франческо не знал, радоваться этому или огорчаться, потому что такое количество братьев нуждалось в практическом руководстве, одного духовного наставления было уже недостаточно. Кроме того, чем больше у него становилось последователей, тем больше они отходили от бедности. Казалось бы, если пятеро бедных, ничего не имеющих людей могут как-то прокормить себя, то пяти тысячам это сделать будет очень трудно, – следовательно, чем больше учеников у Франческо, тем беднее они становятся. Однако в жизни выходило по-другому: когда количество учеников выросло, к ним начали поступать средства, достаточные для безбедного существования. Первыми дары принесли монахи из монастыря святого Верекундия: они молили Франческо забыть неласковый приём, который когда-то ему оказали, и просили как о великой милости, чтобы Франческо с братией согласились каждую неделю принимать от них провизию в количестве, достаточном не только для насельников обители у Кривой речки, но и для приходящих сюда паломников. Затем дары посыпались, как из рога изобилия: едва ли не каждый день приходили люди, которые непременно желали что-нибудь пожертвовать в пользу Франческо.
Однажды к нему пришли его мать и брат, а с ними двое слуг, с трудом притащившие какой-то тяжёлый мешок.
– Сынок, как я горжусь тобой! Я знала, что рано или поздно ты весь отдашься Господу  и он отметит тебя своей благодатью, – сказала Джованна. – Можно мне обнять и поцеловать тебя, или я этого не достойна?
– Ну что ты, мама, – ласково отвечал её Франческо, сам обнимая и целуя её. – Разве не ты в муках произвела меня на свет?
– Здравствуй, брат, – подошёл к нему Анджело. – Да, мы гордимся тобой: благодаря тебе семья Бернардоне стала известна, с нами хотят иметь дело многие уважаемые люди.
– Здравствуй, Анджело, – приветствовал его Франческо. – Вижу, что после смерти отца ты с успехом продолжаешь семейное предприятие.
– Конечно! – воскликнул Анджело, не заметив иронии в словах брата. – На днях я собираюсь поехать во Францию, – надо восстановить отцовские связи и заключить новые договоры на поставку сукна.
– Бедный Пьетро, – вздохнула Джованна. – Я до сих пор не могу поверить, что он покинул нас. Он был таким крепким мужчиной, – не помню, чтобы он когда-нибудь болел, – и вдруг умер! Я даже не заметила, как это произошло: с вечера он лёг спать, хорошо поужинав и в добром здравии. Мы с ним немного поспорили насчёт некоторых замечаний священника, сделанных в воскресной проповеди, после чего Пьетро повернулся на бок и заснул. Ночью я почувствовала, как он стаскивает с меня одеяло, и сквозь сон сказала, что мне холодно, чтобы он прекратил безобразничать. Утром я встала, смотрю: Пьетро лежит, свесившись с кровати на пол и раскинув руки. Я тут же послала за лекарем, но было поздно: как оказалось, Пьетро умер задолго до рассвета и его душа отлетела к Господу, – Джованна заплакала. – Боже, даруй Царствие Небесное рабу твоему Пьетро Бернардоне!
– Матушка, ты сто раз рассказывала, как умер отец, – недовольно заметил Анджело. – Между тем, мы пришли к Франческо по делу.
– Да, – Джованна утёрла слёзы. – Франческо, мы, во-первых, принесли тебе деньги. Твой отец не раз говорил, чтобы после того, как он уйдёт в мир иной, мы передали тебе тысячу золотых сольдо. Вот эти деньги, в мешке, – она сделала знак слугам и они поставили мешок к ногам Франческо.
– Можешь не пересчитывать, здесь всё до единой монеты, – процедил Анджело, с вожделением глядя на мешок.
– Мне ничего не надо, – Франческо помрачнел и замахал руками. – Возьмите эти деньги себе, а лучше того, раздайте тем, кто действительно испытывает в них нужду.
– Нет, сынок, мы отдадим деньги тебе, а ты поступай с ними, как хочешь, – решительно проговорила Джованна. – Тебе виднее, что делать с этими золотыми, – ты поступишь с ними, как того хочет Бог!
– Да уж, – протянул Анджело, – ты поступишь с ними, как того хочет Бог.
Франческо внимательно посмотрел на брата:
– Хорошо, во имя тебя, Анджело, я приму эти золотые сольдо. Я знаю, как тебе дороги деньги, как ты их любишь, – и то, что ты отдаёшь мне целую тысячу золотых, тяжёлое  испытание для тебя. Пройди же его с честью: заставь замолчать жадность, возрадуйся тому, что через меня ты подаёшь милостыню нуждающимся.
– Так велел отец, – глухо произнёс Анджело, пряча глаза.
Франческо вздохнул.
– Будем надеяться, что Господь вразумит тебя, – сказал он.
– Но у нас есть и второе дело, – странно усмехнувшись, проговорил Анджело. – Матушка? – он взглянул на Джованну.
– Ах, да! – встрепенулась она. – Сынок, я не знаю, как тебе сказать… – Джованна остановилась.
– Скажи прямо, чего ты мнёшься? – раздражённо воскликнул Анджело.
– Женщине трудно жить одной, после смерти твоего отца я места себе не нахожу, – Джованна вытерла вновь хлынувшие из её глаз слёзы. – Вы с Анджело выросли: ты служишь Богу, твой брат продолжает отцовское дело, – а я чувствую себя такой одинокой! Но Господь говорит, что женщина должна прилепиться к мужу и идти за ним, как нитка за иголкой. А Церковь дозволяет